Церковнославянский язык. Значение церковнославянского языка в истории русского

Каждый язык, существующий на Земле, –это бесценный дар Божий, данный, чтобы славить Творца вселенной.

Псалмопевец Давид восклицает: «Всякое дыхание да хвалит Господа»,-призывает все природные явления и все народы молитвенно предстоять пред Господом.

Языки даны человечеству для святой цели. Особое значение имеют те из них, с помощью которых были просвещены светом Христовой истины многочисленные народы. К числу таких судьбоносных языков принадлежит Церковнославянский язык (ЦСЯ), объединяющий молитвенно православные народы России и Сербии, Украины и Болгарии, Беларуси и Македонии.

ЦСЯ создавался святыми равноапостольными Мефодием и Кириллом, учителями славенскими, прежде всего как язык общения с Богом, как язык величественного богослужения и богословской литературы. В этом своем качестве он пережил 1000-летнюю историю и сохраняется по сей день. Кроме этого ЦСЯ вплоть до XVIII века оставался языком науки, светской литературы, а зачастую и юридической письменности. Пришедший на Русь с христианизацией, богослужебный язык стал языком высокой книжности, приобрел авторитет и престиж, включив в сферу своего влияния нарождавшуюся древнерусскую и балканские национальные культуры.

На протяжении многих веков любой грамотный человек в России или в Балканских странах свободно владел ЦСЯ, как отмечал это автор русской грамматики, изданной в 1696 г. в Оксфорде, Г.Лудольф: «Русские говорят по-русски, а пишут по-славянски. Для русского же знание славянского языка необходимо потому, что не только Св. Библия и остальные книги существуют только на славянском языке, но невозможно ни писать, ни рассуждать по каким-нибудь вопросам науки или образования, не пользуясь славянским языком» .

Особенностью ЦСЯ в России и на Балканах, по сравнению с латынью в Западной Европе, было то, что для славян он был близкородственным, обладал способностью приспосабливаться к местным условиям и воспринимался народом как унормированный, требующий соблюдения определенных правил и предписаний литературный вариант родного языка.

Размышляя о судьбах первого литературного языка на Руси, А. С. Пушкин подчеркивал его преемственность по отношению к греческому-языку богатейшей богословской и философской традиции: «Язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими: судьба его была чрезвычайно счастлива. В XI веке древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи; словом, усыновил его, избавя таким образом от медленных усовершенствований времени. Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и правильность» .

Эту же особенность ЦСЯ отмечал в своих лингвистических трудах и М. В. Ломоносов: «Сие богатство больше всего приобретено купно с Греческим христианским законом, когда церковные книги переведены были с Греческого языка на Славенский для славословия Божия. Отменная красота, изобилие, важность и сила Еллинского слова как высоко почитается… Ясно сие видеть можно вникнувшим в книги церковные на Славенском языке» .

Древний церковнославянский язык не был результатом какого-либо естественного развития одного из живых славянских языков той эпохи, но стал, по Промыслу Божию, итогом творческих богословско-филологических усилий святых Солунских братьев и их учеников, в результате чего легший в основу древне-болгарский диалект был наполнен богословскими смыслами, отразил достижения книжного греческого языка в области лексики, синтаксического строя, утонченной стилистики.

Тексты древнейших славянских памятников отличает тщательная обработка, тонкое филологические чутье переводчиков, глубокое знание ими богословской и литургической терминологии, ясность в выражении мысли, дословная верность греческим оригиналам. Поистине, первыми славянскими переводчиками был проделан огромный труд, давший толчок и положивший начало чудесному распространению общего богослужебного и литературного языка православных славянских народов. IX век-Великоморавия; Х век-Болгарское царство; XI век-Киевская Русь-таковы этапы становления славянской переводческой традиции.

Со временем в этих странах наблюдается взаимовлияние богослужебного и местных разговорных языков, в результате чего древний церковнославянский язык приобретает свои региональные особенности, в первую очередь в области фонетики и лексики. Они отражаются уже в памятниках XI века, например, в широкоизвестном Остромировом Евангелии. С этого времени можно говорить о возникновении болгарской, македонской, сербской, древнерусской редакций или изводов единого ЦСЯ.

Кроме богослужебной литературы большой популярностью на Руси у образованных слоев общества пользовалась богословская литература: переводы греческих отцов Церкви (особенно святителя Иоанна Златоуста), сборники житий святых, притч, переводные исторические хроники. Они послужили образцами жанров для древнерусских литературных памятников. С XI века ЦСЯ становится также языком переводной канонической, деловой и юридической письменности: «Закона судного людем», «Мерила праведного», Устава Студийского, договоров русских князей с греками, отраженных в летописных сводах. Появлялась на ЦСЯ и литература светского содержания.

Таким образом, древний ЦСЯ обладал важным свойством литературного языка-как многофункциональностью, так как обслуживал разнообразные потребности духовной и светской культурной жизни славянских народов.

В зависимости от жанра памятников, от церковного или светского их характера ЦСЯ выступал в двух своих нормативных вариантах: более строгой или сниженной нормы. Причем в оригинальных древнерусских произведениях элементы местного восточнославянского языка отражаются в большей степени, а в списках переводных памятников переписчики весьма старательно придерживались норм книжного ЦСЯ.

До появления первых грамматик ЦСЯ единственным средством нормативного употребления слов и грамматических форм были образцовые тексты, пользовавшиеся общественным признанием и освященные традицией многовекового использования.

Причем каждый из жанров имел свой набор норм и признаков, так что в целом ЦСЯ сферой своего применения был противопоставлен неунормированному, склонному постоянно изменяться языку общения и бытовой переписки.

Теоретический интерес к ЦСЯ в Московской Руси развился в связи с работой по исправлению и унификации церковных книг, развернувшейся в начале XVI века и возглавленной святым преподобным Максимом Греком, и в последствии признававшимся авторитетом в грамматических вопросах.

Но первые печатные учебные пособия по ЦСЯ с изложением систематизированных материалов по грамматике появились в конце XVI-начале XVII столетий за пределами Московской Руси-в Западно-русских землях, где острее назрела потребность в сочинениях подобного содержания. Объясняется это острой религиозно-политической ситуацией в связи с насильственной попыткой заключения унии с Римом в православных землях Великого княжества Литовского и угрозой потери народом национального самосознания, воспитанного религией предков. В эти десятилетия в Беларуси и на Украине ЦСЯ служил знаменем борьбы за восточнославянскую духовную культуру. Необходимость защиты ее вызвала к деятельности многочисленные городские православные братства, занятые среди прочего распространением церковного образования и подготовкой наставников славяно-греческих братских училищ.

С 90-ых годов XVI века их типографии в Львове, Вильно, Киеве, Остроге, Луцке, Могилеве активно издают антиуниатскую полемическую литературу на староукраинском и старобелорусском языках и учебно-образовательную литературу на церковнославянском языке, в первую очередь грамматики и словари богослужебного славянского языка.

В Западно-русских землях одно за другим выходят печатные издания грамматического характера, начатые Львовским «Букварем» Ивана Феодорова 1584 года. Это греко-славянская грамматика «Адельфотис», изданная Львовским братством в 1591 г., «Грамматика» Лаврентия Зизания 1596 г., знаменитая грамматика Мелетия Смотрицкого 1619 г. (неоднократно переиздававшаяся в России), позже-Кременецкая 1634 и Почаевская 1773 г. грамматики.

Еще одной заботой братств было распространение переводных словарей с кратким толкованием малопонятных слов. Известны славяно-русские печатные словари Л. Зизания 1596 г. и Памвы Берынды (Киев, 1627 г., переиздание-Кутеинский монастырь, 1653 г.). О значении подобных изданий свидетельствует тот факт, что в старинных книжных описях словари и грамматики помещались сразу за церковно-богослужебными книгами.

Все восточнославянские печатные грамматики излагают материал по схемам западноевропейской лингвистической науки, построенной по античным образцам. Но заслуга наших соотечественников Л. Зизания и М. Смотрицкого состоит не только в том, что они первыми на Руси использовали греческую грамматическую теорию, но и в том, что они описали и осмыслили специфически славянские языковые явления, унифицировали написание, устранив накопившуюся за века поливариантность грамматических форм. Таким образом, они расчистили путь к назревшей книжной справе в России в XVII веке.

Грамматики, издававшиеся православными братствами, базировались на славянском языке Священного Писания и учили всесторонне понимать церковный язык.

Отношение к ЦСЯ у старобелорусских печатников напрямую зависело от их конфессиональной принадлежности.

Известно, что обучавшийся в Западной Европе Ф. Скорина, при всем стремлении облегчить читателю восприятие Библейского текста, не дерзнул в своих изданиях отказаться от ЦСЯ, ограничившись переводом некоторых слов. Особенная верность языку православного богослужения проявляется в его Виленских изданиях «Апостола» и «Малой подорожной книжицы» с канонами и акафистами.

В предисловии к книге «Псалтирь» Скорина свидетельствует: «Повелел есми Псалтырю тиснути рускыми словами (т.е. буквами), а словенскым языком» .

Деятели протестантизма в Беларуси, печатники С. Будный и В. Тяпинский, демонстративно разрывают в своих изданиях с традицией использования ЦСЯ, целью их было-дать единоверцам Св. Писание на разговорном языке.

Но все православные авторы конца XVI-начала XVII веков проявили благоговейное отношение к ЦСЯ как народному наследию и знамени защиты Православия. Хотя в братских изданиях тексты проповедей представлены в основном на «простой мове» (например, проповеди св. Афанасия Филипповича, Леонтия Карповича, Мелетия Смотрицкого), но Св. Писание ими обильно цитируется только по-славянски.

Следует подчеркнуть, что даже шрифт изданий Ивана Феодорова максимально приближен к традиционно славянскому рукописному шрифту, в отличие от других печатников XVI столетия.

Острожская Библия 1581 г. Ивана Феодорова, явившаяся печатным изданием Геннадиевской Библии, сыграла выдающуюся роль в сохранении ЦСЯ в качестве основного языка книжной культуры Западно-Русских земель. С ней считались и издатели Церковнославянской Библии в России (на ее основе в 1751 г. была издана двухтомная Петровско-Елизаветинская Библия и современные славянские издания Библии).

Острожская Библия Ивана Феодорова послужила источником грамматических примеров для знаменитой грамматики Мелетия Смотрицкого, являвшейся в свою очередь главным нормативным руководством по ЦСЯ на протяжении XVII-XVIII веков. Фактически она пропагандировала церковнославянский язык, каким он представлен в Острожской Библии.

Оба этих памятника объективно выполняли великие задачи: Острожская Библия противостояла реформационным попыткам поверхностного перевода Библии на народные языки, а грамматика М. Смотрицкого являлась крупнейшей филологической акцией в защиту надэтнического богослужебного языка Православной Церкви у восточнославянских народов.

Церковнославянизмы активно использовались и в бытовом старобелорусском языке, а в книжной светской сфере смешение норм обоих языков воспринималось как нормальный высокий слог своего языка. Только с середины XVII века славянский и просторечный слоги стали осмысливаться как два разных, хотя и родственных, языка. Прискорбно, что в XVIII веке, когда на народной основе формировался новобелорусский язык, влияния на него со стороны книжно-славянского языка практически не наблюдалось. В униатскую эпоху произошел разрыв как с богословской, так и с языковой традицией этих исконно православных земель.

Совсем другая картина во взаимоотношениях церковного и народного языков в XVII-XVIII веках наблюдается в России. Хотя в Петровскую эпоху и возникает необходимость в создании светского литературного языка, ориентированного на унормированную русскую разговорную речь, преемственное взаимодействие с ЦСЯ остается основным процессом в становлении национального русского языка, на который он оказал большее влияние, чем на языки балканских славян. Хотя генетически Церковнославянский язык связан с Балканами и в его основе лежат болгаро-македонские диалекты, для русского народного и церковного сознания церковнославянские слова органичны, близки исконнорусским, их иноязычность не ощущается. Объяснение этому мы находим в исторической судьбе России. Когда после падения Византии центр Православия переместился на славянский Восток, именно русская Церковь и Российское государство оказались главными хранителями церковнославянской книжно-культурной традиции. По словам князя Н. С. Трубецкого, «церковнославянская литературно-языковая традиция утвердилась и развилась в России не столько потому, что была славянской, сколько потому, что была церковной» .

Создатель «Российской грамматики» М. В. Ломоносов в работе «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке», открывающей собрание его сочинений, изданное в 1757 г., свидетельствует: «По времени ж рассуждая, видим, что российский язык от владения Владимирова до нынешнего веку, больше семисот лет, не столько отменился, чтобы старого разуметь не можно было» . В этом он видит заслугу церковнославянизмов, которые цементировали книжный русский язык, не позволяли ему изменяться настолько, насколько обновлялись неунормированные бытовые говоры и диалекты. Осознавая, что литературный язык не может совпасть со словарем разговорного языка, в своей знаменитой теории о трех штилях языка Ломоносов отводит значительное место церковнославянизмам в сферах деловой, научной и особенно поэтической русской речи, что заметно и в наши дни. Русский язык вобрал в себя огромное количество Библейских образов и выражений, (например: вавилонское столпотворение, в поте лица, во время оно, ждать манны небесной, запретный плод, злоба дня, как зеницу ока, краеугольный камень, на сон грядущий, не от мира сего, плоть от плоти, святая святых, соль земли, строить на песке, суета сует, хлеб насущный и множество других).

Через посредство церковнославянского языка в русский пришли богатейшие лексические и синтаксическое возможности выражения мыслей, созданные переводчиками Священных текстов. Сотни таких слов используются в языке повседневно; (например: власть, здравствовать, невежда, нравиться, одежда, праздник, рождение, сладость, страница, среда и т. д.). Для многих слов, пришедших из церковнославянского языка, характерен стилистический оттенок торжественности, (например: глава, гражданин, здравый, краткий, учреждать и т. д.). По славянской словообразовательной модели в современном русском языке образованы и собственные «славянизмы» (как здравоохранение, кровообращение, млекопитающее и т. д.). Таким образом, заимствования из ЦСЯ и создание нео-церковнославянизмов стали главным источником книжной лексики и специальной научной терминологии в современном русском языке.

Без многовекового синтеза этих языков невозможным оказалось бы знаменитое пафосное высказывание И. С. Тургенева о великом и могучем русском языке:

«Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык, этот клад, это достояние, преданное нам нашими предшественниками!… Обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием; в руках умелых оно в состоянии совершать чудеса» .

ЦСЯ, сыграв определяющую роль в предшествующей истории развития русской культуры, не может не оставаться надежной опорой духовно-культурной жизни православных славянских народов как в сегодняшний день, так и в будущем.

На основании всего вышеизложенного можно сделать следующие выводы:

1. По мере становления славянской государственности начинается уникальное шествие ЦСЯ по славянским странам.

2. Созданный для нужд церковного богослужения этот язык с XI по XVIII века являлся книжно-литературным языком славянских народов, принявших Православную веру от Византии.

3. Он был полифункциональным, грамматически унормированным, насыщенным богословскими смыслами языком церковной и светской литературы, противопоставленным в сферах своего употребления неунормированному бытовому языку повседневного общения.

4. Всю историю формирования русского литературного языка ЦСЯ оказывал на него сильное и благотворное влияние.

5. Величественность и поэтичность ЦСЯ ощущались во все времена его бытования.

6. Церковнославянский язык является могучим средством молитвенного объединения православных славян во всех уголках христианского мира.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Цит. по кн.: Ремнева М. Л. Церковнославянский язык. М. 1999. – С. 8.
4 Пушкин А. С. О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова // Московский телеграф. 1825. (Цит.по кн: Мечковская Н. Б. Язык и религия. М. 1998 – С. 267).
3 Ломоносов М. В. Предисловие о пользе книг церковных в российском языке. М. 1757. (Цит. по кн: Мечковская Н. Б. Язык и религия. М.1998. – С. 269.)
4 Скорина Ф. Псалтирь. Предисловие.// Скарына i яго час. Энцыклапедычны даведнiк. Мiнск. 1990.
5 Трубецкой Н. С. Общеславянский элемент в русской культуре // Вопросы языкознания. 1990. № 2. – С. 134.
6 Ломоносов М. В. Указ. соч.
7 Тургенев И. С. Сочинения. 1880. Т. 1. – С. 108.

Источники и литература

1. Алипий (Гаманович), иером. Грамматика церковнославянского языка. М. 1991.
2. Богослужебный язык Русской Церкви. Сретенский монастырь, 1999.
3. Дьяченко Г., прот. Полный церковно-славянский словарь. М. 2000.
4. Король А. В. Исторические особенности употребления церковнославянского языка у православных народов. Жировичи, 1999.
5. Кривчик В. Ф., Можейко Н. С. Старославянский язык. Минск, 1985.
6. Мечковская Н. Б. Язык и религия. М. 1998.
7. Ремнева М. Л. Церковнославянский язык. М. 1999.
8. Супрун А. Е. Введение в славянскую филологию. Минск. 1989.
9. Трубецкой Н. С. Общеславянский элемент в русской культуре // Вопросы языкознания. 1990. № 2, № 3.
10. Тургенев И. С. Сочинения. 1880. Т. 1.
11. Ушков А. В. Язык славян. 2002.

В работе собрания приняли участие ректор Минской духовной семинарии архиепископ Новогрудский и Слонимский Гурий, секретарь Ученого совета протодиакон Георгий Пшенко, заведующий кафедрой церковной истории протоиерей Александр Романчук и проректор по научной работе доцент А.В. Слесарев.

Вклад, сделанный Солунской двоицей в культуру русского мира на самом раннем этапе его становления, трудно переоценить. Как известно, основной заслугой Константина-Кирилла и его брата Мефодия стало изобретение азбуки для одного из диалектов староболгарского языка, носители которого составляли компактную диаспору, проживавшую в Фессалониках во времена жизни будущих просветителей. Именно этому диалекту суждено было лечь в основу будущей славянской письменности, и со временем, претерпевая изменения, обусловленные активным взаимодействием с восточнославянским лингвистическим субстратом, образовать удивительно разнообразную, необыкновенно богатую, сумевшую впитать в себя и выразить в себе все неповторимые, самобытные особенности национального менталитета русскую литературу.

Точным барометром, дающим прямой ответ на вопрос о роли церковнославянского языка в современной литургической жизни Церкви, является реакция любого воцерковленного христианина на инициативу упрощения богослужебных текстов, их перевода на современный язык: реакция, как правило, резко негативная. Не стоит забывать, что во многом языковая реформа легла в основание самого большого и болезненного в истории Русской Церкви раскола - раскола между староверами и никонианами. Резкие выпады протопопа Аввакума против таких прав литургического текста, как «приидите пием пиво новое» (в Пасхальном каноне, вместо «приидите пием питие новое»), могут оказаться созвучными и современным прихожанам православных храмов. Не следует забывать и о том, что обвинительный вердикт преподобному Максиму Греку был вынесен на основании установки факта его лингвистической некомпетентности и даже то смягчающее обстоятельство, что преподобный был нерусским человеком, человеком иной культурной формации, не послужило смягчающим обстоятельством в рассмотрении такого страшного согласно пониманию современников преступления, как искажение чистоты церковнославянского слога. Итак, язык, образ выражения мыслей во время молитвы есть форма, которая неотъемлемо связана с содержанием. Язык обладает самодостаточной значимостью и конденсирует духовный опыт всего народа, на всем протяжении его исторического бытия.

Церковнославянский язык - это тот язык, молитвы которого произносил сонм русских святых: преподобный Антоний и Феодосий Печерские, преподобный Сергий, Серафим. Отказ от него есть самопредательство, акт духовно-исторического суицида.

Конечно, же изначально церковнославянский язык создавался как язык сакральный, предназначенный для передачи сакральных смыслов, язык избранных и посвященных. Первые слова, написанные новой азбукой святым Кириллом, были по преданию, слова первого зачала Евангелия от Иоанна: «Искони бе слово, и слово бе к Богу, слово бе Бог». Высокое звучание, возвышенный слог дистанцировал происходящее внутри храма от всего прочего, от профанного пространства за пределами его стен. Ясен и тот факт, что церковнославянский язык, в том виде, в котором его запечатлели первые памятники письменности, да и редакции позднейшего времени никогда не был разговорным языком для восточнославянских племен, проживавших на территории Руси в первые века становления государственности. Конечно, староболгарский язык во всем его диалектном разнообразии и древнерусский язык как совокупность восточнославянских говоров, впоследствии разделившихся на украинский, белорусский и русский языки, некогда восходили к единому общеславянскому праязыку, однако к 9-ому веку разные ветви этого общеславянского языка разошлись в своем развитии куда далее, нежели различные говоры одного и того же языка. Лингвисты до сих пор решают тот факт, какие из грамматических категорий церковнославянского языка существовали в разговорном древнерусском языке. Так, формы перфекта («отверзл еси разбойнику рай»), несомненно, были свойственны речи новгородцев и киевлян в 11, 13, 14-м веках, тогда как формы плюсквамперфекта («идеже бе лежало тело Иисусово»), по всей видимости, с самого начала были чужды речи жителей Древней Руси.

Итак, церковнославянский язык с самого начала был формой некоторого вида культурного, интеллектуального ценза. Проникновение в сакральное литургическое пространство требовало и продолжает требовать от человека определенных интеллектуальных, лингвистических усилий, без которых происходящее в стенах храма остается зачастую своего рода театральным представлением, построенным по законам неизвестного непосвященному жанра. Подобному тому как православная духовность отказывается от устроения сидячих мест внутри храма и таким образом уходит от санкционирования компромисса в бытовой аскезе, отказ от церковнославянского языка осмысляется духовной традицией как неприемлемая нравственная капитуляция.

Однако было бы неправомерно ограничить роль церковнославянского языка сферой внутрицерковного употребления: на деле церковнославянский язык вошел в структуру русского языка на всех его уровнях: фонетическом, морфологическом, синтаксическом, лексическом и других. Дело в том, что современный русский литературный язык есть данность, образовавшаяся в процессе многовекового синтеза письменного церковнославянского языка и разговорного комплекса восточнославянских говоров. При этом соотношение лингвистического наследия церковнославянского языка и разговорного языка восточных славян в современном русском языке разные историки русского языка оценивают, как 1:2, 1:3, 1:4. Это значит, что львиная доля современного русского языка воспроизводит языковые структуры разного порядка, впервые введенными в широкое пользование Кириллом и Мефодием в процессе письменного закрепления богослужебных текстов православной Церкви.

Церковнославянский язык составляет, несомненно, основу стилистического разнообразия современного русского языка, являя своими структурами такие полярные проявления в стилистической линейке, как высокий, возвышенный, величавый стиль, свойственный, например, державинским одам, с одной стороны («Воскресни, Боже, Боже правых, и их молению внемли, приди, суди, карай лукавых и будь Един царем земли»), и сниженный пародийный стиль щедринской «Истории одного города» - с другой («Елизавета Возгрявая», «гунявый градоначальник» и т. п). Именно это стилистическое разнообразие создает тот инструмент, с помощью которого русская литература смогла добиться того многообразия смыслов, которое позволяет осмыслить один и тот же факт сквозь призму совершенно различных интерпретаций, которое исключает фанатичную ограниченность в стоянии на своей единственно возможной правде, которое даровало свою долю читательских симпатий такому, казалось бы, ничтожному персонажу, каким представлен в последнем романе Ф. М. Достоевского четвертый из братьев Карамазовых - Смердяков. Впрочем, следует отметить, что подобного рода относительность применяется к оценке персонажей, людей, но не качеств характера, жизненных установок, осмысляемых вообще.

Народ - это и есть язык. Недаром в церковнославянском языке эти два слова совпадали друг с другом. Недаром именно языковые отличия признаются единственным и важнейшим критерием для классификации народностей. Понять, что воплощает в себе мифологема «русский мир» значит понят те коды, которые заложены в русском языке. Понять коды русского языка - значит спуститься в седую глубину веков и прикоснуться к церковнославянскому наследию, запечатленному Кириллом и Мефодием.

ОБРАЗОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ
ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА

Для правильного отображения страницы скачайте и ус-тановите шрифты:

о второй половине IX века в жизни славянских народов произошло событие, которое на многие столетия определило особенности культуры славянского мира. Святыми брать-ями Кириллом и Мефодием с группой учеников была создана новая письмен-ность, специально предназначенная для записи славянской речи. Более того, их труда-ми по переводу с греческого языка богослужебных книг был создан новый ли-тературный язык, который в ту пору назывался славянским (или словенским), а в наше время – старославянским.

П од пером писателей и переводчиков, пользо-вавшихся им как орудием духовной культуры, старославянский язык развивал-ся и по-разному видоизменялся у разных славянских народов, что вело к появ-лению местных редакций (или изводов) языка, созданию национальных литера-турных языков, таких как болгарский, русский, сербский и др. Кирилло-мефодиевские традиции первых переводов по-разному отражались в этих изво-дах, и, собственно, церковнославянский язык богослужебных текстов является результатом развития этой традиции на Руси. Говоря о развитии любого лите-ратурного языка, необходимо учитывать, что это – “проблема не только и даже не столько лингвистическая, сколько историко-культурная…” Для возникно-вения литературного языка недостаточно только создания азбуки или новой лексики, для него крайне необходимо быть выразителем духовной культуры, стремлений и чаяний народа, или, говоря словами Н.С. Трубецкого: “Настоя-щий литературный язык является орудием духовной культуры и предназначен для разработки, развития не только изящной литературы, но и научной, фило-софской, религиозной и политической мысли. В силу этих причин ему прихо-дится иметь совершенно иной словарь и иной синтаксис, чем те, которые упот-ребляются в разговорном языке”.

Д ля возникновения сла-вянского литературного языка существенную роль сыграло то обстоятельство, что создатели его, святые Кирилл и Мефодий, были родом из Солунской облас-ти, где проживало множество славян. И даже если оставить в стороне спорный вопрос о национальной принадлежности святых братьев, можно с уверенно-стью сказать, что они с детства владели одним из местных диалектов: “Ведь вы – солуняне, а солуняне чисто говорят по-славянски”.

Н ачать свое дело святому Кириллу пришлось с создания славянской азбуки, ибо письмо, которым пользо-вались славяне в докирилловскую эпоху, а именно латинский и греческий ал-фавиты, не могло в полной мере отражать фонетические особенности славян-ской речи. Как отмечает Г.А. Хабургаев, характеризуя азбуку св. Кирилла: “… старославянская азбука закрепила систему говоров Македонии, к которым в структурном отношении принадлежал и солунский диалект; к этим говорам восходит и ряд морфологических особенностей старославянского языка”. Эта гипотеза о происхождении славянского языка впервые была выдвинута в конце XIX века В. Облаком (1864-1896) как альтернатива паннонской теории Миклошича. Гипотеза о македонской диалектной основе старославянского язы-ка была подтверждена также исследованиями М. Фасмера (1886-1963), который показал, что “некоторые грецизмы в славянских памятниках отражены в такой форме, в какой они могли быть заимствованы только народной речью”.

С вою языкотворческую деятельность святые братья начали с создания славянской азбуки, время воз-никновения которой относится, как указывает Черноризец Храбр, к 6363 году от сотворения мира или 855 году от Рождества Христова. Общепризнано, что первой славянской азбукой является глаголица, о которой и говорит Чернори-зец Храбр как о единственной славянской азбуке, созданной Константином Фи-лософом. В пользу большей древности глаголицы говорят несколько свиде-тельств. Во-первых, памятники, написанные глаголицей, связаны с Моравией и Паннонией, а также с Хорватией и Македонией. Кириллические же памятники написаны на востоке Балканского полуострова, где непосредственного влияния солунских братьев не было. Во-вторых, памятники, написанные глаголицей, имеют более древний строй языка, чем кириллические тексты. Глаголица менее совершенна по составу букв, чем кириллица, и, как полагает В.А. Истрин, явля-ется, судя по своеобразию букв, продуктом индивидуального творчества. Считается, что автором глаголицы является св. Константин Философ. Этот ал-фавит был создан с учетом того, что книги, написанные им, будут иметь хри-стианское содержание. Первая буква глаголицы изображает крест, а запись имени Христа глаголицей, как указывает Р. Оти, является симметричной. Кириллица же, по согласному мнению большинства ученых, является развити-ем на славянской почве византийского унциала с добавлением букв глаголицы для звуков, которые характерны только для славянской речи. Впоследствии ки-риллица, как более совершенная и удобная для написания азбука, вытеснила глаголицу, так что даже некоторые глаголические пергаменты выскабливались и заново переписывались кириллическим письмом.

Д ля создания литератур-ного языка, как мы указывали выше, недостаточно создания одной лишь азбу-ки. Необходимо создание определенной культурной ситуации, которая требо-вала бы развития в стране литературного языка. Не менее важно также создание новой лексики, выражающей высокие понятия православной веры, философии, науки. И здесь на помощь приходили языки высокой культуры того времени: греческий и латынь. В древнеславянских текстах можно наблюдать большое количество заимствований греческой и латинской лексики. Однако чаще всего славянские первоучители, а вслед за ними и их ученики “стремились перевести греческое слово – даже если оно еще не имело в то время собственно славян-ского словарного эквивалента”. Очень часты случаи калькирования, или поморфемного перевода иноязычных слов. Так встречающиеся в Библии и си-нонимичные слова omnipotens и παντοκρατορ в славянском языке выражены двумя словами: вьсемогаи и вьседьржитель . Одним из характерных способов создания новой лексики явилось словосложение, при котором сложные слова греческих текстов переводились на славянский язык также сложным словом: ευ-δοκια - благоволение .

В период миссионерской деятельности солунских братьев в Паннонии и Моравии старославянский язык обогащает свою лексику словами из местных диалектов, которые в литературе обычно именуются “моравизмами”. Известно, что в этих областях задолго до прихода туда свв. Кирилла и Мефодия вели свою миссионерскую деятельность латинские миссионеры, и многие христианские названия стали уже привычны населению в их латинских версиях. Кирилл и Мефодий внесли эти слова в бо-гослужебные тексты, и они сохранились в них до наших дней, например: попъ, постъ, олътарь .

Р азвитие и совершенст-вование языка письменности славян в этот период заключалось в приспособле-нии его к выражению тех сложных идей и понятий, которые необходимо было передать в переводах соответствующих греческих текстов. Е.М. Верещагин указывает на то, что истоки русской философской терминологии находятся в кирилло-мефодиевской языкотворческой деятельности. Отмечая высокую фи-лософскую и филологическую образованность св. Кирилла, он пишет: “Во-шедшая в пословицу высокая точность кирилло-мефодиевских переводов вы-держивает самый пристрастный суд. Она есть следствие всей жизненной судь-бы человека, которому не раз и не два приходилось быть предельно вниматель-ным к слову, сознавать свою полную ответственность за произнесенное рече-ние и тем более за написанную фразу”.

Э то столь внимательное отношение к написанному слову, предложению побуждало к внесению в строй славянского языка оборотов, которые не были характерны для разговорной ре-чи, а очень часто были заимствованы из древнегреческого языка. Например, славянскому дательному самостоятельному, который переводится на русский язык придаточным предложением, в греческом языке соответствует родитель-ный самостоятельный. Для переводчиков текстов греческий язык был языком великой византийской культуры, языком просвещения, богословия, и поэтому естественно то, что витийство греческого слова переводчики стремились пере-дать калькированием конструкций греческого синтаксиса. Вместе с тем Г.А. Хабургаев отмечает в старославянском языке черты латинского синтаксиса и предполагает, что свв. Кирилл и Мефодий обращались также и к латинским священным текстам.

П о смерти святых брать-ев языкотворческая деятельность была продолжена многочисленными их уче-никами, которые создали школы книжности в различных областях Славии. В связи с этим возникла проблема локализации древнеславянских переводов, и как отмечает исследователь А.М. Молдован: “интерес к этой проблеме опреде-ляется, как известно, преобладанием переводных памятников в древнем книж-ном репертуаре православных славян”. Например, в Чехии в X веке был создан глаголический миссал, отрывки которого (“Киевские листки”) считают-ся старейшим из сохранившихся славянских памятников. Школа славянской книжности существовала также до 1097 г. в Сазавском монастыре под Прагой, но была уничтожена католическим духовенством.

Н е случайно речь сейчас пошла о школах книжности, ведь именно в них развивался и совершенствовал-ся церковнославянский язык. Однако в плане истории развития литературного языка наибольший интерес представляет развитие кирилло-мефодиевской тра-диции в I Болгарском царстве, откуда славянская книжность через посредство Византии перешла на Русь.

П осле кончины св. Ме-фодия ученики его, гонимые немецким католическим духовенством, посели-лись в Болгарии вблизи Охридского озера и создали здесь школу книжности, которая дала толчок к появлению самостоятельной болгарской литературы и значительного количества южнославянских переводов, сыгравших огромную роль в становлении и развитии церковнославянского языка и литературы на Ру-си. В Болгарии работа книжной школы под руководством св. Климента Охрид-ского заключалась в подготовке необходимых условий для перевода всего кру-га богослужения на церковнославянский язык, распространение славянской грамотности среди духовенства и знати, которые составляли в то время куль-турную элиту болгарского общества. Все это позволило болгарам в 893 году на Преславском соборе объявить старославянский язык официальным языком го-сударства и Церкви. С Охридской школой книжности принято связывать древ-неболгарские глаголические рукописи, такие как Зографское и Мариинское Евангелия, которые сохранили систему норм языка первоучителей (например, традиции паннонско-моравской орфографии), в отличие от синхронных им по времени восточноболгарских рукописей, являющихся кириллическими и отра-жающих местные изводы церковнославянского языка. Для Охридской школы характерна архаичность орфографии и морфологии языка, например: розьство вместо древнеболгарского рождьство и др. Как указывает Г.А. Хабурга-ев, по всей видимости на первом этапе распространения книжности в Болгарии “не происходило приспособления кирилломефодиевских норм к местным усло-виям”.

В Восточной Болгарии язык славянских переводов подвергся основательной переработке. Здесь про-изошло введение новой азбуки, созданной на основе византийского унциала с добавлением букв глаголицы, отражавших фонетические особенности славян-ской речи. Однако, как указывает Г.А. Хабургаев, это была не просто смена графики, а реформа книжно-литературного языка. Более того, он утвержда-ет, что здесь мы имеем “прецедент творческого вмешательства в систему норм старославянского языка, что в конечном счете и предопределило формирование его местных изводов”. Почему же произошла смена азбуки? Дело в том, что в Восточной Болгарии была очень распространена запись славянской речи гре-ческими буквами, что после крещения страны поддерживалось богослужением на греческом языке.

К огда же в стране появи-лись ученики апостолов славян, возникла проблема, какой из азбук отдать предпочтение. В результате огромной работы, совместно проделанной привер-женцами той или другой стороны, возникла кириллица. Разбирая обе азбуки, исследователи пришли к выводу, что кириллица как специальная славянская азбука могла сложиться только при активном участии книжников, имевших опыт практического пользования глаголицей. Обе азбуки не входили в проти-воречие и борьбу друг с другом, но просуществовали в Болгарии совместно около двух столетий, причем обе школы книжности, Охридская и Преславская, взаимно обогащали друг друга.

П ервоначально кирилли-ца использовалась как “простое” письмо для записи документов и светской ли-тературы, глаголица же употреблялась исключительно для записи богослужеб-ных текстов. Впоследствии кириллица, как более удобная в написании, вытес-нила глаголицу, однако последняя использовалась в Моравии и Паннонии как тайное письмо до XVIII века. Уже отмечавшаяся выше архаичность языка гла-голических текстов по сравнению с кириллическими, по мнению Г.А. Хабур-гаева, указывает на то, что к концу X века в Охридской и Преславской школах книжности сложилось разное понимание отношений между нормами литера-турного языка и разговорной речи: “Реформа, осуществленная в симеоновской Болгарии, означала перестройку прежнего отношения к письменно-языковой традиции”. Результатом этого явилось появление местных изводов церков-нославянского языка.

С имеоновская Болгария явилась центром возникновения самостоятельной славянской письменности, которая представлена такими высокими образцами, как сочинение Черноризца Храбра “О письменах”, “Азбучная молитва” и “Проглас к Евангелию” св. Кон-стантина Преславского, который, по мнению Г.А. Ильинского, является созда-телем кириллицы. “Проглас к Евангелию” епископа Константина представляет собой “вдохновенный призыв к целому славянскому народу, чтобы он слушал Божие Слово, которое просветляет души и подготовляет к вечной жизни, не на чужом языке, который подобен кимвалу звенящему, а на своем родном языке, который возвышает его ум и облагораживает его нравы”. Недаром век царя Симеона называют “золотым веком” староболгарской литературы. Св. Кон-стантин Преславский обогатил славянский язык новыми художественными средствами, создал новые, не существовавшие прежде, философские термины и понятия. Его труды были широко распространены по всей славии, о чем свиде-тельствуют ранние русские и сербские переводы.

В лияние Болгарской книжности на возникновение книжной культуры на Руси столь очевидно, что многие историки говорили о непосредственном заимствовании книжных тра-диций прямо из Болгарии. Между тем, как указывает Г.А. Хабургаев, это про-тиворечит той политической ситуации, которая сложилась в этот период между Болгарией, Византией и Русью. Прямое влияние болгарской книжности было попросту невозможно, и уже совершенно невероятно участие в распростране-нии книжности на Руси болгарских “учителей” Тем не менее кириллическое письмо на Руси было хорошо известно еще до ее крещения. Тексты договоров князя Игоря с греками, содержащиеся в “Повести временных лет” Нестора, от-ражают церковнославянские языковые традиции. Существуют также и дру-гие свидетельства и археологические находки, говорящие о том, что кириллица в X веке широко использовалась на Руси для письма делового и даже бытового. Однако, как считает Т.В. Рождественская, социолингвистическая ситуация на Руси IX-X вв. “не создавала еще необходимых условий для появления письмен-ных текстов, а следовательно, и развитого литературного языка”.

Р азвитие тесных куль-турно-исторических связей с Византией и Болгарией после крещения Руси спо-собствовало изменению социально-языковой ситуации. Собственно активное развитие церковнославянской книжности на Руси началось со времени Яросла-ва Мудрого, который специально заботился о развитии языковой культуры. Ис-следователи обычно выделяют 4 этапа в развитии культурных связей в эпоху средневековья, или, как отмечает А.А. Турилов: “…отдельные периоды отли-чаются друг от друга абсолютным преобладанием одного из направлений куль-турного воздействия – с юга на север или с севера на юг (“первое южнославян-ское влияние” (болгарское), конец X-XI вв., “первое восточнославянское влия-ние” XII-XIII вв., “второе южнославянское влияние” конец XIV-XV вв., “второе восточнославянское влияние” – XVI-XVIII вв”.

Н а Руси в основном раз-вивалась кириллическая письменность, которой обучали в школах, глаголиче-ское же письмо стало известно русским книжникам несколько позднее, и зна-ние его было следствием восприятия той же болгарской литературы. Русские книжники обращались с церковнославянским языком как со своим достоянием, изменяя орфографию согласно фонетическим особенностям древнерусского языка, внося восточнославянскую лексику, используя восточнославянские окончания. Вообще, как указывает Гиппиус А.А.: “В истории образования русского извода церковнославянского языка частично повторяются процессы, уже имевшие место в древнейшей истории церковнославянского”. Литера-турный язык славян впитывал в себя как синтаксические конструкции грече-ской религиозной литературы, так и живого древнерусского языка. Например, весьма характерная конструкция “да + present” была заимствована из живого разговорного языка.

В книжно-славянском языке Древней Руси XI-XIII вв. можно наблюдать тот же набор временных форм глагола, что и в других славянских языках. Как отмечает М.Л. Ремнева: “Писцы и создатели оригинальных сочинений пользуются языковой системой, чуждой носителям языка восточнославянской народности. В культурную жизнь восточного славянства было привнесено объективно чуждое живому восточно-славянскому языку явление”. Дело в том, что в разговорном языке присут-ствовала только одна форма прошедшего времени в форме причастия на –л , Вследствие этого в книжно-славянском языке Древней Руси XIII века различные формы прошедших времен оказываются синонимичными. Т.Л. Ми-ронова обнаружила, что в церковнославянском языке русского извода аорист и перфект являлись полными грамматическими синонимами.

В ообще, как полагает В.Н. Топоров, перфект не был грамматической формой в языке Кирилла и Ме-фодия. Постепенно употребительность перферкта возрастает, так что в совре-менных славянских языках прошедшие времена представлены только формой перфектного причастия на –л . Увеличение количества форм перфекта и замена им других прошедших времен в церковнославянском языке обусловлены прямым влиянием разговорной речи, где иных форм прошедшего времени не существовало. Такие явления в языке прослеживаются до XVII ве-ка.

В XIV-XV вв. началось так называемое “второе южнославянское влияние”, которое внесли в язык Церкви прибывшие на Русь болгарские и сербские выходцы. В этот период произошла некоторая архаизация церковнославянского языка. “С этого време-ни, - как пишет А. Бем, - укоренились в русском правописании некоторые цер-ковнославянские формы, не соответствовавшие живому русскому произноше-нию, как например, окончания -ый , -ий в имени-тельном и винительном падежах единственного числа имен существитель-ных…” Эти флексии были характерны для болгарского извода церковно-славянского.

В этот период мы встре-чает таких выдающихся творцов славянской письменности как Пахомий Лого-фет и Епифаний Премудрый. Последний писал житие св. Стефана Пермского в таком изощренном стиле, который, по словам А. Бема, свидетельствует не только о большой его начитанности, но и об исключительном богатстве его языка, в котором имелся большой запас отвлеченных понятий, требовавших от автора и соответствующего духовного развития”. Болгарские церковносла-вянские тексты, оказывавшие столь значительное влияние на литературный язык Руси в этот период, “отличает почти полное отсутствие более поздних на-родно-разговорных вкраплений”. Эталоном церковнославянского языка в этот период, по мнению А.С. Герда, являлась Тырновская школа книжности, которая заключала в своей морфологической системе минимальное число на-родно-разговорных элементов.

В XVII веке церковно-славянский язык продолжает употребляться как литературный, и в этот период происходит его кодификация, создаются первые восточнославянские граммати-ки. М. Смотрицкий создал учебник грамматики церковнославянского языка, предписания которого стали нормой литературного языка. Церковнославянский язык выступает в этот период как язык литературы, учености. Влияние его ста-новится настолько значительным, что он начинает использоваться даже в пись-мах. Многие русские тексты стремятся приблизить к норме славянского языка. Другой особенностью развития его в этот период является то, что в XVII веке появляется “упрощенный” вариант церковнославянского. Им написана Псалтирь в переводе Авраамия Фирсова. Этот текст имеет существенное коли-чество элементов живого русского языка.

В о второй половине XVII века церковнославянский язык начинает использоваться для выражения форм делового языка и просторечия, что было нехарактерно да и неприемлемо в предшествующую эпоху.

О дним из важных этапов в развитии церковнославянского языка явилась реформа патриарха Никона и связанное с ней исправление богослужебных книг по греческим образцам. Примечательна в этом роль справщика книг, монаха Чудова монастыря Евфи-мия, ученика Епифания Славинецкого. В своей переводческой практике Евфи-мий “следует системе пословного перевода с однозначным соответствием пере-водимых и переводящих лексем, с поморфемным калькированием терминоло-гической и общенаучной лексики, с сильно выраженной тенденцией к “греци-зации” на всех уровнях результирующего текста”.

Е вфимий считал, что гре-ческий язык намного превосходнее славянского, а потому очень часто оставлял в тексте греческие слова без перевода. Как пишет И.И. Шевченко: “Евфимий был так глубоко вовлечен в работу по формированию церковнославянского языка своего времени на греческий манер, что в 1690 году он был отрешен от должности справщика по причине “нововводных странных речений”. Одна-ко словотворческая деятельность Евфимия имела не только отрицательную сторону; многие слова, употребляемые сейчас нами, вошли в лексику церков-нославянского и русского языка, например: синод, паримия, евнух, хи-ротония, математика и др. Обобщая, можно сказать, что Евфи-мий стремился продолжать переводческие традиции, идущие еще от славянских первоучителей, стремился максимально приблизить славянский перевод к гре-ческому оригиналу.

С появлением в XVI веке на Руси книгопечатания лексика и морфология церковнославянского языка приобретают более устойчивые формы. Тексты исключают возможность внесе-ния элементов разговорного языка при списывании книг. Закрепление нормы славянского языка в грамматиках М. Смотрицкого и Л. Зизания завершило раз-витие церковнославянского языка, однако влияние его на русский язык и на русскую культуру не прекратилось.

Э то краткое описание ис-тории церковнославянского языка, конечно, не исчерпывает всей, связанной с ней, проблематики. В заключение необходимо сказать несколько слов о значе-нии церковнославянского языка для русской культуры и Православной Церкви. Замечательно сказал об этом один из наших русских литературоведов А.Л, Бем, имя которого на долгие годы было забыто в нашей стране: “Нельзя недооцени-вать того огромного значения, которое имел тот факт, что на самой заре нашей образованности мы имели уже в своем распоряжении книжный язык, стоявший на высокой степени совершенства и способный выразить новые понятия хри-стианской нравственности”.

В ыдающийся ученый и один из создателей русского литературного языка М.В. Ломоносов о церковно-славянском языке говорил как об источнике, из которого мы “умножаем до-вольство российского, которое и собственным достоинством велико и к приня-тию греческих красот посредством славенского сродно”. И еще вырази-тельней: “Польза наша, что мы приобрели от книг церковных богатство к силь-ному изображению идей важных и высоких”. Для Ломоносова отказ от сла-вянизмов был бы нигилистическим отказом от нескольких столетий русской культуры, во многих своих проявлениях, выраженной в формах славянской ре-чи, был бы отказом от множества идей, воплощенных русским народом в эти формы, наконец, от связей с традициями античной и византийской культуры, воплощенных для Ломоносова в славянской стихии русского языка.

О рганическую связь рус-ского литературного языка с Православной Церковью Ломоносов с исключи-тельной силой передал в следующих словах: “Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку неподвержен утвердится, коль долго Церковь Российская славословием Божиим на славянском языке украшаться будет”. Церковнославянский язык как язык Церкви имеет по сравнению с другими два существенных преимущества. Во-первых, этот язык находится в ближайшем родстве с народными языком, что делает его понятным для всего церковного народа. Вместе с тем, не являясь языком разговорной речи, церков-нославянский язык лучше передает священный смысл богослужения. Важность церковнославянского языка для православного богослужения очевидна, но все же мне хотелось бы привести слова ученого, который богословом не является, но который достаточно глубоко понял значение языка для религии: “Не все в сфере сакрального может быть выражено средствами языка, здесь существен-ное место принадлежит тому, что издревле мыслилось как неизреченное, а в терминах нового времени связывается с невербальным интеллектом. Но и мо-гущее быть выраженным словами далеко не безразлично к тому, на каком из языков оно выражается – древнем или новом, родном или чужом для этноса, внутри которого возникла данная религия. Смена языка ее священнодействий сопровождается неизбежными смысловыми деформациями, ведь абсолютно точных переводов не бывает”.

Ц ерковнославянский язык как язык богослужебных книг был постоянным источником обновления традиционной церковной стихии русского языка. Русский язык с проникнове-нием в него церковнославянских слов как бы возвышался до уровня церковно-славянского языка. Г.П. Федотов писал: “Этот язык для нас – источник живой, вдохновляющей поэзии. Он постоянно обогащает, оплодотворяет язык русский. С забвением его самое понимание русской поэзии и даже художественной про-зы потерпело бы жестокий урон. Так сохранение славянского языка диктуется и высшими интересами русской культуры”. Когда в годы советской власти закрывались церкви и насаждалось безбожие, то не думали о том, что разрушая Церковь, не только подрывают нравственные основы народа, но и в корне под-резывают тот язык, на котором держатся образованность и культура. Нынешнее оскудение русского языка непосредственно связано с тем долгим отвержением церковной жизни, которое было в России на протяжении более семидесяти лет. Хочется надеяться, что и сейчас при помощи Церкви и ее богослужебного язы-ка церковнославянского поднимется наш, уже так сильно засоренный ненуж-ными словами и бессмысленными заимствованиями, все еще великий и могу-чий русский язык.

1. Рождественская Т.В. О социолингвистической ситуации на Руси в IX-X вв.// Традиции древнейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян. – М., Наука, 1991. – С. 188.
2. Трубецкой Н.С. Общеславянский элемент в русской культуре// Цит. По: Хабургаев Г.А. Первые столетия славян-ской письменной культуры: Истоки древнерусской книжности. – М., Изд. МГУ, 1994. – С. 12.
3. Повесть о Мефодии// Родник злато-струйный: Памятники болгарской литературы IX-XVIII веков. – М., Худож. Лит.,1990. – С. 128.
4. Хабургаев Г.А. Цит. Соч. – С. 26-27.
5. Хабургаев Г.А. Старославянский язык. – М., Просвещение, 1986. – С. 273-274.
6. Черноризец Храбр. Сказание о бук-вах// Родник златоструйный. – С. 148.
7. Там же. – С. 145-146.
8. Истрин В.А. 1100 лет славянской аз-буки. – М., Наука, 1988. – С. 147.
9. Хабургаев Г.А. Первые столетия сла-вянской письменной культуры: Истоки древнерусской книжности.– С. 108.
10. Хабургаев Г.А. Старославянский язык. – С. 114
11. Хабургаев Г.А. Первые столетия славянской письменной культуры: Истоки древнерусской книжности. – С. 85.
12. Хабургаев Г.А. Старославянский язык. – С. 115.
13. Верещагин Е.А. “Въ малехъ слове-сехъ великъ разоумъ…” Кирилло-мефодиевские истоки русской философской терминологии// Традиции древнейшей славянской письменности и языковая культура славян. – М., Наука, 1991. – С. 9.
14. Хабургаев Г.А. Первые столетия славянской письменной культуры: Истоки древнерусской книжности.– С. 83.
15. Молдован А.М. Критерии локали-зации древнеславянских переводов// Славяноведение. – 1994. - № 2. – С. 69.
16. Хабургаев Г.А. Первые столетия славянской письменной культуры: Истоки древнерусской книжности.– С. 104.
17. Там же. – С. 105.
18. Там же. – С. 109.
19. Там же. – С. 113.
20. Поптодоров Радко, проф., прот. Преломното значение на покръстването и на основането на Българската църква в 870 г. в културния живот на българския народ през време Първата Българска държава// Годишник на Духовната Академия “св. Климент Охридски”. – София, Синодальное изда-тельство, 1971. – Т. XIX. – С. 143.
21. Там же. – С. 144.
22. Хабургаев Г.А. Первые столетия…. – С. 157.
23. Там же. – С. 135.
24. Рождественская Т.В. О социолин-гвистической ситуации на Руси в IX-X вв.// Традиции древ-нейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян. – М., Наука, 1991. – С. 199.
25. Турилов А.А. Болгарские литера-турные памятники эпохи первого царства в книжности Мос-ковской Руси XV-XVI вв.// Славяноведение. – 1995. - № 3. – С. 32.
26. Ремнева М.Л. Литературный язык Древней Руси. – М., Изд. МГУ, 1988. – С. 5.
27. Гиппиус А.А. Из истории взаимо-действия региональных изводов церковнославянского в древ-нейшую эпоху// Славяноведение. – 1990. - № 1. – С. 67.
28. Ремнева М.Л. Цит. Соч. – С. 53.
29. Там же. – С. 71.
30. Там же. – С. 7.
31. Там же. – С. 73.
32. Бем А. Церковь и русский литера-турный язык// Логос. – Брюссель, “Жизнь с Богом”, 1988. – № 46. – С. 58.
33. Там же. С. 60.
34. Герд А.С. К реконстрnbsp;Эукции эталон-ной модели церковнославянского языка// Славяноведение. – 1991. - № 3. – С. 69.
35. Там же.
36. Ремнева М.Л. Цит. Соч. – С. 81.
37. Исаченко-Лисовая Т.А. О перево-дческой деятельности Евфимия Чудовского// Христианство и церковь в России феодального периода (материалы). – Новосибирск, Наука. Сиб отд., 1989. – С. 201.
38. Шевченко И.И. У истоков русского византиноведения: Переводы стихотворений Мануила Фи-ла (XIV в.) Евфими-ем Чудовским// Славяноведение. – 1995. – С. 4.
39. Исаченко-Лисовая Т.А. Цит. Соч. – С. 202.
40. Бем А.Л. Цит. Соч. – С. 51.
41. Цит. По: Бем А.Л. Цит. Соч. – С. 84.
42. Там же. – С. 86.
43. Там же. – С. 108.
44. Мурьянов М.Ф. У истоков христи-анства у славян// Славяноведение. – 1992. – № 2. – С. 44.
45. Федотов Г.П. Мать-земля. К рели-гиозной космологии русского народа. – Путь, 1935. - № 46. – С. 4.

Многие вещи стали для нас настолько привычными, что мы на них не обращаем внимания, например, воздух, вода. К подобного рода вещам или, вернее, явлениям относится и язык. Язык и письменность являются самыми важными культурообразующими факторами. О судьбоносном значении церковнославянского языка и письменности для русского языка пойдёт речь в данной работе на тему «Значение церковнославянского языка в истории русского языка».

Мы можем утверждать, что данная тема является актуальной в силу своей значимости в гуманитарном образовании и отечественной культуре. Любовь к родному языку невозможно привить без знания истории языка. Вследствие этого цель работы: «Показать основополагающее место церковнославянского языка в истории русского языка». Для достижения цели необходимо было решить следующие задачи:

1. Познакомиться с историей просветительской деятельности Кирилла и Мефодия.

2. Показать место церковнославянского языка в культуре славянских народов.

3. Раскрыть значение церковнославянского языка для формирования русского литературного языка.

4. Рассмотреть, в какой форме церковнославянский язык существует сегодня (в 21 веке) и какого его значение.

Начиная разговор о славянской письменности, нельзя не вспомнить о истоках православной культуры Руси. Более пяти столетий Русь находилась в тесных отношениях с Византией. Самым замечательным результатом взаимоотношений между двумя государствами стало принятие Русью православия. Просветителями славян стали выдающиеся деятели византийской православной культуры – святые братья Кирилл и Мефодий, о которых мы будем говорить далее. Воспринимая всё полезное от Византии, Русь развивала свою православную культуру. Особой вехой в истории культуры каждого народа является начало письменности. У славянской письменности удивительное происхождение. Откуда мы знаем о просветительской деятельности и о начале славянской письменности?

Современниками и учениками первоучителей славян были составлены жития Кирилла и Мефодия на церковнославянском языке. Кроме житийной литературы сохранилось свидетельство древнеболгарского писателя конца 9 – начала 10 века черноризца Храбра, написавшего первый очерк по истории создания славянской письменности.

Если же спросить славянских грамотеев так:

Кто вам письмена сотворил или книги перевёл,

То все знают и, отвечая, говорят:

Святой Константин Философ, наречённый Кириллом, -

Он нам письмена сотворил и книги перевёл,

И Мефодий, брат его.

Коротко из биографии святых и их просветительской деятельности. Братья родились и получили воспитание в г. Солуни. В этом городе было много славян и этот язык с детства был знаком будущим просветителям. Константин в Солуни получил начальное образование. Ему удалось продолжить своё образование в столице – в Константинополе – у лучших византийских учёных того времени. За свои знания и мудрость Константин получил прозвище «Философа». В 862 г. князь Ростислав направил к византийскому императору Михаилу III посольство с просьбой прислать в Моравию христианских проповедников, которые учили бы о Христе на славянском языке. Выбор императора остановился на Константине. Император поручил ему вместе Мефодием отправиться в Великую Моравию. Константин создал азбуку для славянского языка. Произошло это в 863 г. Мы знаем даже то, какими были первые слова, написанные на церковнославянском языке. Святые братья побывали в Моравии, в Италии, Венеции, где выполняли свою просветительскую миссию. Из этого путешествия Константину уже не удалось вернуться. Заболев, он скончался в Риме 14 февраля 869 г. , приняв, незадолго до кончины монашеский постриг с именем Кирилл. Перед смертью он взял со своего брата обещание, что тот продолжит их общее дело. Мефодий выполнил завет брата и ещё 16 лет до самой своей кончины (19 апреля 885 г.) продолжал дело славянского христианского просвещения. Славянская письменность стала распространяться – в Болгарию, в Чехию, Хорватию и, наконец, Русь. Братья стали, по словам священника Павла Флоренского, «духовными родителями русской культуры». С 1992 года в нашей стране широко отмечается День славянской письменности и культуры. Этот праздник помогает нам не забыть о своих духовных истоках. Ведь славянская письменность легла в основу нашего русского языка.

Итак, мы подошли к вопросу, который был перед нами поставлен, а именно рассмотрим, что собой представляет язык церковнославянский и какового его значения для языка русского.

Название «церковный» указывает на употребление его в церковном богослужении, а «славянский» указывает на то, что им пользуются славянские народы: русские, сербы и болгары. Азбука, употребляемая в современном церковнославянском языке, называется кириллицей, по имени её составителя св. Кирилла, но в начале славянской письменности была ещё другая азбука, которая называлась глаголицей. Фонетическая система обеих азбук почти совпадает.

Кирилл и Мефодий взяли греческий алфавит и приспособили его для звуков славянского языка. Так что наша азбука – «дочка» греческого алфавита. Болгарскими книжниками были составлены «Азбучные молитвы» для лучшего запоминания азбуки.

Церковнославянский язык в России в течение многих столетий приобретал разные орфографические особенности, постепенно изменялся под влиянием русского языка, а сформировался к середине 17 века. Рассмотрим и покажем, что язык церковнославянский близок языку русскому. В церковнославянском языке – 40 букв. В русском языке – 33 буквы.

Кириллица Звук, который обозначает Современный русский алфавит

Написание буквы Название буквы Написание буквы Название буквы

Азъ А А а А

Буки Б Б б Бэ

Веди В В в Вэ

Глаголь Г Г г Гэ

Добро Д Д д Дэ

Есть Е е Е

Живете Ж Ж ж Жэ

Земля З З з Зэ

Иже И И и И

Како К К к Ка

Люди Л Л л Эль

Мыслете М М м Эм

Нашъ Н Н н Эн

Онъ О О о О

Омега О _ _

Покои П П п Пэ

Рци Р Р р Эр

Слово С С с Эс твердо Т Т т Тэ

Укъ У У у У

Оникъ у _ _

Фертъ Ф Ф ф Эф

Херъ Х Х х Ха

Ци Ц Ц ц Цэ

Червь Ч Ч ч Чэ

Ша Ш Ш ш Ша

Ща щ Щ щ Ща

Еръ Ъ ъ Твёрдый знак

Еры Ы Ы ы Ы

Ерь Ь ь Мягкий знак

Юсъ малый _ _

Юсъ малый йотированный _ _

Юсъ большой У _ _

ижица И ли в _ _

А со временем (в 18 веке) и названия букв церковнославянской азбуки были заменены на более короткие «а», «бэ» и т. д. под влиянием букв латинского алфавита, но в русском языке старые имена русских букв остались в некоторых устойчивых выражениях. Ни аза не смыслить – «совершенно ничего не понимать»; Начинать с азов – «начинать с самого простого»; От аза до ижицы – «от самого начала до самого конца». Сходство языков мы наблюдаем и в постанове знаков препинания.

русские церковнославянские

, (запятая) , (запятая)

. (точка). (точка)

: (двоеточие) : (двоеточие)

; (точка с запятой). (малая точка) или

: (двоеточие)

(многоточие) : (двоеточие)

? (вопросительный знак) ; (точка с запятой)

! (восклицательный знак) ! (восклицательный знак, или в старинных книгах он называется удивительный)

Наблюдаются лишь некоторые незначительные отличия. Звуковая особенность церковнославянского языка состоит в том, что русским полногласным слогам оро, оло, ере – в церковнославянском языке соответствуют: ра, ле, ре (борода – брода, молоко-млеко и т. д.)

Наблюдаются сходства церковнославянского языка с русским и в некоторых изменениях согласных звуков. В церковнославянском языке морфологический состав слова такой же, как и в русском языке. Частей речи девять. Наблюдаются совпадения и в синтаксисе. Например, виды предложений по характеру сообщения можно разделить, подобно, как и в русском языке, на повествовательные, вопросительные, побудительные и восклицательные.

Как видно из приведённых примеров, язык церковнославянский близок языку русскому. Следует отметить, что не только близок, но и играет особую роль в истории русского языка. В трудах доктора филологических наук, профессора НГУ Панина мы находим доказательства, что отторжение церковнославянского языка от русского привело к обеднению последнего, ведь церковнославянский язык выполнял роль верхнего культурного слоя в языке – того слоя, который обслуживал высокие формы языка. Так было на протяжении всей истории русского языка. А после изъятия этого слоя его место постепенно занимает просторечная лексика, канцеляризмы, профессионализмы. В первые десятилетия XX века в русский язык стали проникать заимствования, с которыми русский язык, потеряв церковнославянский язык в качестве опоры, не смог уже справиться. Ориентиром становится разговорная речь. И эта речь сама начинает производить массу несклоняемых слов. Это различного рода сокращения: МИД, НЭП, ГЭС, РОНО, ГОЭЛРО, ЦИК, ЖЭК, МТС, СЕЛЬПО и др.

С русским языком произошло то, что и должно было произойти в этих условиях: он встал с ног на голову.

Велика роль, как в развитии русского языка, так и церковнославянского А. С. Пушкина. Он первым нашёл формулу соотношения русского литературного и церковнославянского языков в новых условиях. Пушкин создал «прокладку» между этими языками – своеобразный культурный слой русской лексики. Этот слой был сформирован за счёт церковнославянских слов, которые получили новое значение. Это сделало более глубокими корни церковнославянского языка в русском.

«В салазки Жучку посадив, Себя конём преобразив»;

«Зима! Крестьянин, торжествуя, На дровнях обновляет путь»;

Пушкиным была восстановлена связь церковнославянского и русского языка. Благодаря этому русский литературный язык на всём протяжении 19 и начала 20 веков легко справлялся с нашествием заимствований из европейских языков, диалектной и просторечной лексики из народного языка.

Органическое единство русского литературного и церковнославянского языков вызвано не только единством и общностью путей их развития, но и принципиальными отличиями, затрагивающими их глубинные свойства. В итоге они оказываются необходимо дополняющими друг друга.

Различаются они:

1. Формой существования. Церковнославянский язык – письменный, это язык текстов. Русский литературный язык существует в двух разновидностях: письменный и устный.

2. У данных языков разные стабилизаторы. Современный русский литературный язык имеет такой мощный стабилизатор, как норма, а в церковнославянском – традиция.

3. Замкнутость русского литературного языка национальными границами, что естественно и необходимо для национального языка.

4. Наконец, одно из самых важных отличий церковнославянского языка – это иной принцип его развития. Русский литературный язык унаследовал тот принцип развития, который в средневековую эпоху был характерен для деловой письменности. Деловая письменность оперативно отражала меняющуюся внеязыковую действительность, её язык был прямо связан с разговорным языком и развивался по принципу «новое вытесняет старое». Церковнославянский язык развивался иначе. Новое не вытесняло старого, но мирно уживалось с ним. Это – принцип «соборности» в развитии языка.

Сейчас, когда мы впали в культурную нищету, это особенно должно нас трогать, и сохранить нашу связь с прошлым мы должны обязательно!

Нам было интересно так же узнать мнение современных священнослужителей о взаимосвязи двух языков. С вопросами, волнующими нас по данной теме, мы обратились к настоятелю Храма в честь Рождества Иоанна Предтечи иерею Вадиму. Он поведал нам, что служба ведётся в Церкви на церковнославянском языке с тех самых пор, как появилась азбука, были переведены священные писания. При этом он упомянул о заслуге в этом святых братьев Кирилла и Мефодия. Настоятель Храма иерей Вадим говорил о красоте церковнославянского языка, о его напевности, тягучести, и, конечно, о силе слова. Ответил он и на другие вопросы.

1. Отец Вадим, на каком языке ведётся служба, и когда так повелось?

Традиционно язык богослужения – церковнославянский, раньше просто славянский, древнеславянский. А вошло это в традицию Церкви с тех самых времён, как на Руси появилась письменность, азбуки, благодаря св. Кириллу и Мефодию. Были переведены книги, священные писания. Конечно, с течением времени язык видоизменился и сейчас отличается от древнего, на котором служи предки.

2. Бытует мнение, что Церковь с переводом богослужения на национальные языки станет более демократической, более близкой национальной культуре. Иначе не всем людям понятен язык службы. А вот академик Д. С. Лихачёв считает, что когда человек старается понять смысл службы, он, может быть, впервые совершает духовную работу. Отец Вадим, каково ваше личное мнение на этот вопрос, как к этому относится Церковь?

Церковь – это место, где чтят традиции. Представьте ребёнка, первоклассника, который впервые идёт в школу: он тоже много ещё не понимает. Но ведь это не повод не ходить в школу, бросить её. Так и с языком молитв, богослужений. Самый простой способ понимать язык – слушать его. Тем более что очень много слов знакомых.

3. Считается со времён М. Ломоносова, что слова в церковнославянском языке высокие, очищенные. Велика его роль как языка объединяющего.

Да, конечно, язык с древними глубокими традициями будет только объединять. Церковнославянский язык красивый, распевный, тягучий. Его красота и богатая лексика наблюдаются не только в слове молитвы, но и если говорить просто на этом языке (слышал от преподавателя церковнославянского языка в семинарии). Находим мы и родственные слова в русском и славянском языках. Многие слова церковнославянские в русском изменяются, чаще не в лучшую сторону, даже в противоположную. Например, слово тварь. Тварь - в русском языке слово ругательное, вызывающее оттенок негодования. Тварь – в церковнославянском языке значит «тварение Божие».

4. Наша работа посвящена исследованию вопроса, который бы показал, что церковнославянский язык имеет огромное значение для русского языка. Церковнославянский язык – источник для понимания русского языка. А как считаете вы? Так ли это?

Здесь хочется использовать сравнительные образы: родителей и детей. Можно ли не чтить и не любить своих родителей. У них мы черпаем мудрость. Так и язык церковнославянский является «родителем» языка русского. А следовательно и значение его велико.

5. Велико значение церковнославянского языка для понимания русской духовной культуры, а так же большое образовательное и воспитательное значение. Отказ от употребления его в Церкви, изучения в школе приведёт к дальнейшему падению культуры в России. Надо ли изучать церковнославянский язык в школе? какой шаг мы должны сделать в будущее, чтобы не допустить этого развала, падения?

Изучать в школе церковнославянский язык (может я покажусь невежественным) – неуместно, а вот знакомиться с ним – нужно обязательно. А шагом в будущее станет Закон преподавания в школах «Основ православной культуры России» (и такой опыт уже имеется) обязательным предметом. Он будет знакомить с православием, с культурой Руси, в том числе и с языком. Человека, который входит в Храм, знаком с церковнославянским языком (пусть и не умеет на нём читать, но понимает) только облагородит это знание. Это облагородит и его русский язык. Знание другого языка облагораживает человека.

Оценивая кирилло-мефодиевское наследие в истории русского языка, переводческую деятельность просветителей славян Кирилла и Мефодия, российские учёные называют её научным подвигом. Они заложили фундамент, на котором вот уже более тысячи лет созидается величественное здание русской словесности.

Святые Кирилл и Мефодий, создавая язык, на долгие века вперёд определили, каким ему быть и как он будет соотноситься с литературным языком славян.

Церковнославянский язык не был языком интернационального братства. Интернациональное предполагает, видимо, отсутствие границ. Культура и язык, не имеющие границ, имеют печальную судьбу. Древнерусская культура во многом благодаря церковнославянскому языку была чётко вписана в славянскую, шире – православную, ещё шире – христианскую и, наконец, - в мировую культуру и цивилизацию. В наше трудное время, когда усиливается религиозная нетерпимость, раздоры, противостояния не только между православными и инословными христианами, но и между православными, мы не должны забывать, что, прежде всего мы – христиане и у нас одни корни, один язык – церковнославянский.

В целом значение церковнославянского языка для русского состоит в том, что он представляет собой всю историю русского языка, умещённую на одной плоскости, ибо в церковнославянском одновременно функционируют памятники, восходящие к деятельности славянских первоучителей и далее до наших дней.

Слова Отца Вадима, священнослужителя Храма Иоанна Предтечи перекликаются со словами академика Д. С. Лихачёва о значении церковнославянского языка для современного русского языка: «Если мы откажемся от языка, который великолепно знали и вводили в свои сочинения Ломоносов, Державин, Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Достоевский, Лесков, Толстой, Бунин и многие – многие другие, утраты в нашем понимании русской культуры начала веков будут невосполнимы. Церковнославянский язык – постоянный источник для понимания русского языка. Сохранения его словарного запаса. Обострённого постижения русского языка. Это язык благородной культуры: в нём нет грязных слов, на нём нельзя говорить в грубом тоне, браниться. Это язык, который предполагает определённый уровень нравственной культуры. Церковнославянский язык, таким образом, имеет значение не только для понимания русской духовной культуры, но и большое образовательное и воспитательное значение. Отказ от употребления его в Церкви, изучения в школе приведёт к дальнейшему падению культуры в России».