Повелевает у кого сила а т. Могущественное имя иисуса в твоем служении - дмитрий лео. Почему мы не применяем власть имени Иисуса подобным образом

1. выступают в роли усилительно-выделительных частиц при определяемых существительных. Например: Это был топі знаменитый артист, которого она видела на сцене в прошлом году (Герман). В этой роли обычно употребляется местоимение тот;
2. служат для связи распространяемого слова с придаточной частью, указывая на форму управления, например: думать о том, что... гордиться тем, что...; виноват в том, что... и т. д.;
3. в приместоименных сложноподчиненных предложениях, наполняясь содержанием придаточной части, выражают субстантивные, адъективные и адвербиальные значения (см. § 80). Например: Повелевает тот, у кого сила (А. Н. Толстой). Ср.: Повелевает сильный; Встреча была такая, какую устраивают официальным лицам. Ср.: Встреча была официальная; Он работает так, как требует инструкция. Ср.: Он работает правильно. В этих случаях роль указательных слов типологически конструктивная: без них просто нельзя построить таких предложений.

1. Соотносительные слова употребляются в главной части, если придаточные соотносятся как однородные с другими членами главной части. Например: Обеспокоенный анонимным письмом и тем, что каждое утро какие-то мужики приходили в людскую и кухню... я работал вяло и неуспешно (Чехов).
2. При отрицании, усилении, выделении или ограничении с помощью специальных частиц не, только, лишь, даже, же и др. того, о чем говорится в придаточной части. Например: Я в мастерские иду не для того, чтобы мешать работать Цветаеву (Н. Островский); Я всегда замечал, что людям нравятся интересные рассказы только потому, что позволяют им забыть на час времени тяжелую, но привычную жизнь (Горький).

1. Общим условием употребления указательных слов, хотя и не столь обязательным, является включение придаточной части в оборот, имеющий уточнительное значение. Например: Ведь и Михаил Леонтьевич, тот, с которым мы теперь беседовали на лавочке, оказывается Зимний штурмовал... (Солоухин); На голой акации, там, где качалась тень от крыши, топорщились перышками,

Характеризуя современную политическую культуру в нашей стране, некоторые эксперты ввели в оборот термин «ордынского права». То, что наша страна стала развиваться, как азиатская держава после ордынского ига отмечал еще и русский религиозный философ XX века Николай Бердяев. В XIII веке Орда завоевала Русь, и с тех пор власть у нас покоится прежде всего на силе: повелевают те, у кого сила, и повелевают как раз потому, что она у них есть, причем повелевают жестко. Повинуются те, у кого силы нет, повинуются чаще из страха, чем по совести.

Главное не договор, а повиновение

Ни о каких обязательствах власти, в стране, где действует ордынское право, перед подвластным народом, ни о каком «социальном договоре» между ними речи не идет. Договор, ставший на Западе главным в отношениях людей между собой и с властью, в России до последнего времени тоже отсутствовал. Власть никогда не считала нужным добиваться расположения народа, учитывать его нужды и пожелания. Конечно, позднее волей-неволей пришлось это делать, но скорее все же неволей, а не в результате сознательной политики по отношению к людям. У нас все решала «ханская воля», как пишут иногда наши публицисты, и здесь они совершенно правы. Власть на Востоке «течет» сверху вниз и не нуждается ни в одобрении подданных, ни в соответствии их ожиданиям. «Ханская воля» едина, никакого разделения властей здесь нет и быть не может, в него у нас можно только играть. Правитель всегда и законодатель, и судья, и исполнитель одновременно. Власть - абсолютная ценность, и ее берут не ради каких-то целей, а ради нее самой, и цель пребывания у власти - не допустить к власти других.

Современная власть многое унаследовала от ордынцев - в частности это враждебное отношение к человеку, которого надо держать в покорности. Наш нынешний начальник есть прямой потомок ордынского баскака. Он не любит, да и не умеет, идти человеку навстречу. Вспомните свои посещения присутственных мест. Где гражданин обычно проситель, а не человек, реализовывающий свои права. Чиновнику порой главное - сделать человеку плохо, не дать того, что он просит, даже если человек вроде бы имеет на это право, «помытарить» его, заставить побегать и лучше всего - отказать, предпочтительно с издевкой.

О бедах предпринимателей подобного плана говорилось на состоявшемся в апреле 2010 года в столице Башкирии городе Уфе, круглом столе на тему «Законодательное обеспечение предпринимательской деятельности: теория и практика ведения бизнеса в России» был поднят извечный вопрос. Как должны взаимодействовать государство и общество. И вновь один из экспертов упомянул об ордынском праве.

В силу особенностей исторического развития нашей страны ордынское право сохранилось в нашем генотипе. Сейчас в России два класса. Это чиновники и народ. Последний делится на меньшую, активную часть, к ним можно отнести предпринимателей, и пассивную, которая составляет большинство в нашем обществе. Активные люди, как правило, чиновниками не становятся. Они самодостаточны, и могут на жизнь самостоятельно заработать. Получается в чиновники идет не самая лучшая часть населения, благодаря связям, родственникам. Другой аспект. Что было главным для орды? Чтобы подвластные правители платили хану определенную сумму. Что изменилось сегодня? Да ничего, - выразил свое мнение председатель комитета Торгово-промышленной палаты Башкирии по предпринимательству Руслан Кинзикеев

Мнение неоднозначное, и не каждый с ним пожелает согласиться. Особенно чиновник. С другой стороны на том же круглом столе отмечалось и то положительное, что было сделано в России для становления гражданского общества в целом, и облегчения предпринимательской деятельности в частности. Однако мы только в начале пути. Конечно, мы слышим от власти нужные слова про благо, но знает она зачастую только свое собственное благо, ради которого готова пренебречь и человеком, и государственными интересами. Подобное отношение к гражданам не проходит бесследно, человек копит в душе неприязнь, даже ненависть к власти, и, когда наступает критический момент, отказывает ей в поддержке, и это в лучшем случае.

Что происходит в худшем случае?

Это показали события в Киргизии. В 2005 году в результате стихийной «революции тюльпанов» киргизы свергли авторитарного президента Аскара Акаева и к власти пришел глава оппозиции Курманбек Бакиев, который пообещал положить конец коррупции и политике кумовства, а также провести свободные выборы. Но, как истинный «ордынец», Бакиев стал действовать с точностью до наоборот: результаты выборов фальсифицировались, члены семьи заняли высокие посты, неугодные издания закрывались, а оппозицию преследовали. И в минувшую среду терпение народа лопнуло. Для государственного переворота оказалось достаточно 5000 протестантов, собравшихся в столице, чтобы президент Бакиев сбежал со своей свитой и нашел убежище в южной части страны.

Конечно, подобный вариант развития не грозит России. Кумовства и клановости в киргизском масштабе не наблюдаются. Но существуют и проблемы. По мнению президента России Дмитрия Медведева в России «демократические институты в целом сформированы и стабилизированы, но их качество весьма далеко от идеала. Гражданское общество слабо, уровень самоорганизации и самоуправления невысоки». Посыл понятен. Прежде всего, от гражданина зависит то, чтобы чиновник не отожествлял государственное благо с личным. Тогда и само понятие ордынского права канет в лету.

Я не раз писал и сейчас повторю: русская культура неоднородна. Если наша художественная культура бесспорно европейская (все ее высшие достижения принимаются Западом как свои), то наша политическая культура столь же бесспорно азиатская, точнее – ордынская. Ее принимают как родственную все азиатские режимы, а вот европейцы – нет. Смена «кода власти» (с западного на восточный) произошла у нас после ордынского ига: из него Россия выпросталась уже как азиатская держава, что не раз отмечали наши мыслители прошлого (в частности, Н.А. Бердяев и Г.П. Федотов), и остается таковой, по мнению многих мыслителей нынешних, по сей день.

Чужеземный гнет испытала не только наша страна; сходная историческая судьба постигла Испанию и Китай. Но Испания, которая освободилась от арабского владычества в ходе Реконкисты, в отличие от России вернулась в Европу. Китай, который завоевал Хубилай-хан (двоюродный брат нашего Батыя), тоже немало лет был под властью монголов, но потом освободился от нее, и китайская цивилизация продолжала свое существование именно как китайская. В нашей стране все было по-иному: многие историки рассматривают Куликовскую битву как внутриордынскую разборку (что не отменяет ее значимости для истории России), в результате чего ханский бунчук в конце концов был перенесен из Сарая в Москву – и все. Духовного возрождения не последовало: Россия восстановила и воспроизвела (и территориально, и по природе власти) не домонгольскую Русь, а улус Джучи.

Перипетии нашей истории не раз ставили вопрос о необходимости «вернуться в Европу», но все как-то не удавалось. Не удалась, кажется, и последняя попытка, предпринятая в конце ХХ века. С одной стороны, власть явно стремится на Запад, ей очень хочется, чтобы и Россию, и (особенно) представителей власти там признали своими и принимали соответственно. «Россия есть держава европейская» – это еще Екатерина II изрекла. С другой стороны, некоторые особенности нашей политической культуры мешают Западу признать нас своими. С ордынских времен шла какая-то эволюция нашей политической культуры (главным образом, под воздействием Запада), но суть ее изменилась незначительно: под европейскими названиями сохранялась азиатская сущность.

Коротко рассмотрим, в чем состоят наши азиатские особенности. Под политической культурой будем понимать не вершинные достижения политической мысли (эти последние в России вполне сопоставимы с западными, да и складывались под их сильным влиянием), а политическую повседневность: кто, как и почему повелевает, кто, как и почему повинуется до и вне всяких рассуждений (вот здесь сходства с Западом куда меньше).

Российская политическая культура сформировалась под влиянием, с одной стороны, Византии, с другой – Орды. (После Петра I какое-то влияние стал оказывать и Запад, но оно никогда не было решающим.) Византийскую составляющую мы здесь оставим в стороне, сосредоточимся на ордынской. В XIII веке Орда завоевала Русь, и с тех пор власть у нас покоится прежде всего на силе: повелевают те, у кого сила, и повелевают как раз потому, что она у них есть, причем повелевают жестоко. Повинуются те, у кого силы нет, повинуются чаще из страха, чем по совести.

Ни о каких обязательствах власти перед подвластными, ни о каком «социальном договоре» между ними речь с ордынских времен не идет и не могла идти. Вообще «договорное начало», ставшее на Западе главным в отношениях людей между собой и с властью, у нас до последнего времени тоже напрочь отсутствовало. Хотя некоторые наши мыслители выводят это начало еще из Библии: в ней Бог заключает с людьми именно договоры, «заветы», и обе части нашего Священного Писания именуются «Ветхим Заветом» и «Новым Заветом», обязательными для выполнения обеими сторонами. Бог выполняет Свою часть этих договоров безукоризненно, а вот человек склонен нарушать сам принцип договора как основы отношений и с Богом, и с властью и с другими людьми. Но принцип договора это не отменяет.

В нашей стране у людей никогда не спрашивали ни разрешения на власть, ни мнения о ней, хотя поговорить о ее моральных – и религиозных – основаниях у нас очень любят. И главное для власти было отнять у подвластных даже положенное им по всем договоренностям. Мысль о том, что власть, государство должны служить подвластным кажется смешной и дикой и никак не приживается. Торжествует как раз противоположный взгляд: человек, подданный должен служить государству, власти, – не наоборот.

На Востоке существовали и существуют великие цивилизации с большим потенциалом гуманности. Однако Русь завоевали кочевники, которые опирались исключительно на силу и которым мало было просто завоевать – надо было еще и унизить завоеванных, показать свою власть над ними. Эта власть никогда не считала нужным добиваться расположения завоеванных народов, учитывать их обыкновения. Конечно, позднее волей-неволей пришлось это делать, но скорее все же неволей, а не в результате сознательной политики по отношению к покоренным народам. Все решает «ханская воля», как пишут иногда наши публицисты, и здесь они совершенно правы.

Власть на Востоке по природе своей сакральна, она «течет» сверху вниз и не нуждается ни в одобрении подданных, ни в соответствии их ожиданиям. «Ханская воля» едина, никакого разделения властей здесь нет и быть не может, в него у нас можно только играть. Правитель всегда и законодатель, и судья, и исполнитель одновременно. Власть – абсолютная ценность, и ее берут не ради каких-то целей, а ради нее самой, и цель пребывания у власти – не допустить к власти других. Как сказал поэт М. Дудин:

«Давно одна напасть

Для всех определилась:

Идет война за власть,

А не за справедливость».

Это только после потрясений какое-то время могут говорить «мы взяли власть для того, чтобы...» (так говорили большевики), но очень скоро на самом верху оказывается тот, кто первым понял, что власть сама по себе – высшая ценность. Так, Сталина даже соратники по партии считали посредственностью и ничтожеством, но именно он понял суть феномена власти в России и, в конце концов, взял верх над всеми партийными интеллектуалами.

Видимо, не сам он в этом виноват: наша азиатская политическая культура просто требует превознесения верховного правителя, и он бессилен перед этими требованиями. Интересен

в этом отношении взгляд Р.Н. Аджубей, дочери Н.С. Хрущева, с большим уважением относящейся к памяти отца. Она пишет: «У меня есть свое собственное, очень четкое убеждение, которое подтвердил один академик: при нашей системе власти и при нашей системе жизни человек, который оказывается на самом верху, может адекватно воспринимать действительность и себя в этой действительности пять лет максимум. А дальше – все.

Окружение, лесть убедят любого, даже если ты очень сопротивляешься этому, что ты и бог и царь. И человек теряет ощущение реальности. Никита Сергеевич очень сопротивлялся вот такому влиянию аппарата. Он не любил ни лесть, ни подхалимаж. Даже в домашнем кругу. А потом – к 63-му году – это ушло, и он поверил, что теперь может судить обо всем, что его слово – единственно правильное. Потому что люди, которые окружают первое лицо государства, действительно в этом убеждают, действуя лестью и обманом».

К вере наша политическая культура относится сугубо прагматически. Если подворачивается религия, готовая освятить установленный порядок, ей находится место в арсенале средств удержания в покорности завоеванных народов, но при признании абсолютного верховенства власти. Тот же Сталин допустил существование религии в СССР, потребовав полного подчинения и статуса если не бога, то полубога.

По отношению к религии власть оставалась все тем же слоном в посудной лавке и не упускала случая подчеркнуть свое верховенство. Так было всегда, даже во времена воспеваемой ныне симфонии – вспомним Ивана Грозного, велевшего убить митрополита, или Петра I, предложившего в патриархи свой кортик (а Николай II – себя). Церкви и тогда приходилось «похрустывать» в объятиях государства, как выразился православный историк А.В. Карташов.

Наша власть многое унаследовала от ордынцев – в частности, изначально враждебное отношение к человеку, которого надо держать в покорности и страхе. Наш нынешний начальник есть прямой потомок ордынского баскака – насильника, грабителя и вымогателя. Он не любит, да и не умеет, идти человеку навстречу. Скорее это все тот же слон, часто взбесившийся и норовящий растоптать человека. Всякий, кто имел дело с нашей властью, знает: ее первое, почти инстинктивное стремление – сделать человеку плохо, не дать того, что он просит, даже если человек вроде бы имеет на это право, "помытарить" его, заставить побегать и лучше всего – отказать, предпочтительно с издевкой. А если дать, то обязательно при этом унизить (недавний пример – закон об альтернативной гражданской службе).

Конечно, наша власть выучила нужные слова про «на благо» (человека, страны, государства, общества и т. д.), но знает она только свое собственное благо, ради которого готова пренебречь и человеком, и государственными интересами. Существует глубокое взаимное лукавство, обман сверху и обман снизу, отсутствие взаимных моральных обязательств – они могут существовать на словах, но в реальной жизни не соблюдаются ни одной стороной.

Но никакой обман, никакое унижение не проходят бесследно, человек редко соглашается с ними, он копит в душе неприязнь, даже ненависть к власти, и, когда наступает критический момент, отказывает ей в поддержке, «назло» поддерживает тех, кто выступает против столь досадившей ему власти – даже если это в ущерб государству и его подлинным интересам. Подвластные не любят такую власть (исключение – самая вершина власти: фигуру, ее занимающую, у нас могут обожать независимо от ее деяний, но и то до поры до времени), и потому она непрочна.

Хотя есть и чрезвычайно процветает в нашей стране виртуозное холуйство и заискивание перед властями, наряду с ними существует всеобщая готовность неповиновения им вплоть до бунта. Вспышки любви к начальству обычно заканчиваются вспышками ненависти к нему же. Тут, как и во многом другом, у нас представлены только крайности: раболепие или бунт, по здравому среднему пути идут немногие. Что до холуйства, то оно проявилось полной мерой в годы культа личности Сталина, тут нынешним восторженным поклонникам Фиделя Кастро и Ким Чен Ира нас не переплюнуть. Да и сейчас многие склонны к нему.

Ордынское наследие проявляется прежде всего в произволе власти, в ее глубоком неуважении к человеку, за что ей платят той же монетой – ее не уважают и не упускают случая обмануть (современное присловье: «Сколько у власти не воруй, все равно свое не вернешь»). К сожалению, взаимное неуважение демонстрируется и при общении людей друг с другом, они тоже отравлены ордынским наследием, для которого главное – унизить человека. Тут много желания показать свою власть («я с тобой, что хошь сделаю»). Отсюда все наши «показать», «врезать», «вдарить», «проучить», причем, бывает, по отношению даже к самым близким людям, общение с которыми у нас часто идет тоже недостойным образом. Это отмечал А.И. Солженицын: «А всеобщая озлобленность людей друг ко другу? – просто так, ни за что. На тех, кто ни в чем не виноват?»

Культуры общения не хватает даже среди верующих, о чем свидетельствуют наши форумы, где главное – показать себя, свое неуважение к собеседнику, подавить его и унизить. Этой культуры совсем нет при общении по-разному верующих христиан между собой, тут тоже главное – выказать неуважение к тому, кто верует иначе. Ярчайший пример – общение православных и католиков, тональность которого немыслима в цивилизованном обществе. У нас газета, считающая себя вполне приличной, находила возможным писать «папа Войтыла», хотя понимала же, что «патриарх Ридигер» звучит неуважительно.

Итак, «кругом Орда» и никуда от нее не скроешься. Как писал А. Блок: «Наш путь стрелой татарской древней воли / Пронзил нам грудь». И стрелу эту никак не удается выдернуть, да никто особенно и не старается; наш чиновник и наша историческая церковь ее просто не замечают и считают, что так и положено и лучше быть не может. Как сказал другой поэт (А.К. Толстой): «И вот, нахлебавшись татарщины всласть, / Вы Русью ее назовете». И назвали, и объявили нетерпимость и неуважение к верующим «не так» вещью совершенно необходимой, расставаться с которой не хотят, что бы там ни провозглашал наш основной закон.

Западная политическая культура сформировалась под сильным влиянием западного христианства – сначала католичества, потом протестантства. Там тоже изъянов немало, но в Европе с самого начала папы и короли боролись за власть, что, во-первых, привлекало внимание людей к проблеме власти и они вынуждены были решать вопрос о соотношении духовного и мирского в этой сфере, а во-вторых, оставляла выбор, которого не было в Азии: в Европе можно было принять ту или иную точку зрения, а выбор всегда есть начало свободы, без него она немыслима.

В этом противостоянии утверждалось понятие о достоинстве личности, вытекавшее из Библии: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему» (Быт. 1:26). Разумеется, на Востоке христианского мира тоже знали это положение, но одно дело знать, а другое – руководствоваться им. В восточном христианстве все же верх взяла идея ничтожества личности, необходимости смирять ее, подавлять и даже топтать – разумеется, с необходимыми словами о том, что как раз такие испытания (и только они) возвышают ее, а вот утверждение личности (как на Западе) есть гордыня и порок.

Слишком велика у нас роль ордынского наследия, требующего пренебрежения человеком. Его трудно спрятать, да особенно и не прячут. Показать, что «мне на тебя наплевать» хочется многим, прежде всего начальникам (и не только им, к сожалению). Это особенно ярко проявляется в феномене самодурства, неведомого ни Западу, ни большей части Востока. Просто человек, обладающий властью, должен показать людям, ею не обладающим, что они – ничто, а вот он, обладатель власти, может делать, чего его «левая нога захочет». Губернатор далеко не самого процветающего субъекта Федерации заводит у себя зоопарк, личный пароход, вертолет и самолет – не обычным же рейсом ему летать за границу!

Однако особенно приятно ему показать, что закон не для него, что ему дано его нарушать, и многие наши начальники просто обожают нарушать закон даже в таких простых вещах, как, например, соблюдение правил уличного движения. «Могу развернуться, где запрещено, и мне ничего за это не будет!» – именно это дает пьянящее ощущение собственной значимости, многие идут во власть ради такого вот удовлетворения мелкого, в сущности, тщеславия. Право нарушать право – самое сладкое для наших начальников. Не случайно персонажи Салтыкова-Щедрина приходили в величайшее изумление, обнаружив, что есть такая штука, законом именуемая, который надо соблюдать. Власть у нас существовала всегда, нынешняя – с ордынских времен; право появилось позднее и не по внутренней потребности, а из подражания Западу. И у нас не власть подчиняется закону, а закон – власти.

Всем ведает «московский служилый человек», который, хотя и обладает некоторыми достоинствами, но и недостатками не обделен. Этот тип был хорошо разобран Г.П. Федотовым в работе «Россия и свобода». Вот что он писал: «В татарской школе, на московской службе выковался особый тип русского человека – московский тип, исторически самый крепкий и устойчивый из всех сменяющихся образов русского национального лица... Мировоззрение русского человека упростилось до крайности; даже по сравнению со средневековьем москвич примитивен. Он не рассуждает, он принимает на веру несколько догматов, на которых держится его нравственная и общественная жизнь... Обряд, периодическая повторяемость узаконенных жестов, поклонов, словесных формул связывают живую жизнь, не дают ей расползаться в хаос, сообщают ей даже красоту оформленного быта. Киев был легок, тяжела Москва. Но в ней моральная тяжесть принимает черты антихристианские: беспощадности к падшим и раздавленным, жестокости к ослабевшим и провинившимся. "Москва слезам не верит"... Ясно, что в этом мире не могло быть места свободе... Свобода для москвича – понятие отрицательное: синоним распущенности, "наказанности", безобразия».

При всем том «московский служилый человек» обычно высокого о себе мнения <...> и изначально считает свое поведение безупречным, особенно если полагает, что действует "для блага государства"».

Или для собственного блага: мздоимству и самодурству он не может противостоять и отдается им с увлечением. По его разумению, «место» ему дается «для кормления», институт кормления, ведущий свое начало от Орды, нигде в законах не прописан, но очень живуч в нашей стране: инспектор дорожного движения «кормится» со своего перекрестка, директор любого учреждения извлекает выгоду из своего положения начальника тоже вполне в ордынском духе.

Понятие личности и ее прав для него просто не существует, да он и не способен его осознать.

В эту ночь Чугай и председатель ревкома пробрались в артиллерийский парк, где на охране остались только свои люди, разбудили Мартыненко, и Чугай сказал ему так:

– Пришли по твою черную совесть, товарищ, хуже, как ты поступаешь, – некуда… Либо ты определенно качайся к Петлюре, но живым мы тебя не отпустим, либо – впрягай орудия…

– А что ж, можно, – утречком приведу к вам пушки…

– Не утречком, давай сейчас… Эх, проспишь ты царствие небесное, Мартыненко…

– Да я что ж, сейчас – так сейчас…

На следующий день все окна в Екатеринославе задребезжали от пушечной стрельбы. На проспекте полетели в воздух булыжники, ветви тополей, куски бульварных киосков. Увлекаемые этой суровой музыкой, рабочие отряды, крестьянский полк и махновская пехота кинулись на петлюровцев и оттеснили их до полугоры. Тогда представители различных партийных и беспартийных организаций, а также Паприкаки-младший, неся на тросточках белые флаги, с великими опасностями добрались до ревкома и предложили посредничество для скорейшего достижения перемирия и прекращения гражданской войны.

Мирон Иванович, сидя – сутулый, в пальтишке с оторванными пуговицами и в засаленной кепке – у стола в вестибюле «Астории» и без малейшего выделения слюнных желез жуя черствый хлеб, сказал делегатам:

– Нам самим не интересно разрушать город. Предлагаем ультиматум: к трем часам пополудни все петлюровские части складывают оружие, контрреволюционные дружинники прекращают стрельбу с чердаков. В противном случае в три часа одну минуту наша артиллерия открывает огонь по городу в шахматном порядке.

Председатель говорил медленно, жевал еще медленнее, лицо его было темное от копоти. Делегаты упали духом. Долго шепотом совещались и захотели спорить. Но в это время на мраморной лестнице в вестибюль с шумом спустились пестро и разнообразно одетые люди: впереди шли двое, держа в руках – в обнимку – пулеметы Льюиса, за ними – дюжина нахальных парней, обвешанных оружием, и в середине – длинноволосый человечек с окаянными глазами…

Делегаты выхватили из рук председателя ультиматум и поспешили на бульвар, на свежий воздух, под летящие пули.

Петлюровское командование отклонило ультиматум. В три часа одну минуту батько Махно бесновался и стучал револьвером по столу, за которым заседал Реввоенсовет, требуя раскатать город без пощады в шахматном порядке. Членам Реввоенсовета, местным рабочим, родившимся здесь, жалко было города. Все же слабости обнаруживать было нельзя, решили попугать буржуев. С запозданием, четырнадцать пушек Мартыненко рявкнули. Кое-где из стен больших домов, поднимавшихся уступами, брызнули осколки кирпича и штукатурки. Представители комитетов забегали, как мыши, от петлюровцев в Реввоенсовет. Атаки рабочих отрядов не прекращались. Петлюровцы стали отступать в конец бульвара, на самую гору.

В ночь на четвертые сутки восстания ревком объявил в городе советскую власть.

Всю ночь ревком формировал правительство. Как тогда в вагоне и предполагал Мирон Иванович, – анархисты и левые эсеры заключили блок с батькой Махно, на его плечах ворвались на заседание и бешено дрались теперь за каждое место. Эсеры подобрались почему-то все небольшого роста, но крепенькие, выспавшиеся, и переспорить их было очень трудно.

Каждый из них, вскакивая, со свежей улыбкой первым делом обращался к батьке: он-то, Махно, – истинный представитель народной стихии, он-то – сказочный вождь и великий стратег, всеочищающий огонь и железная метла… А что за красота его хлопцы, беззаветные удальцы!

Батько, сжав бледные губы, слушал и только кивал испитым лицом. А неукротимый эсер поднимал голос так, чтобы слышали его за раскрывающимися дверями в коридоре, где толпились махновцы и разная публика, черт ее знает как просочившаяся в гостиницу.

– Товарищи большевики, о чем нам спорить? Вы за Советы, и мы за Советы… Расхождение наше чисто тактическое. Мы получаем в наследство буржуазный аппарат городского хозяйства. Вы хотите сделать его советским в один день. А мы знаем, что с коммунистами городской аппарат работать не станет. Саботаж обеспечен. Гарантированы голод и разруха. А с нами работать они хотят, – есть постановление городской думы. Вот почему мы деремся за кандидатуру комиссара продовольствия товарища Волина. Предлагаю закрыть прения и голосовать…

Анархисты, державшиеся загадочно и даже презрительно, выкинули неожиданно такое, что даже батько завертел цыплячьей шеей.

Их представитель, студент, в красной, как мак, феске, выставил кандидатуру в комиссары финансов Паприкаки-младшего…

– Мы его будем отстаивать всеми имеющимися у нас средствами… Паприкаки-младший – наш единомышленник, анархист кабинетного типа, знаток финансов, и в наших руках будет послушным и полезным орудием восставшего свободного народа… Предлагаю прений не открывать и голосовать простым поднятием рук…

Маруся с Вадимом Петровичем сидели тут же у стены, на одном стуле. Маруся возмущалась, негодующе сжимала руки, вскакивала, чтобы крикнуть надломанно и высоко: «Это позор!» – или: «А где вы были, когда мы дрались!» – и опять садилась с пылающими щеками. У нее был только совещательный голос.

За эти дни она похудела и обветрела. В расстегнутой бараньей куртке ей было жарко, волосы у нее распустились. В паузах между речами она торопливо рассказывала Рощину про свои похождения… Сначала работала в комиссии по снабжению отрядов хлебом и кипятком… Была переброшена в санитарный отряд и, наконец, назначена связистом… Носилась по всему городу… Ее обстреливали «сто раз». Она показывала Рощину подол юбки с дырками…

– Не будь я проворная, мне бы каюк. Кричат: «Маруська!» Я завертелась, а тут бомба на этом месте, где я минуточку была, как тарарахнет, а я – за тополь… Ну, так напугалась, до сих пор коленки трясутся.

Жизнерадостности у Маруси хватило бы еще на десяток восстаний. Во время ее болтовни в дверях появилось исцарапанное лицо Сашко. Он едва продрался сюда и поманил Марусю пальцем. Она подбежала, и он что-то ей зашептал. Маруся всплеснула руками… Чугай гудел, отводя кандидатуры:

– Товарищи, мы не спорить собрались, мы тут не доказывать собрались, мы собрались повелевать… А повелевает тот, у кого сила…

Маруся едва могла дождаться, – подбежав к столу, сообщила:

– В городе идет повальный грабеж… Вот послушайте товарищей… Их сюда пускать не хотят… Им руки вывернули…

Тогда за дверью начался шум, возня, надрывающиеся голоса, и в комнату ввалились Сашко и несколько рабочих с винтовками. Враз они заговорили:

– Это что ж такое! Тут у вас полицию поставили! Подите лучше взгляните… Весь бульвар оцеплен, батькины хлопцы магазины разбивают… Возами вывозят…

У Махно обтянулись губы, точно он собрался укусить… Вылез из-за стола и пошел… Махновские хлопцы в коридоре и вестибюле расступились, видя, что батько кажет желтые, как у старой собаки, зубы. Идти ему далеко не пришлось, – на противоположной стороне проспекта у окон большого магазина суетились какие-то тени. Едва он шагнул за дверь гостиницы, на тротуаре появился Левка.

– В чем дело, из-за чего хай? – спросил Левка и пошатнулся. Махно крикнул:

– Где ты был, мерзавец?

– Где я был… Шашку тупил… Тридцать шесть одной этой рукой… Тридцать шесть…

– Ты мне порядок в городе подай! – завизжал Махно, сильно толкнул Левку в грудь и побежал через бульвар к магазину. За ним – Левка и несколько гвардейцев. Но там уже догадались, что надо утекать, тени около окон исчезли, и только несколько человек, тяжело топая, вдалеке убегали с узлами.

Гвардейцы вытащили все же из магазина одного зазевавшегося батькина хлопца с большими усами. Он плаксиво затянул, что пришел сюда только подивиться, як проклятые буржуи пили громадяньску кровь… Махно весь трясся, глядя на него. И, когда со стороны гостиницы подбежали еще любопытствующие, – выкинул руку в лицо ему:

– Это известный агент контрреволюции… Не будешь ты больше творить черное дело!.. Рубай его и только…

Усатый хлопец завопил: «Не надо!..» Левка вытянул шашку, крякнул и наотмашь, с выдохом, ударил его по шее…

– Тридцать седьмой! – хвастливо сказал, отступая.

Махно стал бешено бить ногой дергающееся тело в растекающейся по тротуару кровавой луже.

– Так будет поступлено со всяким… Вакханалия грабежей кончена, кончена… – И он круто повернулся к шарахнувшейся от него публике. – Можете идти спокойно по домам….

Маруся неожиданно заснула на стуле, привалившись к плечу Рощина, растрепанная голова ее понемногу склонялась к нему на грудь. Был уже седьмой час утра. Старый, хмурый лакей, сменивший по случаю установления советской власти свой фрак на домашнюю поношенную куртку с брандебурами, принес чай и большие куски белого хлеба. Правительство было уже сформировано, но оставалось еще много неотложных вопросов. Так, еще с вечера, был подан запрос железнодорожниками: кто будет им платить жалованье и в каком размере? Махно, поддерживаемый анархистами, предложил такую формулировку: пусть железнодорожники сами назначат цены на билеты, сами собирают деньги и сами же себе платят жалованье…

Но прения не успели развернуться. В комнате, прокуренной до сизого тумана, вдруг задребезжали стекла в окнах. Донесся глухой взрыв. Мартыненко, спавший на диване, замычал. Стекла опять задребезжали. Мартыненко проснулся: «А чтобы их черти взяли, чего балуют…» – и стал нахлобучивать папаху на обритый череп. Долетел третий тяжелый удар. Чугай и Мирон Иванович, опустив куски хлеба, тревожно переглянулись. В дверь ворвались Левка и кавалерист, мотающий, как медведь, головой без шапки.

– Пропали, – проговорил кавалерист и помахал рукой над ухом, – пропал весь эскадрон…

– Под Диевкой! – крикнул Левка, тряся щеками. – Все разговариваешь, батько!.. Полковник Самокиш подходит с шестью куренями… Бьет по вокзалу из тяжелых…

Достойный человек не может не обладать широтой познаний и твёрдостью духа. Его ноша тяжела, а путь его долог .
Конфуций

Когда складывается ощущение, что весь мир вокруг рушится, когда кажется, что хуже ситуации быть не может, более опытные люди советуют не сдаваться, сохранять присутствие духа, контролировать свои эмоции и не бросаться словами.
Так что же такое — «сила духа»? Умение сохранять самообладание в самых сложных ситуациях? Или это синоним воли, которую может проявить человек? А может это то же самое, что и твёрдость характера, которую немало ценят в современном мире. Как бы там ни было, но эта тема была популярна всегда и не теряет своей актуальности и сегодня. Хотя, наверное, именно в наше время человеку так нужно держаться смело и уверенно, не смотря на всевозможные финансовые кризисы, неприятные происшествия, негативный человеческий фактор… Тем более, что вся эта обстановка, ко всему прочему, нагнетается средствами массовой информации.
Раньше место СМИ занимало устное творчество. Поэтому ценные данные можно найти во многих крылатых выражениях и поговорках, в которых неоднократно упоминается сие загадочное явление. Во все времена и века по достоинству ценилось это человеческое качество. Так что же включает в себя понятие «сила духа»?

Французский писатель Люк де Клапье Вовенарг писал: «Ум – око души, но не сила ее; сила души – в сердце.». И Николай Бердяев не обошёл стороной вопрос. В «Дух и сила» мыслитель призывал применять слово «сила» не только к физическим, но и к духовным возможностям человека.

Подчиняй свой дух. Управляй своим настроением.
В трудных обстоятельствах сохраняй рассудок.
Старайся и в горькие минуты сохранять присутствие духа.
Управляй своим настроением, ибо оно если не повинуется, то повелевает .
Гораций

По поводу отдельных составляющих словосочетания вопросов ни у кого не возникает. Что такое сила знает каждый, её мы применяем ежедневно для самых прозаичных бытовых надобностей. Да и «душа» не дефицитное слово современного лексикона. Сложнее совместить физическое понятие с нематериальным. Возможно, не так уж неправы представители различных конфессий, утверждающие, что для достижения желаемого, в первую очередь, нужно верить, то есть именно душевной силой влиять на свою уверенность в будущем.
Мыслители и философы, учёные и психологи на протяжении тысячелетий убеждали своих современников не терять головы, держать под контролем эмоции, в противном случае можно упустить большие возможности, потерять отличный шанс, а то и просто навредить самому себе. Хладнокровие, спокойствие, невозмутимость, умение заставить не только окружающих поверить в ваши таланты, но и самому увидеть в себе мощную силу, способную привести к успеху – вот список характеристик «силы духа».
Говорят, что даже безнадёжно больные люди выбираются из своих хворей благодаря убеждению в собственной правоте и несогласию с происходящим, внутреннему стрежню, который позволяет не терять присутствия духа, порой это называют «сохранением собственного лица», «нежеланием смириться с судьбой». Прав был Цицерон, когда сказал: «Сущность счастливой жизни в целом усматриваю в силе духа.». А ведь жил он ещё до нашей эры.

Господство над своими страстями – свойство высшего величия духа. Сама эта возвышенность ограждает дух от чуждых ему низменных влияний. Нет высшей власти, чем власть над собой, над своими страстями, чем победа над их своеволием .
Бальтасар Грасиан

Это было уже много позже Цицерона. Грасиан жил в средние века, когда царствовали страсти в любовных делах, интриги в политике, а умение владеть собой весьма ценилось в мире, где ничего не стоило избавиться от ненадёжного человека. А посему испанец призывал к сдержанности не только в трудных ситуациях, но и в счастье, и в радости, дабы поражать окружающих твёрдостью своего характера.
Но как часто бывает, мало кто прислушивается к голосу разума, когда эмоции и чувства охватывают всё человеческое естество. Посему современники Грасиана, проигнорировав не только его самого и его предшественников, точно так же не внемли призывам Канта, который уверенность в победе выводил из умения сдерживать эмоции наряду с благожелательностью к собеседникам.
И даже прошедшие с тех пор века не сильно изменили людей. Они всё так же ценят силу духа, уважая за эти качества те единицы свои современников, которые могут похвастаться и твёрдостью характера, и силой воли, и умением держать себя в руках, и хладнокровием одновременно, что позволяет справляться с самыми непонятными и трудными ситуациями.
На помощь приходят современные технологии, благодаря которым порой удаётся справиться со стрессом и решить сложную проблему. Но и в интернете невозможно найти ответ на все вопросы. Сегодня во всемирной паутине появляются сообщества, которые посвящены всё ещё волнующей умы человечества теме «сила духа», вот только к единому мнению участники конференций пока не пришли, каждый усматривает в этом понятии что-то своё, личное и непонятное никому другому.
Но порой стоит обратиться к мудрым мыслям людей, живших очень давно, возможно, не так уж они были и неправы, когда говорили:

Как тёплая одежда защищает от стужи, так выдержка защищает от обиды. Умножай терпение и спокойствие духа, и обида, как бы горька ни была, тебя не коснётся .
Леонардо да Винчи

Сегодня на тему «Сила Духа» рассуждают замечательная актериса Анна Терехова и знаменитый психолог Нифонт Долгополов

Анна Терехова — российская театральная и киноактриса, лауреат приза зрительских симпатий за фильм Рудольфа Фрунтова «Все то, о чем мы так долго мечтали». Снималась в таких фильмах, как «Русский регтайм», «Тайны дворцовых переворотов» и многих других » :
Дух – это, прежде всего, душа человека, укрепить которую можно только верой, и делать это нужно всю жизнь, потому что только сила духа поможет нам любить друг друга, выносить страдания и терпеть то, что сейчас происходит с людьми во всём мире. А происходит, я считаю, что-то страшное — люди отдаляются друг от друга, от общения и любви. И лишь силой духа мы можем предотвратить катастрофу, чтобы удержаться душами друг за друга. Люди живут сегодняшним днём, истощая природные запасы, заменяя живое общение компьютерным. Важно научить детей и книги читать, а не только увлекаться прогрессом.
Во всех ситуациях может потребоваться сила духа. Самый простой путь – спасовать и поддаться эмоциям. Я стараюсь радоваться каждому дню. Если я буду зацикливаться на проблемах, потом придётся выкарабкиваться из стресса, при этом пострадают близкие люди, которые этого не заслуживают. Я спасаюсь молитвой. Если почитать откровения старцев, их терпение не идёт ни в какое сравнение с силой духа живущих сегодня. А они ещё и людей спасали.

Нифонт Долгополов — директор , тренер международного класса, вице-президент Российской ассоциации психодрамы. Разрабатывает специализацию в психотерапии — футуропрактику (работу с будущим ):
Есть слова и словосочетания, относящиеся к человеку, которые Психология как сфера Теории и Практики любит присваивать себе… К этим словам относятся, в частности, Воля, Сила Духа… В отличие от других понятий – Память, Внимание и др., эти слова несут особую эмоциональную окраску: как человеческие качества Воля, Сила Духа вызывают специальное уважение и восхищение. Но как с ними быть практическому психологу, психотерапевту? Как помогать клиентам, которые жалуются на слабую волю, не говоря уж о силе духа..? И можно ли?

Приступая к этой непростой задаче, сначала надо немного разобраться с содержанием этих странных человеческих свойств, например, рассмотрев пару мифов, которые обычно связывают с этими качествами.

Миф первый . Сильной воле, силе духа можно научить словесно. Многие книги для саморазвития в лидерстве, в бизнесе грешат убеждением, что если рассказать, например, притчу про двух лягушек, одна из которых сдалась, попав в крынку со сливками, и утонула, а другая, долго дергая лапами, взбила масло, и спаслась…то это заразит читателей силой духа.К сожалению, история эта в каком-то смысле несет обратный посыл. Ведь трудно без навязчивого антропоморфизма заподозрить лягушек в такой психологической реальности как сила воли. Поэтому, если доверять биохимическим исследованиям, то следует признать, что существуют лягушки, говоря по-простому, с биохимией, которая дает их организму в экстремальной ситуации гораздо больше энергии (в том числе для махания лапами, а есть лягушки с низким запасом энергии для выживания. Поэтому смысл этой истории про лягушек очень пессимистичен: Нет генетических ресурсов — не рыпайся…. И поскольку биохимия присуща не только лягушкам, поэтому это размышление относится и к людям: энергетических лидеров и не надо агитировать махать лапами, а энергетических лузеров историями не подбодрить…

Миф второй . Сила духа свойственна СИЛЬНОЙ ЛИЧНОСТИ. Если уж мы начали говорить про выживание, то и продолжим эту тему… И довольно быстро выясним, исследуя истории выживателей, что многие из них не являлись образцовыми суперменами, а были довольно слабыми и трусливыми… «Я старался выжить, потому что очень боялся смерти…», «Я просто не мог из-за страха заставить себя остановиться и отдохнуть, поэтому все полз и полз…». Как говорится, без комментариев. Оказывается, сила духа, которая приписывалась большинству действительно героическим выживателям, по их же самоотчетам, во многих случаях питалась банальным страхом смерти, и имела мало отношения к ПРОИЗВОЛЬНОСТИ или СИЛЕ ЛИЧНОСТИ…

Отталкиваясь от этих простых размышлений, и освободившись от груза мифов, мешающих нашей реальной психотерапевтической практике развития, приходим к следующим выводам:

Не надо принуждать энергетически слабых лягушек притворяться быть сильными лидерами! (Впрочем не надо давать и энергетическим лидерам лениться и притворяться слабыми…). Первая предпосылка реального развития силы духа — быть тем, кем на самом деле являешься — и тем самым обеспечивать себе максимальную САМОПОДДЕРЖКУ, максимальную энергию для различного рода ДЕЙСТВИЙ.

Не надо размышлять о высоких материях, о разного рода героизме, силе духа… Нужно не увиливать от ответственности ДЕЛАТЬ ВЫБОР в простых ситуациях. Например, решить, встаете ли вы сразу, когда проснулись, или даете себе несколько минут полежать в постели. При этом не имеет значения, ЧТО ВЫ РЕШИТЕ! Главное – не уклоняться от выбора, просто продолжая по инерции лежать в кровати…

И тогда в результате ежедневной тренировки в относительно безопасных житейских ситуациях в формуле САМОПОДДЕРЖКА + ВЫБОР можно будет рассчитывать, что и более сложные профессиональные или личные катаклизмы Вам будет легче преодолевать. Разумеется, при поддержке психотерапевта, вероятность Вашего развития в этом отношении сильно возрастает. А уж называть ли этот процесс «Тренингом Силы Духа» — это вопрос личных предпочтений.