Религиозные взгляды Ч. Дарвина

Дитер Хаттруп: Учение Дарвина и христианство

31 января в Центральном доме журналиста доктор богословия, в рамках лектория Патриаршего центра содействия духовному развитию детей и молодежи, доктор физико-математических наук, профессор Фрибургского Университета (Швейцария), профессор Падерборнского Университета (Германия) священник Дитер Хаттруп выступил с лекцией на тему «Учение Дарвина и христианство».

Сам профессор формулировал тему своей лекции более провокативно – а именно «Дарвин как отец Церкви»: «Я убежден, что благодаря пониманию Дарвина в 21 веке мы можем лучше понять Бога-Творца и человека – Его творение. И именно поэтому я говорю о Дарвине как об отце Церкви», - уточнил он.

Дитер Хаттруп изучал математику, физику и католическое богословие в Мюнстере, Регенсбурге и Бонне. В 1978 г. получил степень доктора по математике за диссертацию «Боннские математические тексты». После своего рукоположения в 1980 г. в течение 7 лет осуществлял пастырскую деятельность. В 1988 г. защитил диссертацию по богословию на тему «Движение времени. Естественнонаучные категории и христологическое посредничество бытия и истории». В 1990 г. стал доцентом в области католического богословия. С 1991 г. он является ординарным профессором догматического богословия и истории догматов богословского факультета Падеборна.

Профессор Хаттруп впервые читал лекцию в России, о чем особо отметил в своем выступлении: «В юности я никогда не думал о том, что когда-нибудь в жизни буду выступать в Москве – в этом некогда главном бастионе официального атеизма, и буду говорить о том, что я называю концом атеизма. Я был убежден, что коммунизм, большевизм, натурализм непобедим. Именно поэтому я изучал сначала естественные науки – математику и физику – для того, чтобы проверить, может ли вера в естественные науки упразднить, победить веру в Бога. Мой ответ, основанный на опыте – нет. Но исторически это очень долгий путь – путь, проделанный в течение трех-четырех веков. Если бы я родился 150 лет назад, как раз в эпоху Дарвина, тогда бы меня постигла участь самого Дарвина в 19 веке, поэтому я его так люблю».

Предлагаем нашим читателям конспективное изложение лекции профессора Хаттрупа.

Истоки проблемы

Еще в юности я познакомился со словами Огюста Конта, по сути дела, ставшими основанием марксизма, в которых он говорит, что первый возраст человечества – религиозный, второй возраст человечества – философский, третья стадия в развитии человечества – наука. И естественно, тогда первые два возраста исчезают. Еще тогда, в юности, эти слова заставили меня задуматься. И именно этим объясняется мой долгий-долгий путь через естественные науки, Дарвина и Эйнштейна - к Москве.

Посмотрим и на цитату Ричарда Докинза – англичанина: «Хотя атеизм можно было логически обосновать и до Дарвина, именно Дарвин дал возможность быть интеллектуально завершенным атеистом» (1941 год).

Эта, по сути дела, современная нам цитата выражает способ мышления, озвученный 150 лет назад Огюстом Контом. Именно поэтому можно сказать, что актуальность того, о чем мы говорим – не утрачена.

В чем заключается проблема соотношения науки и учения о творении? Большинство людей убеждены, что проблема Дарвина – это проблема соотношения его учения и первой страницы Библии. И это совершенно неправильно. Потому что то, как Библия говорит о создании видов, это не библейское учение как оно есть, а так, как оно было понимаемо с позиции Аристотеля: «Всему возникающему присуща определенная природа, как этому растению или животному. Причиной тому форма, когда новому существу предшествует иное, ему соответствующее. Так и человек порождает человека». Дарвин борется не с Библией, а с философией аристотелизма.

На первой странице Библии мы уже встречаемся с законом развития: свет и тьма – первый день, второй – небо и земля, третий – воды, четвертый – звезды, пятый - птицы и рыбы. На самом деле, это - последовательность эволюционного представления о природе. Единственное, что касается звезд –немножко неправильно, но нельзя требовать совершенства.

Проблема по-новому раскрывается, если мы обратимся к двум авторам. Первому – американцу Уильсону: «Если род человеческий происходит путем дарвиновского естественного отбора, то генетический случай и окружающая необходимость, а не Бог, создали виды», «Не думается, что богословие выживет в качестве самостоятельной научной дисциплины». Он говорит, что как Бог, так и богословие должны быть упразднены.

На научном языке такое мировоззрение называется монистическим, для него существует только одна реальность – реальность природы, постигаемой естественными науками, и никакой другой реальности не существует. Конечно, эту проблему можно решить по-разному – я мог бы процитировать Бенедикта XVI или философа Роберта Шпемана: «Наличие двойного кодирования очевидно, и закрывать на этот дуализм глаза предполагает наличие заранее выработанной догматизированной установки, в чем, в частности, признается когнитивный теоретик Даниэль Деннет», – такое мышление я назвал бы дуалистическим. Я лично считаю, что такое решение недостаточно. Ни монизм, ни дуализм не точны. Нужно что-то новое.

Проблема свободы и детерминизм

Я люблю и почитаю не только Дарвина, но и философа Канта. У него была та же самая проблема, что и у меня. Это проблема свободы. Если есть явление вещи в себе – то свобода не подлежит спасению. Итак, свобода – это главная проблема в соотношении теологии и естественных наук.

Проблема в том, что Кант тоже жил в механистическую эпоху – он не мог не верить в то, что ньютоновская механическая физика совершенна, подлинна и не допускает никаких послаблений, поэтому он делал вывод, что свобода невозможна.

Мой учитель говорил – если бы Кант был знаком с квантовой физикой, он бы никогда не сформулировал свою трансцендентальную философию – философию явлений и вещей в себе. Основанием этой философии является различение между явлением и вещью в себе.

Механистическая эпоха начинается в 16 веке и продолжается до начала 20 века. Это время, когда люди остаются верующими, но когда наука постепенно похищает содержание веры и втягивает в себя истину. И Коперник, и Кеплер, и Галилей были глубоко благочестивым людьми. Они не сознавали, какими будут последствия их научных открытий, ибо механика – это желание охватить все единым взглядом. И на протяжении трех веков это стремление увенчивалось успехом. Именно поэтому я глубоко понимаю атеизм, хотя очевидно, что он ложен.

Я хочу показать вам пример той силы убедительности, которой обладала механика, которая одновременно уничтожает или даже убивает свободу.

Коперник представляет для себя звезды, движение планет, смотрит вниз, затем Кеплер находит, открывает законы движения планет: первая закономерность говорит, что планеты двигаются вокруг солнца не по кругу, а эллиптически. Третий закон говорит, сколько необходимо планете, чтобы двигаться вокруг солнца в зависимости от отдаленности. Исходя из продолжительности земного астрономического года можно просчитать, сколько длиться год на Венере или на Марсе, при этом совершенно отсутствует необходимость смотреть на Венеру или Марс. Этот успех поверг в восторг физиков того времени.

Знаменитый Галилей просто взял камень в руку и бросил вниз. И в 17 веке он открыл закон падения. И этот закон позволяет вычислить, где будет находиться падающий камень в следующую секунду. Его взгляд направлен уже не на пространство, но и на время – именно поэтому законы Кеплера, Галилея и Ньютона позволяют вычислять многие явления на тысячи и десятки тысяч лет, но не миллионы.

Начиная с Аристотеля, земля и небо были полностью отделены друг от друга: были четыре стихии и квинтэссенция – пятый элемент на небе, считалось, что у них нет ничего общего. И вот Ньютон говорит о единстве земной и небесной механики. И так начинается атеизм. Почему? Возникает детерминизм – кажется, что уже сегодня определено то, случится завтра, определено то, что я буду завтра делать. И тогда я перестаю быть человеком, я практически некое существо, которое можно сравнить с машиной. Я хочу привести оду цитату из книги де Ламетри «Человек как машина»: «В том случае, если человек является машиной, то нет ни Господа, ни людей».

Итак, с де Ламетри возникает антропология, которая развивается по направлению к Марксу. Но именно из-за механики Маркс утверждал, что она не является наукой. Очень важно проанализировать – действительно ли это правда. Так вот, это не правда. Но это мы можем увидеть только в 20 столетии.

Механика или личность

Энштейн 5 августа 1927 года пишет: «Я не могу представить себе никакого личного Бога, Который непосредственно влиял бы на действия отдельных творений, или же непосредственно судил бы свои творения». Здесь вы видите веру Эйнштейна в механику. Но он знает, что его вера имеет шаткую основу, и поэтому следует следующая фраза в его цитате: «Я не способен на это, несмотря на то, что механистическая причинность до определенной степени поставлена под сомнение современной наукой». Именно поэтому я люблю Эйнштейна, который в моих глазах – фигура трагическая. Он задал вопрос, который задаю я: либо мир механический, либо в мире есть личности – люди как личности и Господь как личность. И я задаю тот же вопрос, что и Эйнштейн. Но ответы мы даем разные.

Вы видите, что сам известный Эйнштейн до некоторой степени является реакционером! Он хочет сохранить в себе веру в механистическую картину мира Галилея, Кеплера и Ньютона. Однако он не идеолог – идеологи путают желаемое и действительное – он этого не делает, поскольку знает, что механическая причинность поставлена под вопрос. Именно поэтому он сказал следующее: «О квантовых проблемах я размышлял в сто раз больше, нежели о всеобщей теории относительности». Дело в том, что теория относительности подтверждает его веру в механику, а квантовая теория эту веру разрушает. Теория относительности – это венец классической механики. Квантовая теория – новая физика. И именно она дает возможность медленными шагами вновь вернуться к пониманию свободы – свободы Господа и свободы человека.

Я сейчас не смогу провести перед вашими глазами всю дискуссию, которая велась в 20 столетии. Однако квинтэссенция этой дискуссии является фраза Пола Девиса: «Тем временем, мыслительный эксперимент Эйнштейна превратился в целый ряд действительных экспериментов, данные которых подтвердили, что Бор был однозначно прав, а Эйнштейн, к сожалению, нет».

Но вы сами видите по этим словам, что сам Эйнштейн видел, что механистическое понимание мира находиться в опасности из-за квантовой теории.

Устаревший Дарвин XIX столетия и новый Дарвин.

Дарвин написал известную книгу «Происхождение видов» в 1858 году. Завершающая фраза этой книги, вывод из книги такой: «Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно неизменным законам тяготения, из такого простого начала развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм».

Законы тяготения открыл англичанин Ньютон. Дарвин верил в следующие представления – один англичанин открыл законы неживой природы, а он, Дарвин, открыл закон живой природы. То есть два англичанина – и все объяснили. Это мечта!

Вы могли бы сказать – это же прекрасная цитата для использования ее в богословии, здесь все начинается с хвалы Творцу! Но, к сожалению, цитата взята из второго издания, в первом издании этой фразы нет. Супруга повлияла на Дарвина и потребовала, чтобы он вписал ее.

Проблема же состоит в том, что здесь выстраиваются две параллели – с одной стороны теория эволюции, с другой стороны – физическая механика. И механистическая идея некоего начала, которое определяет последующее развитие – то есть, если я знаю, где сегодня находятся земля и солнце, я могу рассчитать, где они будут через сто лет - эти параллели он здесь проводит и применяет к нашей жизни.

То есть, если существует детерминизм в неживой природе, он существует и в живой, и тогда моя жизнь предопределена. И я перестаю быть человеком. Все это он хранил как бы в подсознании. И мысль его зафиксирована в другой книге: «Все в природе есть результат фиксированных законов». Но в 19 веке он не мог мыслить иначе. Поэтому огромным событием для 20 века стало то, что физика перестала верить в фиксированные законы.

Свобода и необходимость

В физике в течение длительного времени действовала так называемая механистическая необходимость. Но в 20 столетии из-за квантовой теории ситуация изменилась. Что есть антоним необходимости? Случайность. Необходимость это когда одна и та же причина вызывает одно и то же следствие.

Если же у нас действует принцип случайности, у нас имеется одна и та же причина, но вызвать она может разные следствия. И эта физическая пара – случайность, с одной стороны, необходимость, с другой стороны – переносится непосредственно на биологию – на мутацию и селекцию. Не многие понимают, что с концом механики начинается эра Богопознания. Так странным образом распоряжается история.

Секвстическое мышление

Можно в принципе случайности и в принципе необходимости опосредованно усмотреть свободу Творца. Итак, из этого я делаю выводы, что свобода Бога и человека находится вне непосредственного обозрения. Однако они проявляют себя в игре теней, случайностей и необходимостей. Для того, чтобы придти к этому выводу мне пришлось потратить 20-30 лет, и мое мнение разделяют лишь 200-300 человек, может быть потому, что это довольно сложно понять.

Итак, случайность и необходимость – это физические понятия. А свобода понятие антропологическое, связанное с человеком. Но я, мое тело, укоренено в природе. И поэтому моя философия и мое богословие – это не монизм, это ничего общего не имеет ни с Контом, ни с де Ламетри, но это и не дуализм. Я называю это новым искусственным термином от латинского слова «полтора» - sesqis. Это взгляд между монизмом и дуализмом. Я беру результаты естественных наук – физики и биологии, однако эти результаты имеют для меня другое значение.

Все люди противопоставляют закономерность свободе – а это близоруко и неправильно. Для того, чтобы иметь свободу действовать, мне необходимо знать и применять законы природы. Я беру часы, подбрасываю их и ловлю – при этом, я использую законы Галилея. Или кровь, которая течет по моим сосудам. Здесь тоже должны соблюдаться законы природы, причём очень четко, потому что иначе у меня не будет свободы подбрасывать часы вверх. Для нашей свободы крайне необходимо, чтобы множество законов природы действовали надежно.

Другая сторона – эти законы не должна быть всеобъемлющими, потому что иначе у меня бы не было свободного желания, например, подбросить часы кверху – у меня вообще тогда бы не было желаний, все мои действия бы диктовались бы необходимостью.

Конечно, не существует доказательства свободы, не существует доказательства свободного Творца. Раньше из принципов механики делали вывод о несуществовании Бога, поскольку все диктовалось законами механики. Из взаимодействия случайности и необходимости в природе нельзя автоматически сделать вывод о свободе – и это хорошо. Потому что если бы я мог привести неопровержимые доказательства, что существует свобода и существует Бог, то Бог бы превратился в объект доказательства и перестал быть Богом. Вера должна включать в себя некую толику риска. Я должен использовать свою собственную свободу, чтобы распознать свободу Творца, даже если естественные науки так щедро дают нам для этого почву. Вера - это риск, я должен отдать свою жизнь, чтобы ее понять.

Итак, почему я говорю, что Дарвин – отец церкви? Дарвин – дает новую жизнь в вере, если мы освободим его от оков механического миропредставления XIX века, от этих фиксированных законов. На самом деле, я не знаю, почему так мало людей, которым это очевидно.

Христос как первый теоретик эволюции

После выступления профессора Хаттрупа из зала стали задавать вопросы. Условно их можно было разделить на две категории – богословские и научные, хотя сама тема лекции и ответы профессора практически стерли границу между ними. Естественно, вопрос о дарвинизме и вере поставил и вопрос о соотношении истории грехопадения и смерти с научным мировоззрением. Приведем для наших читателей выдержки из ответов на разные вопросы, касающиеся этой темы:

Образ Божий в человеке, подобие между Богом и человеком – это свобода, раскрывающаяся в любви. Мои любимые слова Иисуса Христа: «Тот, кто хочет сохранить свою жизнь – погубит ее, тот кто отдаст свою жизнь – приобретет ее». Для меня в этих словах раскрывается то, что Господь Иисус Христос – первый теоретик эволюции. «Кто хочет сохранить свою жизнь?» – это же и есть борьба за существование, борьба за жизнь, это и есть дарвинизм. Но никто не выживет. И большинство забывает о том, что здесь нельзя остаться победителем.

Для меня эта первая часть слов Христовых является выражением сути того, что является первородным грехом – тот, кто хватается за свою жизнь, живет только своим интересом – это и есть первородный грех. Такую борьбу нам не выиграть. А вот вторая часть слов Христовых – кто отдаст жизнь свою, тот приобретет ее, - мы понимаем как вхождение в веру любви. И все мы знаем, что начало веры любви – это крещение. А крещение – это умирание со Христом. Те, кто соединились со Христом – вошли в смерть Его и восстают с ним, и живут как новый человек. И это очень легко понять, но очень трудно осуществить. В этом я вижу призвание христианина.

Что сделали Адам и Ева? Увидели плод на дереве, у них родилась зависть – сознание того, что Бог обладает большим и может больше, чем они. И это и есть грех, первый грех! Здесь нет нужды во многих интерпретациях. Зависть для меня источник всех грехов, для меня это фактически первородный грех.

Я очень долго и много думал – является ли смерть естественной или является следствием греха. Я годами об этом размышлял. И нашел для себя ответ - Адам и Ева должны были умереть, но это была бы иная смерть, потому что и в смерти есть нечто прекрасное – она делает беззаботным, более нет зависти. Беззаботность – красивая сторона смерти. Они должны были умереть, потому что рай – это еще не небо, в раю можно согрешить, на небе – нет. Я всегда это говорю своим студентам: из рая могут изгнать, с неба – нет. Эта смерть была естественной, но это не смерть как зло, а смерть как путь к совершенству. И к этой смерти примешивается злая, смертоносная, ядовитая смерть.

Христос, победив смерть, не упразднил красивую сторону смерти. Потерявший жизнь свою приобретет ее, и сохранивший ее погубит - здесь для меня становится очевидным, какова роль Христа в вере. Человек не может реализовать вторую половину слов Христовых, если сила Божия не проникнет всего его. То есть сила Божия должна наполнить человека – иначе нельзя отказаться от эгоизма. Разум человека может указывать ему на то, что он может делать, но сил человека для этого не достаточно.

Как говорит Григорий Нисский, человек до определенной степени является творцом самого себя: своими добрыми делами он делает себя хорошим человеком, своими плохими делами – плохим. Господь выстроил нас не статичными, Он дал нам возможность принимать участие в собственном становлении, собственном творении. Не может быть ошибкой то, что мы использовали естественные науки, чтобы изучить природу. Господь дает человеку как своему образу возможность участвовать в обустройстве земли, в акте Творения. Я причисляю себя к строгим дарвинистами и столь же однозначно я верую в творение мира Господом, не вопреки тому, что я дарвинист, а именно потому, что я дарвинист.

Дарвин на короткую перспективу конечно прав, но если взять долгую перспективу… Именно поэтому мы с такой любовью относимся к страданиям в Церкви – они делают нас меньше, и мы получаем шанс на продолжение жизни. Да, сильнейший сначала выживает, но на более длительную перспективу – большие шансы имеет слабый, который заявил, что он готов не бороться за победу.

Падение веры и время Творения

Однако самые ожесточенные вопросы и возражения вызвали вопросы о сотворении мира. «Православный миссионер Александр Люлька», как он себя представил, даже выступил с резким резюме о падении веры в католической церкви, обвинив профессора Хаттрупа в извращении Писания и веры в Бога из-за того, что, по мнению профессора, Творение занимало на семь календарных дней, а около 14 млрд. лет. На это лектор возразил:

Я не могу доказать, что мир старше 6 тысяч лет. Не исключено, что Господь создал мир и не исключено, что это произошло 7 тыс. лет назад, но он выглядит так, как будто комета упала недалеко от Мексики 60 млн. лет назад и так, как будто после этого вымерли динозавры. Очень похоже на это выглядит. Но не исключено, что это было иначе. Господь всемогущ, и он мог бы поступить и таким образом. Но я здесь задаюсь вопросом – зачем Ему это могло бы понадобиться: вы знаете, Господь, который хочет ввести меня в заблуждение – это странный образ Господа.

Опасно не обращать внимания на знания, которые дают нам естественные науки – именно это дает почву для атеизма. Все основные пункты веры подтверждаются естественными науками в 20 и 21 столетии. И существование свободы, и то, что более сильный выживает в более краткосрочной перспективе. Господь дал мне голову. И сказал мне – думай! И не пугайся того, что ты увидишь на этом пути. Однако будь осторожен – и смотри на все. Естественные науки – это также дар Господа человечеству. И мне это кажется тем более ценным даром – если я могу и с тех пор как я могу – увязать это с учение об эволюции и с учением о Творении. Но для того, чтобы это понять мне потребовалось изучить физику и математику. Может быть, неплохо верить в Библию буквально, но, мне кажется, большим бы достижением было объединить эти две картины мира и не противопоставлять их.

Текст Анна ГАЛЬПЕРИНА

Жизнь - это исторический феномен. Все объясняется историей, все развивается. А в метафизике всё вечно, всё создано раз и навсегда. Даже, может быть, не создано, а просто вечно. А у Дарвина все исторически обусловлено и в конечном итоге соответствует библейскому подходу. Библейский Бог - это Бог, который действует в истории. Не только в создании мира. Нельзя сказать, что Бог создал мир и «ушел», Он принимает участие в развитии, в процессе. Это очень длинный процесс, который продолжается, история продолжается. Конечно, Дарвин при объяснении пользуется чисто научным подходом, но главная его идея, что история - это фундаментальный, основной элемент жизни мира, человеческой жизни. И это очень важно для нашей свободы. Потому что

Если мы исторические личности, наша свобода входит в систему нашей жизни.

Франсуа Эве - Дарвин и христианство - Споры истинные и ложные

М., Аграф, 2016. - 224 с.

ISBN 978-5-7784-0486-1

Перевод с французского Татьяны Пелипейко

Франсуа Эве - Дарвин и христианство - Споры истинные и ложные - Содержание

Дарвин дал исторический подход к миру и к жизни. Беседа Алексея Ларина с Франсуа Эве

Вступление

Глава первая. Дарвинские нововведения

Глава вторая. Дарвин и религия

Глава третья. Рецепция Дарвина и ее сложности

Глава четвертая. Наследники истинные и ложные

Глава пятая. Креационистская туманность

Глава шестая. Ответ Тейяра на вызов Дарвина

Глава седьмая. Мир, отныне алеаторный

Глава восьмая. Какова мораль в эволюционирующем мире?

Глава девятая. Страдание, смерть, грех

Глава десятая. От Бога-программиста

К Богу обетования

Франсуа Эве - Дарвин и христианство - Споры истинные и ложные - Вступление

Жизнь - невероятный феномен. Как не восторгаться практически безграничным изобилием и многообразием форм жизни, способностью обновляться, противостоять самым разным и экстре-мальнейшим внешним условиям? Однако человек науки, или просто любой человек, столкнувшись с этой «тайной из тайн» , сразу же торопится задаться вопросами: откуда взялось это многообразие, стоит ли некий «замысел» за этим изобилием? Кроме того, мир демонстрирует нам и другие явления: массовое исчезновение видов, уничтожение одними видами других, доминирование сильнейшего. Сто пятьдесят лет назад Чарльз Дарвин предложил простую модель, чтобы со всем этим разобраться. С момента первого издания его книги «Происхождение видов путём естественного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь» 24 ноября 1859 года эта модель стала весьма успешной, сперва по большей части среди широкой публики, нежели в учёных кругах. Тысяча двести пятьдесят экземпляров первого издания были проданы в тот же день. Понемногу, благодаря упорному труду Дарвина и несмотря на возражения, идея эволюции живых организмов путём естественного отбора в конце концов прижилась.

Возражения в основном исходили от церковного мира. Казалось, дарвиновская модель ставит с ног на голову обычное представление о вселенной, созданной Богом в том виде, в котором она сейчас находится. Постоянство этого мира служило гарантией стабильности, как физической, так и социальной. Дарвин оказался революционером, открыв ящик Пандоры с возможностями любых переворотов. Идея животного происхождения человека казалась особенно скандальной, она отвергала все традиционные моральные устои.

Где же мы находимся полтора века спустя? Радикальная точка зрения гласит, что теория эволюции в её обыденном понимании и христианство в корне несовместимы. Необходимо выбрать свой лагерь: либо научный, непоколебимо материалистский и атеистический, либо религиозный, и здесь не важны различия в религиозных традициях. Это мнение в основном распространено среди ученых, которые, по примеру английского биолога Ричарда Докинза, делают Дарвина главным аргументом в отрицании какой-либо значимости религии . Ещё в большей степени, нежели классическая наука Галилея и Ньютона, наука современная, дарвинисткая, эволюционистская, представляет гипотезу о Боге-создателе вселенной и вершителе истории абсолютно несостоятельной.

Подобная точка зрения встречается и в противоположном лагере, который можно в общем описать как сообщество «креационистов», для которых связь с христианством и его догмами выражается в отказе если не от эволюции в целом, так хотя бы от её дарвиновской интерпретации. Их протагонисты не обязательно отрицают все научные идеи (в глазах человека наших дней наука по-прежнему остаётся престижной!), но хотят вписать их в религиозную концепцию мироздания. Единственной достойной наукой будет та, которая найдёт место для «Бога».

Эта первая точка зрения, которую можно расценить как «конфликтную», - не единственно возможная. Встречаются и другие мнения, которые мы отнесём, согласно классической типологии, к «независимым», «синтетическим», назовем «критическим диалогом».

Независимая точка зрения позволяет избежать конфликта, опираясь на радикальные различия в уровнях дискурса. Наука и религия относятся к двум различным вселенным. Некоторое количество верующих учёных придерживаются подобного мнения. Конфессиональные предпочтения тут можно воспринимать как вопрос вкуса, затрагивающий только внутренний мир, «духовную» жизнь, который не влияет на другие аспекты существования, к примеру, вопросы этики. Согласно этому второму варианту, религия прежде всего - мораль. Она не даёт никаких знаний о строении вселенной, но скорее указывает, как вести себя в её реалиях. Кардиналу Баронио принадлежит знаменитая фраза, пересказанная Га-лиллеем в письме Марии-Кристине Лотарингской: «Святой Дух говорит нам, как отправиться на небо, а не как оно устроено». Из науки происходит лагерь познания, из религии - лагерь действия. От христианства не ждут появления учёных (если так и происходит, то по чистой случайности), но проповедников, посвящающих себя служению другим. Ученый и проповедник не являются несовместимыми, потому что они произошли из принципиально разных категорий.

Подобное разграничение - осторожная точка зрения, избегающая ложных возражений. Тем не менее, она недостаточна, по крайней мере, с позиции христианства, потому что не принимает во внимание больший масштаб христианства, который нельзя свести ни к религии «сердца», ни к религии действия. Возможно ли отделить действие от познания нами мира? Одно питает другое, и наоборот. Такая взаимосвязь требует осмысления.

Отказ от резкого разделения приводит некоторых мыслителей к поискам синтеза науки и религии. Труды Пьера Тейяра де Шардена написаны именно в таком ключе. Что касается эволюции, те, кто представляют себе подобный синтез, ставят на передний план единый вектор, который они подмечают у исторического взгляда на живое и христианской истории спасения. При таком синтезе есть риск снова смешать уровни.

Charles Darwin. L"Origine des especes, texte etabli par Daniel Becquemont a partir de la traduction de Panglais d"Edmond Barbier, Paris, Flammarion, 1992, p.45

См.: Franqois Euve, Penser la creation comme jeu, Paris, Editions du Cerf, collection «Cogitatio fidei», 2000; Ian G. Barbour, Religion and Science, San Francisco, Harper, 1997

Брюс Литтл, доктор философских наук
Директор Центра веры и культуры им. Л. Расса Буша
Уейк-Форест, Северная Каролина

С конца 18 века, когда началась эпоха Просвещения, разрыв между наукой и христианством углублялся. В этом докладе речь идет именно о христианстве, потому что не все религии сталкиваются с одинаковым отношением, и объектом критики становилось и становится именно христианство. Говоря же о науке, я подразумеваю конкретные научные дисциплины и не смешиваю это понятие с эволюцией. Поэтому, говоря о тех или иных действиях науки, я подразумеваю общие тенденции или события в науке как области знания. Это определение включает и точные науки и гуманитарные - с учетом того, что в каждой научной дисциплине всегда есть свои исключения.

Разрыв между наукой и христианством начался с того, что понятие Бога отнесли к области невозможного, а впоследствии это понятие перестало быть необходимым. Со временем общепринятым стал, по крайней мере негласно, принцип, согласно которому, научные данные якобы подтверждают вывод о том, что идея Бога - в лучшем случае не нужна, а в худшем - служит препятствием для понимания жизни. Однако нельзя сказать, что изменения в западном мировоззрении были вызваны только наукой. Но она сыграла свою роль в этих событиях. И какие бы иные факторы ни способствовали отчуждению между христианством и наукой, в конечном счете именно наука нанесла решающий удар. После публикации книг "Происхождение видов" и "Происхождение человека" наука все увереннее стала утверждать, что теперь можно понять человека и мир, не прибегая к идее Бога.

Впрочем, несправедливо (в том числе, и с точки зрения истории) было бы называть Чарльза Дарвина (чей 200-летний юбилей мы отмечаем) атеистом или пропагандистом всемирного атеизма. Факты свидетельствуют о том, что большую часть жизни он был теистом, а впоследствии принял позицию, которую мы назвали бы агностицизмом. В 1879 году, в письме к Джону Фордису, автору "Трудов по скептицизму", Дарвин писал:

"Абсурдным кажется сомнение в том, что человек может быть рьяным теистом и эволюционистом. - Ваше замечание о Кингсли справедливо. Аса Грей, выдающийся ботаник - еще один пример, подтверждающий эту мысль. - Мои собственные взгляды не имеют значения ни для кого, кроме меня самого. - Но если Вы спросите, я отвечу, что часто колеблюсь в своих суждениях. Кроме того, определяя, заслуживает ли тот или иной человек названия "теист", следует учитывать различия в определениях, но эта тема слишком обширна для письма. Даже склоняясь к самым крайним взглядам, я никогда не был атеистом, то есть, никогда не отрицал существование Бога. Полагаю, что обычно (однако все чаще и чаще по мере того как я старею), но не всегда более верным описанием того состояния, в котором находится мой разум, было бы слово "агностицизм"". 1

Нежелание Дарвина сформулировать четкую теологическую позицию проявляется в ответе, который 13 декабря 1866 года он написал на письмо Мэри Бул. Та интересовалась мнением Дарвина о существовании Бога - личностного и бесконечно благого. 2 Ответ Дарвина свидетельствует о нежелании открыто обсуждать свою личную веру в Бога. Поэтому сегодня, празднуя 200-летие со дня рождения Чарльза Дарвина, мы бы погрешили против истории, назвав его атеистом. С другой стороны, создается впечатление, что идеи Дарвина, если и не поощряли атеизм, поддерживали его и даже пропагандировали атеизм - руками других. Конечно, атеизму Дарвин не нужен. Ницше, например, был атеистом и антидарвинистом, из чего можно сделать вывод о том, что атеизм - позиция философская, а не научная.

Со временем теория эволюции все больше способствовала укреплению тех, кто открыто утверждал, что материальный мир (nature ) - это все, что есть. В докладе будет выдвинут тезис о том, что ставшие общепринятыми материалистические постулаты, распространившиеся после публикаций Дарвина, имели скудную фактическую основу. Далее, будет развит тезис о том, что разрыв между христианством и наукой в начале носил характер эпистемологического разделения, появившегося в 17 веке. Если бы не это разделение, вряд ли бы теория эволюции привлекла к себе внимание, которое уделяют ей сегодня.

Многие считают, что христианство подрывает науку и связано с анти-интеллектуальной позицией, практически несовместимой с миром начала 21 века. Но важно отметить, что христианство чаще всего возражало не против науки как таковой, а лишь против одной из теорий, сформулированных в научных кругах. Верно и то, что христианство выдвигало возражения морального характера. Но выдвигались эти возражения не против науки. Они были вызваны отдельными поступками ученых, отвергавших ценность человеческой жизни (сводя ее к физическим / химическим процессам) и относившихся к человеку как к машине. Но аргумент о том, что христианство не отвергает науку, можно подкрепить историческими фактами. Разделение между наукой и христианством началось задолго до Дарвина.

Начало этого разрыва выглядело довольно безобидным. Европа 17 века переживала эпистемологический кризис - явление, которое можно было бы охарактеризовать как эпистемологический страх. В это время двое людей оказали особое влияние на будущие события: Фрэнсис Бэкон и Рене Декарт. По мнению Ричарда Попкина, "И Бэкон, и Декарт искали новое основание для всего интеллектуального мира". 3 С точки зрения философии Декарт оказал сильнейшее влияние на развитие эпистемологии в Европе и за ее пределами. Именно Декарт высказал мысль о том, что религиозные убеждения находятся на одном уровне, а и все прочие - на других. По мнению Декарта, религиозные убеждения не нуждались в подтверждении, поскольку за ними стоял авторитет Церкви. С другой стороны, всем остальным убеждениям требовалось прочное (неоспоримое) основание, сформированное четкими и понятными идеями. Декарт пишет: "Я почитал наше богословие и не менее, чем кто-либо, надеялся обрести путь на небеса. Но, узнав как вещь вполне достоверную, что путь этот открыт одинаково как для несведущих, так и для ученейших и что полученные путем откровения истины, которые туда ведут, выше нашего разумения, я не осмеливался подвергать их моему слабому рассуждению и полагал, что для их успешного исследования надо получить особую помощь свыше и быть более, чем человеком". 4 Далее он утверждает: "Утвердившись в этих правилах и поставив их рядом с истинами религии, которые всегда были первым предметом моей веры, я счел себя вправе избавиться от всех остальных своих мнений". 5 Так было заложено основание для последовавшего разрыва между христианством и наукой. Но наибольшую важность для нашей дискуссии представляет обновленное видение науки, которое было у Бэкона.

Льюис Бек приводит высказывание жившего в 19 веке английского историка Томаса Маколея: "Бэкон протрубил в трубу, и собрались все умы". 6 Именно Бэкон оказал наиболее существенное влияние на науку и, следовательно, на историю индустриально развитых стран. По мнению одного из самых известных биологов-эволюционистов, Эдварда О. Вилсона, наука стала двигателем Просвещения, и великим архитектором этого проекта был Фрэнсис Бэкон. "Среди всех основателей Просвещения, Бэкон был тем, чье духовное влияние оказалось наиболее долговечным. Оно напоминает нам и сейчас, четыре столетия спустя, что человечеству для того, чтобы усовершенствовать себя, необходимо понимать природу - вокруг нас и внутри нас самих". 7 Бэкон пытался найти новое основание для уверенности (не абсолютной уверенности, как многие стали считать со временем) наших знаний об этом мире. Он пишет: "Наш же способ столь же легок в высказывании, сколь труден в деле. Ибо он состоит в том, что мы устанавливаем степени достоверности, рассматривая чувство в его собственных пределах и по большей части отбрасывая ту работу ума, которая следует за чувством, а затем открываем и прокладываем разуму новый и достоверный путь от самых восприятий чувств". 8 И далее: "Теперь же должно перейти к помощи индукции… дабы мы (как честные и верные опекуны) передали наконец людям их богатство, после того как их разум освобожден от опеки и как бы стал совершеннолетним; а за этим неизбежно последует улучшение положения человека и расширение его власти над природой. Ибо человек, пав, лишился и невинности, и владычества над созданиями природы. Но и то и другое может быть отчасти исправлено и в этой жизни, первое - посредством религии и веры, второе - посредством искусств и наук". 9 В отличие от многих ученых после него, Бэкон не думал, что его "новый метод" приведет к абсолютной уверенности. И именно эта эпистемологическая позиция - сайентизм - подверглась критике в эпоху постмодернизма. Бэкон же прекрасно понимал, что человеческий разум способен ошибаться и нуждается в коррекции. Объясняя эти эпистемологические "слепые пятна", он использовал выражение "идолы разумы ".

Тем не менее, Бэкон породил новую уверенность в науке, с помощью которой положение человека на земле должно было существенно улучшиться. Но Бэкон не пытался пойти в обход Бога и не учил, что Бог не нужен. Напротив, этот метод стал возможен именно потому, что Бог есть. Более того, Бэкон считал, что если избрать в качестве исходного положения не это, а какое-либо другое, то применение этого метода приведет лишь к незначительному продвижению в науке. Основополагающий принцип Бэкона звучал следующим образом: "Начало же должно быть взято от Бога, ибо все совершающееся вследствие обнаруживающейся природы самого добра явно происходит от Бога, который является Творцом добра и Отцом света". 10 Крайне важно понимать этот принцип. Кроме того, к желающим заниматься наукой Бэкон обращался с таким напоминанием: "Знание и могущество человека совпадают, ибо незнание причины затрудняет действие. Природа побеждается только подчинением ей". 11 Иными словами, с природой следует поступать, руководствуясь ее же правилами. И этим гарантировалось не только основание науки, основанной на Боге, но и сохранение наукой правильного курса. По словам Бэкона, "Пусть человеческий род только овладеет своим правом на природу, которое назначила ему божественная милость, и пусть ему будет дано могущество; пользование же будет направляться верным рассудком и здравой религией". 12

Изучение этого вопроса представляет интерес в связи с утверждениями многих эволюционистов о том, что христианство якобы губит науку. Но история показывает, что это не так. Если наука - движущая сила Просвещения, а толчок к развитию науки дало то понимание природы, которое изложено в трудах Бэкона (как утверждает Вилсон), то вера в Бога никак не может противоречить науке. Такая вера лежит в самом основании науки. Нельзя отрицать этот тезис, не прибегая к серьезному злоупотреблению историей. Подтверждением этому тезису служат онтологические и эпистемологические взгляды таких ученых, как Кеплер (1791-1630), Бойль (1627-1691), Ньютон (1642-1727), Фарадей (1791-1867), Мендель (1822-1884), Пастер (1822-1895). Это имена лишь некоторых среди множества верующих ученых. Их вера в Бога ничуть не повредила их научным изысканиям. Многие среди них утверждали, что наука подтверждает их веру. Мелвин Калвин, лауреат Нобелевской премии по химии, утверждает, что упорядоченность вселенной - необходимое условие для науки и что иудео-христианское представление о вселенной, которая управляется единым Богом, исторически послужило основанием для современной науки. 13 Поэтому я считаю, что разрыв между наукой и христианством произошел не из-за фактов, а из-за априорных эпистемологических и онтологических предпосылок.

Наука дала человечеству множество благ, но это не доказывает, что Бог больше не нужен для объяснения реальности. Заложенное Декартом эпистемологическое основание и успех науки, пользующейся методом Бэконом, привели к предположению (ложному, на мой взгляд) о ненужности Бога, поскольку материальный мир - это якобы все, что есть. С метафизическим материализмом пришло довольно странное предположение о том, что наука способна измерить всю реальность. Когда такой метод описания реальности получил распространение, последовал естественный вывод о том, что истина не может быть высказана вне науки. Однако наука не доказала, что Бога нет, и фактов, опровергающих существование Бога, нет. Речь шла лишь о том, что Бог стал ненужным. Однако это совсем другая тема. Основываясь на идее "Бога белых пятен", многие решили, что теперь Бог не нужен ни для чего. Это утверждение, конечно же, ни на чем не основано и не говорит ровным счетом ничего о том, существует ли Бог.

Наука объясняет нам процессы, происходящие в природе - в нынешнем состоянии природы. Христианство и наука обращаются к одной и той же реальности. Более того, вера в христианского Бога не вредит ни интересу к науке, ни профессионализму ученых. То, что наука преуспела в объяснении природных процессов, вовсе не означает, что кроме природы (материальной составляющей) в мире ничего нет.

Влиятельный педагог и пропагандист дарвинизма Джон Дьюи довольно недвусмысленно показал, что Чарльз Дарвин произвел перемену, сдвиг. Этот сдвиг представлял собой не конфликт между наукой и христианством, а новое представление о том, чему именно стали придавать первостепенное значение в философии. По словам Дьюи, произошел сдвиг в области логики. "В "Происхождении видов" был представлен новый тип мышления, который в конечном счете должен был трансформировать логику знания и, следовательно, отношение к морали, политике и религии". 14 Дьюи подчеркивал, что интерес сместился - с вопроса о том, кто создал этот мир, к вопросу о том, что этот мир собой представляет. Такое смещение акцентов, в свою очередь, усилило разделение между наукой и христианством. Произошло это всего лишь посредством изменения главного жизненного вопроса. Кроме того, технологии - этот замечательный продукт подлинной науки, изменили наше восприятие реальности. Как отмечал Нейл Постман, "Новые технологии внесли структурные изменения в то, чем мы интересуемся - они изменили содержание того, о чем мы думаем. Кроме того, они изменили характер наших символов - то, посредством чего мы думаем. Изменения произошли также в характере общества - изменилось пространство, в котором развиваются мысли". 15 Все это тоже усиливало разделение между наукой и христианством.

В свете тезисов этого краткого доклада представляется довольно очевидным, что это разделение между наукой и христианством не имеет непосредственного отношения (или какого-либо отношения вообще) к научным данным или к методологии. Оно произошло в результате философского сдвига. Осознание этого означает, что есть надежда на то, что отчуждение науки от христианства и даже враждебность между наукой и христианством могут прекратиться, причем ни науке, не христианству не придется отказываться от своих задач или основополагающих убеждений. В конце концов, идея о том, что существование Бога не является необходимым или возможным, оказывается ложной. Наука не заменяет собой Бога, а Бог не заменяет собой науку. Науке еще не доказала, что Бога нет или что всю реальность можно объяснить биологическими / химическими процессами. Поэтому рационально мыслящие люди не выходят за рамки своих эпистемологических прав, когда утверждают о существовании Бога, признавая при этом достижения науки.

Примечания

1. http://www.darwinproject.ac.uk/content/view/130/125/
2. http://www.darwinproject.ac.uk/darwinletters/calendar/entry-5303.html
3. Popkin R., ed. The Philosophy of the 16th and 17th Centuries (New York: The Free Press, 1966), 9.
4. Декарт Р. Рассуждения о методе. - М.: Издательство АН СССР, 1953 г.
5. Декарт Р. Рассуждения о методе.
6. Lewis Beck, ed. Philosophies of the 18th Century (New York: The Free Press, 1966), 3.
7. Бэкон Ф. Новый Органон. // Сочинения в двух томах. - Т. 2. - М.: Мысль (Философское наследие), 1978.
8. Бэкон Ф. Новый Органон.
9. Бэкон Ф. Новый Органон.
10. Бэкон Ф. Новый Органон.
11. Бэкон Ф. Новый Органон.
12. Бэкон Ф. Новый Органон.
13. Melvin Calvin. Chemical Evolution (Oxford: Clarendon Press,1969), 258.
14. Dewey J. The Influence of Darwin on Philosophy. // Sources of the American Republic: A Documentary History of Politics, Society, and Thought. Eds. Meyers A., Cawelti J., Kern A. - Vol 2, revised edition (Glenview, ILL: Scott, Foresman and Company, 1969), 208.
15. Postman N. Technopoly: the surrender of culture to technology (New York: Vintage Books, 1993), 20.

Двойной юбилей Чарльза Дарвина - 200 лет со дня рождения и 150 лет со дня выхода в свет его книги «Происхождение видов» - дал повод еще раз поспорить по случаю его теории естественного отбора. В свое время она произвела революцию в науке, поколебав основанные на Библии представления о неизменности живущих на Земле видов. В XX веке религия попыталась взять у Дарвина реванш, выдвинув теорию научного креационизма, а в последнее время - теорию разумного замысла, оставляющую место и для эволюции, и для Творца. Наконец, мы можем вспомнить и о религиозности самого Дарвина - не стань он ученым-натуралистом, у него были бы все шансы занять место пастора Англиканской Церкви. Однако в конце жизни ученый, по-видимому, пришел к полному агностицизму. Корреспондент «НГР» побеседовал о роли религии в жизни Дарвина и о его теории эволюции с Анной Клюкиной, директором Государственного Дарвиновского музея в Москве.

Анна Иосифовна, в этом году исполняется 150 лет со времени публикации «Происхождения видов» Чарльза Дарвина. Скажите, почему, на ваш взгляд, теория естественного отбора вызывает так много нареканий в религиозной среде по сравнению с другими научными теориями?

На мой взгляд, сама теория естественного отбора не вызывает никаких нареканий в просвещенной религиозной среде. Более того, идея естественного отбора была принята Католической Церковью в прошлом веке.

Хотя Православная Церковь официально и не признала факт эволюции, творчески мыслящие православные священники неоднократно указывали на отсутствие противоречия между библейскими текстами и эволюционной теорией. Протоиерей Александр Мень писал, что шесть дней творения надо воспринимать не как календарные сутки, а как исторические периоды. Бог создавал не конкретные виды живых организмов, а законы их развития. В своей статье «Православие и эволюция» диакон Андрей Кураев утверждает, что согласно библейским текстам Бог не создает жизнь, но наделяет моря и земли свойством создавать виды животных и растений.

- Был ли религиозен сам Дарвин?

Да, Дарвин был религиозен, ведь он окончил богословский факультет Кембриджского университета.

Считал ли он свои научные исследования направленными против религии? Сознавал ли, что разрушает авторитет Библии?

Чарльз Дарвин занимался изучением процессов, которые происходят в природе. Развитие животного и растительного мира на Земле - это объективная реальность, существующая совершенно независимо от того, что на этот счет считает религия или наука. Дарвин один из первых постарался понять законы развития биосферы, сделал попытку описать их. Его научные исследования были направлены на познание истины, а не против религии. И он совершенно не ставил перед собой задачу разрушить авторитет Библии.

В то же время Дарвин прекрасно осознавал, что его открытия противоречат общепринятому мнению о неизменности мира в той же степени, в какой гелиоцентрическая модель мира Галилея противоречила религиозным воззрениям XVII века. Как Галилей, так и Дарвин, будучи истинными учеными, руководствовались фактами, а не верованиями большинства.

- На ваш взгляд, совместимы ли теория Дарвина и креационизм в том или ином виде?

Несовместимы по определению. Креационизм - представление об акте единовременного творения всего сущего. Теория Дарвина объясняет механизмы биологической эволюции, то есть постепенного развития биоты.

Христианство подвергает моральному осуждению доктрину социал-дарвинизма, которая естественный отбор и борьбу видов за выживание переносит на современный социум. Скажите, каким образом появилась эта доктрина? Вытекает ли она непосредственно из теории Дарвина?

Христианство совершенно справедливо подвергает критике эту доктрину. Социал-дарвинизм возник в результате механического переноса принципа естественного отбора на человеческое общество. Сделал это английский философ Герберт Спенсер (1820-1903). Похожие взгляды можно было встретить у многих популяризаторов дарвиновской теории эволюции - в частности, у Эрнеста Геккеля и Дмитрия Писарева. Публичная полемика заставляла этих людей забывать не только об академичности, но и об объективности. Сам Дарвин как грамотный и последовательный ученый был далек от таких воззрений и в письмах к Геккелю говорил о недопустимости подобных «обобщений».

Креационисты, когда хотят доказать несостоятельность теории Дарвина, часто ссылаются на то, что современная биология уже ушла далеко вперед, что существуют и другие теории. Скажите, признают ли недарвиновские теории факт эволюции? Можно ли к ним причислить теорию разумного замысла?

Относительно аргумента, что наука ушла далеко вперед и появились новые факты и теории, опровергающие дарвиновский принцип естественного отбора, хочется привести полушутливое замечание новосибирского энтомолога Олега Костерина, опубликованное им в 2007 году в статье «Дарвинизм как частный случай «бритвы Оккама». Оно гласит: «Современные биологические исследования опровергли дарвиновскую гипотезу о происхождении человека от обезьяноподобного предка: человек не произошел от обезьяны, он просто является одним из видов обезьян». В качестве недарвиновской теории эволюции нередко рассматривается выдвинутая в 1980-е годы теория нейтральной эволюции, допускающая помимо отбора существование стохастических (вероятностных) факторов эволюции - дрейфа генов и эффекта основателя (эффект основателя - закрепление и распространение в популяции какой-то характерной особенности, имевшейся у одного из основателей популяции. В результате действия эффекта основателя и дрейфа генов популяция может оказаться сильно отличной от той, от которой она ранее отделилась. - «НГР»). Нет нужды доказывать, что эта теория целиком и полностью укладывается в рамки дарвиновской концепции. С теорией разумного замысла несколько сложнее. Думаю, что в отличие от теории научного креационизма теория разумного замысла допускает эволюцию. Другое дело, можно ли считать эти теории подлинно научными? Наверное, это зависит от философских взглядов конкретного человека.

От веры к сомнению, от сомнения к знанию

До и во время своего многолетнего путешествия на корабле «Бигль» с 1831-го по 1836 год Чарлз Дарвин был религиозным человеком. Этот факт он сам признавал в своих «Воспоминаниях о развитии моего ума и характера» , написанных значительно позже, в основном с 31 мая по 3 августа 1876 года. Позже он дополнял текст, в том числе в 1879 году добавил раздел о религии, дав ему название «Религиозные взгляды». В этом разделе Дарвин писал, что во время плавания он был настолько ортодоксальным верующим, что над ним смеялись некоторые офицеры за его цитирование Библии как последней инстанции в вопросах морали.

В 1836 году у Дарвина появляются некоторые сомнения, в частности по поводу того, что «Ветхий завет - с его до очевидности ложной историей мира, с его вавилонской башней, радугой в качестве знамения... и с его приписыванием богу чувств мстительного тирана - заслуживает доверия не в большей мере, чем священные книги индусов или верования какого-нибудь дикаря» Но, как писал Дарвин, он «отнюдь не был склонен отказаться от своей веры» и даже мечтал об открытии рукописей, которые «подтвердили бы все, что сказано в Евангелиях».

В то же время ему «становилось все труднее и труднее придумать такое доказательство, которое было бы в состоянии убедить» его. В результате, в «Воспоминаниях» Дарвин писал: «Так понемногу закрадывалось в мою душу неверие, и в конце концов я стал совершенно неверующим. Но происходило это настолько медленно, что я не чувствовал никакого огорчения и никогда с тех пор даже на единую секунду не усомнился в правильности моего заключения. И в самом деле, вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным; ибо если оно таково, то незамысловатый текст [Евангелия] показывает, по-видимому, что люди неверующие - а в их число надо было бы включить моего отца, моего брата и почти всех моих лучших друзей - понесут вечное наказание. Отвратительное учение!». Сам Дарвин не уточнял, когда именно это произошло, отметив лишь то, что происходило это медленно.

Шестое издание «Происхождения видов» (1872) заканчивается словами в духе деизма: «Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и, между тем как наша планета продолжает вращаться, согласно неизменным законам тяготения, из такого простого начала развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм». При этом Дарвин отмечал, что представление о разумном творце как первопричине «сильно владело мною приблизительно в то время, когда я писал «Происхождение видов», но именно с этого времени его значение для меня начало, крайне медленно и не без многих колебаний, всё более и более ослабевать».

В письме Гукеру (1868) Дарвин пишет: «…не согласен, что статья правильная, я нахожу чудовищным утверждение, будто религия не направлена против науки… однако когда я говорю, что она неправильна, я отнюдь не уверен, не было ли бы самым разумным для людей науки полностью игнорировать всю область религии».

В написанной им биографии деда Эразма Дарвина Чарльз упоминал о ложных слухах, согласно которым Эразм взывал к Господу на смертном одре. Весьма сходные истории сопровождали кончину самого Чарльза. Наибольшую известность из них приобрела так называемая «история леди Хоуп», английской проповедницы, опубликованная в 1915 году, в которой утверждалось, что Дарвин претерпел религиозное обращение во время болезни незадолго до смерти. Подобные истории активно распространялись разного рода религиозными группами и, в конце концов, приобрели статус городских легенд, однако они были опровергнуты детьми Дарвина и отброшены историками как ложные.

Отношение Дарвина к религии менялось в течение нескольких лет после путешествия, в основном в 1842 - 1844 годах, когда он интенсивно работал над первым наброском эволюционный теории. Окончательный разрыв Дарвина с религией произошел в 1851 году после смерти любимой дочери Энни (См. Отрывок из фильма, где Дарвин прощается с умирающей дочерью). В это же время он утверждается в своих размышлениях о естественном эволюционном происхождении человека. Если предположить, что отказ Дарвина от карьеры священника «не был отказом от Бога, по крайней мере, сначала», что Дарвин все же оставался верующим человеком и «у нас нет права, пренебрегая реальными фактами и личными свидетельствами самого Дарвина, причислять его к лагерю безбожников», как писали некоторые авторы, тогда по меньшей мере трудно объяснить целый ряд фактов его жизни, его поступков и высказываний.

Когда капитан «Бигля» Р. Фиц-Рой рьяно выступил против основного вывода эволюционной теории Дарвина, настаивая на несомненности библейского сказания о сотворении мира, Дарвин заметил: «Жаль, что он не предложил своей теории, по которой мастодонт и прочие крупные животные вымерли по той причине, что дверь в ковчеге Ноя была сделана слишком узкой, чтобы он мог пролезть туда». В письме к своему другу, американскому ботанику Аза Грею от 20 июня 1856 года, т.е. еще до опубликования «Происхождения видов», Дарвин писал об идее сотворения видов: «Говорить, что виды были сотворены так-то и так-то, это не научное объяснение, а лишь благочестивый способ утверждения, что это есть так-то и так-то». В письме к другому своему другу, знаменитому английскому геологу Ч. Лайелю от 2 сентября 1859 года Дарвин писал о его колебаниях относительно эволюционной теории: «Не принимайте поспешно предвзятого решения (подобно многим натуралистам) идти только до известного пункта и никак не дальше, потому что я глубоко убежден, что безусловно необходимо или идти со мною до конца... или же придерживаться особого сотворения каждого отдельного вида». А в письме от 17 июня 1860 года он утверждал: «Ни один астроном, показывая зависимость движения планет от тяготения, не считает нужным сказать, что закон тяготения был предназначен, чтобы планеты следовали по тем путям, по которым они следуют. Я не могу поверить, чтобы в строении каждого вида было хоть на крошку больше вмешательства Творца, чем в движении планет. Я полагаю, только благодаря Пейли и Ко это более специальное вмешательство почитается необходимым в отношении живых тел».

Когда «Бигль», покинув острова Килинг, направился в обратный путь, представления Дарвина о самом себе и своем будущем были уже отличны от тех, которые он имел, покидая Англию. Теперь он хотел стать ученым, геологом и натуралистом, а не священником, полагая, что смог бы внести вклад в философию и без служения церкви. Отказ от первоначального плана карьеры также проходил постепенно еще во время путешествия на «Бигле» и едва отмечен в его дневнике и письмах. Это намерение, как утверждал Дарвин впоследствии, умерло «естественной смертью». Вопрос о том, мог ли у действительно религиозного человека замысел стать священником умереть тихой и незаметной никому, включая его самого, «естественной смертью» - чисто риторический.

Возможно, это произошло еще и потому, что в основе его замысла лежала отнюдь не «высокая», духовная, а вполне приземлённая, мирская, даже меркантильная причина - неустроенность. Дарвин мечтал об обеспеченной и тихой жизни в деревне, о чем сообщал в письмах своим сестрам и друзьям. Принадлежность к церкви давала такую перспективу: скромная, прилежная жена, время для досуга и полезных общественных дел. Осуществить этот замысел ему помогали сестры; пока он путешествовал, они подыскивали ему подходящую партию, к которой относили и Эмму Веджвуд.

Не менее важным было и еще одно обстоятельство. По-видимому, Дарвин собирался стать священником в первую очередь не для того, чтобы нести слово божье прихожанам, но чтобы иметь возможность заниматься естественной историей, как некоторые его родственники и знакомые, сельские священнослужители. Однако после путешествия на «Бигле» такой вариант уже не привлекал Дарвина. Ему хотелось стать таким же «джентльменом-экспертом», как Лайель, который писал о природе без оглядок на кого-либо, по крайней мере, на теологов. Правда, Лайель постоянно подчеркивал, что, обходясь без их помощи, сохраняет веру в Творца. Но Дарвин, читая и перечитывая его «Принципы геологии», находил между строчками то, что хотел найти - ничем не ограниченную свободу мысли. Его привлекало также то, что Лайель не был связан с университетским сообществом и мог говорить и писать, что думал. Он не был связан и с должностью приходского священника и вообще с церковью, мог свободно жениться и свободно думать. Для Дарвина очень важен был присущий Лайелю проницательный и живой взгляд на науку, историю и природу. Поэтому Лайель оказал значительное влияние на отношение Дарвина к религии.

Но еще более важными стали исследования и выводы, к которым он пришел в процессе создания эволюционной теории. В своих сомнениях, поисках и раздумьях Дарвин не был одиноким гением. Он проверял свои предположения и аргументы не только в диалоге с самим собой, но и со многими своими друзьями и врагами. Такой диалог, иногда с задержками, иногда с перерывами, продолжался до конца его жизни.

Из-за разного отношения к проблеме происхождения человека Дарвин сначала в переписке с Лайелем вообще не упоминал о своем интересе к человеку. Однако при подготовке книги «Происхождение человека и половой отбор» и после ее издания он вступил в полемику с ним и А.Р. Уоллесом. Несмотря на все доводы Дарвина эти ученые оставались сторонниками сверхъестественного происхождения человека, считая, что отбор если и играл, то лишь подчиненную роль. Уоллес писал в этой связи: «Я допускаю естественное происхождение человека, но привожу факты, указывающие на то, что он был видоизменен действием другой силы, присоединившейся к действию естественного отбора, и это не значит, что я должен считаться отрицателем дарвинизма». Обескураженный такой точкой зрения Уоллеса, Дарвин писал Лайелю 4 мая 1869 года: «Я был ужасно разочарован в отношении человека; мне это кажется невероятно странным... И если бы я не знал обратного, я готов был бы поклясться, что это вписано какой-то другой рукой».

Но Лайель тоже считал, что интеллектуальная и моральная природа человека есть результат «нарушения однообразного хода причинности, ранее действовавшей на земле». Поэтому 5 мая 1869 года он ответил Дарвину: «Я не против его (Уоллеса) идеи, что Высший Разум может управлять изменениями видов в порядке, аналогичном тому, как даже ограниченные способности человека могут руководить изменениями при отборе, как, например, в случае животновода и садовода... Так как я думаю, что постепенное развитие, или эволюция, не объясняется вполне естественным отбором, я даже приветствую предположение Уоллеса, что может существовать Высшая Воля и Сила, которые могут не отстраняться от своих функций вмешательства, но могут руководить силами и законами Природы». Дарвин же, убедившись в родстве человека с животным миром, уже не видел никакой необходимости в божественном объяснении происхождения человека. Поэтому 7 января 1860 года он написал одному из своих друзей: «В отношении человека я очень далек от желания навязать свое убеждение, но я считаю нечестным совсем скрывать свое мнение. Понятно, никому не возбраняется верить, что человек появился в результате особого чуда, но сам я не считаю это ни необходимым, ни вероятным».

Именно проблема человека стала главной для Дарвина, она требовала рационального объяснения и в немалой степени способствовала его отходу от религии. Приняв идею эволюции, он полностью принял и естественное происхождение человека. Смело включив человеческий род во всеобщую цепь органической эволюции, уже в «Записной книжке» 1837-го - 1838 годов Дарвин делает заметки, из которых следует, что человек произошел от обезьяноподобных предков. При этом он специально подчеркивает, что эволюционное представление о происхождении человека никоим образом не принижает, а, напротив, возвеличивает его. Если человек сам, в результате собственной эволюции поднялся на высшую ступень органической лестницы, то у него есть все основания занять в будущем еще более высокое положение. В своих записных книжках Дарвин с научной честностью зафиксировал свои наблюдения и пришел к таким заключениям о человечестве, которые сначала были слишком шокирующими даже для него самого, не говоря уже о его жене и ближайших друзьях.

Предлагая свою эволюционную теорию происхождения человека, Дарвин вынужден был считаться с тем, что она встретит еще меньше понимания и поддержки, чем его объяснение происхождения других видов. 30 июня 1870 года, заканчивая двухтомный труд «Происхождение человека и половой отбор», Дарвин писал давнему другу Б.Дж. Селивану: «Этой весной я хочу опубликовать еще одну книгу, частично касающуюся человека, которую, я убежден, многие объявят очень нечестивой». Сообщая в начале 1871 года о выходе «Происхождения человека» Аза Грею, теистически трактовавшему возможную роль естественного отбора, он прибавлял: «...не знаю, понравится ли она Вам. Некоторые части ее, - как например та, которая касается нравственного сознания, - я уверен, рассердят вас». 29 мая 1871 года Дарвин писал пастору Броди Иннесу по тому же поводу: «Сказать Вам по правде, я иногда задавался вопросом, будете ли вы смотреть на меня как на отверженного и погрязшего в грехах после опубликования моей последней книги. Я нисколько не удивлюсь тому, что вы со мною не согласны, так как очень многие, считающие себя натуралистами, не согласны со мною. И все же я вижу, каким удивительным образом изменились взгляды натуралистов с тех пор, как я опубликовал «Происхождение». Я убежден, что через десять лет будет такое же единодушие относительно человека, поскольку вопрос касается его физического сложения». Даже Лайель не раз признавался Дарвину, что одна из важнейших причин его критического отношения к эволюционной теории заключается в чувстве отвращения к тому, что человек, которого он привык считать «падшим ангелом», ведет происхождение «от оранга», обезьяноподобного существа. Та же причина, по-видимому, часто лежит в основе неприятия эволюционной теории современными людьми, включая некоторых ученых.

В споре с Лайелем о возможности эволюционного происхождения человека Дарвин надеялся, прежде всего, на силу научного аргумента. Поэтому он пытался рассеять его сомнения в письме от 11 октября 1859 года: «Поворотным пунктом в нашем несогласии является то, что вы считаете невозможным, чтобы умственные способности вида улучшались посредством непрерывного естественного отбора наиболее развитых в умственном отношении индивидуумов. Чтобы показать, как постепенно изменяются степени ума, стоит только подумать, что до сих пор никто не нашел возможности определить отличие ума человека от ума низших животных; у последних, по-видимому, те же самые свойства находятся на более низкой ступени совершенства, чем у самого первобытного дикаря».

В «Происхождении человека» Дарвин прямо указывал на то, что если человек выделился из животного мира, то у него, конечно, такая же «смертная душа», как у любого животного - обезьяны, кошки, собаки и прочих. Он заключал: «Тот, кто верит в постепенное развитие человека от некоторой низко организованной формы, естественно должен спросить: как согласуется такое понятие с верой в бессмертие души?.. Очень немногие люди будут тревожиться невозможностью определить, в какой именно период развития особи, начиная от появления первого следа микроскопического зародышевого пузырька, человек начинает становиться бессмертным существом; и я не вижу более серьезных причин тревожиться по поводу того, что и в постепенно восходящей органической лестнице этот период не может быть определен с точностью».

По возвращении из путешествия наряду с обработкой, систематизацией и обдумыванием собранных данных, включая всё относящееся к человеку, Дарвин вплотную занялся также самоанализом. Он собирал все доступные ему факты и аргументы в пользу эволюционной связи между человеком и животными, в том числе специально сравнивал поведение детей и детенышей обезьян в зоопарке. В психике и поведении животных, особенно в их общественных инстинктах, он выделял черты, которые традиционно рассматривались как чисто человеческие. Дарвин полагал, что «чувства и впечатления, различные эмоции и способности, такие, как любовь, память, внимание, любознательность, подражание, рассудок и т.д., которыми гордится человек, могут быть найдены в зачатке, а иногда даже и в хорошо развитом состоянии у низших животных». При этом он настаивал, что все психические различия между животными и человеком имеют лишь количественный характер.

Однако Дарвин все же проводил резкую грань между человеком и животным. Он соглашался, что из всех различий между ними самое важное - нравственное чувство или совесть. Человек, в отличие от животного, есть существо нравственное. Как считал Дарвин, он способен обдумывать свои прошлые поступки и побуждения, одобрять одни и осуждать другие. В развитом нравственном чувстве Дарвин видел благороднейшее из всех свойств человека, заставляющее его без малейшего колебания рисковать своей жизнью ради ближнего.

Легко ли быть агностиком

После создания теории эволюции и выхода в свет книги «Происхождение видов» Дарвину, ставшему в один день мировой знаменитостью, часто приходилось отвечать на письма и давать интервью. Но всякий раз он уклонялся от каких-либо публичных высказываний о религии, ссылаясь на свои более чем скромные умственные способности, особенно в метафизических вопросах. В письме от 16 ноября 1971 года американскому журналисту Ф. Эбботу Дарвин так обосновывал свой отказ: «Я никогда не размышлял систематически о религии в отношении к науке или о нравственности в отношении к обществу, а без упорного и тщательного обдумывания таких предметов я, право, не способен написать что-нибудь заслуживающего быть напечатанным». Даже в «Воспоминаниях», предназначавшихся для семейного чтения, он весьма осторожно и отвлеченно определяет свою позицию: «Тайна начала всех вещей неразрешима для нас, и что касается меня, то я должен удовольствоваться тем, что остаюсь Агностиком».

Эмма Дарвин

Дарвин, очень дороживший своей семьей, домом, положением в обществе, боялся, что явно выраженные религиозные сомнения повредят принятию его эволюционной теории, его семье и ему самому. Открытое признание нерелигиозного характера эволюционной теории или собственных представлений о религии могло стать причиной как семейной драмы, так и конфликтов с обществом. В письме к К. Марксу от 13 октября 1880 года он объяснил, почему «всегда сознательно избегал писать о религии": "Возможно, что тут на меня повлияла больше, чем следует, мысль о той боли, которую я причинил бы некоторым членам моей семьи, если бы стал, так или иначе, поддерживать прямые нападки на религию». Тогда как он сам все более становился неверующим, его жена не только оставалась во всех смыслах членом англиканской церкви, но и пыталась как-то предостеречь мужа. Она опасалась, что Дарвин станет атеистом и будет наказан за это Господом в день Страшного суда. Дарвин в свою очередь переживал, что не может открыть ей все свои сомнения и все свое неверие, ибо это «убило» бы ее.

Очевидная для тех времен «революционность» теории эволюции заставила Дарвина представить ее в неполном, переносимом для близких и общественного мнения виде. Фактически Дарвин был вынужден прибегнуть к самоцензуре, решив не затрагивать в «Происхождении видов» тему эволюции человека. Вот почему относительно эволюции человека он ограничился следующим предположением: «Много света будет пролито на происхождение человека и на его историю».

Учитывая общественную реакцию на выход в свет «Происхождения видов», Дарвин при подготовке второго издания книги специально добавил в заключительную главу фразу: «Я не вижу достаточных оснований, почему бы воззрения, излагаемые в этой книге, могли задевать чье-либо религиозное чувство». Кроме того, под влиянием жены во второе издание Дарвин добавил фразу о том, что «жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм», послужившую одним из главных оснований для утверждений о религиозности ее автора. Позднее Дарвин сожалел об этой уступке, но так и не решился убрать саму фразу. В письме Дж. Хукеру от 29 марта 1863 года он, в частности, пояснял: «Но я уже давно сожалею, что уступил общественному мнению и употребил выражение Пятикнижия - «сотворение», под которым я на самом деле только подразумеваю «появление» вследствие какого-то совершенно неизвестного нам процесса».

Пытаясь хотя бы частично подготовить общественное мнение, Дарвин сумел привлечь на сторону своей эволюционной теории некоторых общественных деятелей, в первую очередь представителей церкви, среди которых были и его друзья, в частности Дж.Б. Иннес, Ч. Кингсли и Б. Рауэлл. Тем не менее, в неверии Дарвина нисколько не сомневались его современники. Так, английский историк и публицист Т. Карлейль в 1876 году публично заявил, что знал три поколения Дарвинов - деда, отца и сына, и все были атеисты! Лютеранский богослов Хр. Лютард видел в эволюционной теории Дарвина «научное оправдание для устранения бога, т.е. для атеизма» и поэтому считал ее социально опасной: «Ведь если не существует Бога на небе, то люди должны играть роль провидения на земле и устроить мир по своим собственным мыслям. Тогда и видно будет, к чему приведет все это: французская революция окажется детской игрой». Современные последователи такой логики «постоянно утверждают, будто дарвинизм (и лично Дарвин) виноваты буквально во всех бедах человечества: от фашизма и Освенцима до пропаганды абортов».

Об эволюционной теории Дарвина как «научном оправдании атеизма» писали и российские дореволюционные публицисты и религиозные деятели. Н.Я. Данилевский полагал, что эволюционная теория Дарвина несовместима с религией, так как имеет явный атеистический характер, и «изменяет, переворачивает не только наши ходячие и наши научные биологические взгляды и аксиомы, а вместе с этим и все наше мировоззрение до самого корня и основания». Профессор A.A. Тихомиров и вовсе назвал дарвинизм «антихристианнейшим» учением, упразднившим саму основу христианского воззрения на природу - идею предустановленного в мире порядка и совсем особого положения человека среди других земных существ. Поэтому в лице дарвинизма наука, как утверждал A.A. Тихомиров, подняла оружие против христианства, и в этом ее тягчайшая вина.

О том же пишут и сегодня не менее резко: «Действительно, вопреки распространенному мнению о том, что христианская религия и дарвинизм не противоречат друг другу, дарвинизм отрицает религию и не только потому, что автор ее возненавидел Бога, поклоняясь новому идолу - естественному отбору, но также и потому, что учение Дарвина и его последователей отрицает целеполагание в эволюции и сводит всю историю жизни на Земле к борьбе за существование и выживанию более приспособленных».

Иногда это мнение выражается в более «толерантной» форме. Например, в 2006 году представитель Московской патриархии митрополит Калужский и Боровский Климент на прессконференции в Москве высказался против доминирования в школах теории дарвинизма и в очередной раз призвал ввести в школьную программу «Основы православной культуры».

По поводу подобных обвинений в конце XIX века датский философ Г. Гёффдинг писал: «Выражалось мнение, что дарвинизм есть не только безнравственное, но даже материалистическое и атеистическое учение. Но если разуметь под материализмом только сведение явлений к определенным естественным законам, исключающим всякое сверхъестественное вмешательство, то Дарвин, конечно, материалист... Дарвин расширил область естественной связи: он содействовал тому, что привычка мыслить положительно и обходиться без теологических причин сделалась более распространенной среди естествоиспытателей, а затем и в более широких кругах».

Главная проблема для Дарвина состояла в социально-идеологических требованиях, «неписаных законах», общепринятых в английском обществе его времени. В этом обществе религия была в той же степени вопросом классовой принадлежности и правильного, одобряемого обществом поведения, в какой она являлась чисто идеологической, «духовной» доктриной. В то же время формальная, демонстрируемая приверженность принципам церкви необходимым и обязательным образом сочеталась с социальным статусом человека. Для Дарвина это означало безусловное выполнение определенных обязанностей. Можно было сомневаться в религиозных догматах в семье или в кругу друзей, но лишь немногие осмеливались полностью и открыто отказаться от «условностей» традиционной жизни. Ведь прослыть атеистом было, по меньшей мере, неприлично, если не преступно.

Подтверждается это также тем, что впервые полностью «Воспоминания» Дарвина были опубликованы не на английском, а на русском языке, и только в 1957 году, за год до их опубликования на его родине. До того «Воспоминания» опубликовал в Англии в сильно сокращенном виде его сын Фрэнсис под названием «Автобиография» в 1887 году в составе первого тома рукописного наследия Дарвина. В издание 1903 года Ф. Дарвин включил некоторые, не вошедшие в первое издание отрывки, а в 1933 году внучка Дарвина Нора Барло дополнила переиздание «Воспоминаний» страницами, посвященными капитану «Бигля» Фиц-Рою, которые не вошли в «Автобиографию». В этих изданиях раздела о религии не было. Таким образом, лишь почти сто лет спустя после выхода в свет «Происхождения видов» респектабельная Англия смогла смириться стем, что Дарвин был неверующим.