Награды: ордена: св. Станислава 3 ст. (1887), св. Анны 3 ст. (1891), св. Станислава 2 ст. (1895), св. Анны 2 ст. (1898), св. Владимира 3 ст. (1906), св. Станислава 1 ст. (1912), св. Анны 1 ст. (1915), св. Владимира 2 ст. (14.2.1917).

Православный.

1877 – окончил 3 Военную гимназию в Санкт-Петербурге. В службе с 12.9.1877 г. Вступил в службу (12.9.1877) в Инженерное училище .

– окончил Николаевское ИУ . Выпущен подпоручиком (8.8.1880) в 6сапб . Поручик (16.8.1884).

Окончил Николаевскую ИА по 1 разряду. Военный инженер. Штабс-капитан (30.12.1884).

3.10.1885 – состоял при Свеаборгском крепостном инженерном управлении.

Капитан (1888). Служил в крепости Свеаборг.

Состоял в числе штаб-офицеров, положенных по штату в распоряжении ГИУ. Подполковник (ст. 24.3.1896).

15.2.1896 – и.о. делопроизводителя (с 9.3.1896 – делопроизводитель) Финляндского окружного инженерного управления. Принимал участие в открытии Красносельского фабричного двухклассного училища (1897).

С 13.8.1898 – состоял при ГИУ.

До 1900 г. проживал в Гельсингфорсе (Хельсинки), затем переехал в Гатчину. Полковник (1900). Разработал проект часовни (1903).

С 4.8.1909 – генерал для поручений при генерал-инспекторе по инженерной части.

Занимался проектированием типовых фортов для УР (1909-10). Наряду с проектами генералов Н.А. Буйницкого и К.И. Величко его предложения были рекомендованы ГИУ к реализации в УР. Генерал-майор (6.12.1909). Оказывал помощь местным инженерам в организации строительства УР во Владивостоке.

1911-17 – генерал для поручений при генерал-инспекторе по инженерной части (инженер-генерал А.П. Вернандер ) и член Технического комитета ГВТУ, затем главный руководитель работ 1 района в тылу армии Северо-Западного фронта. Генерал-лейтенант (6.12.1916, за отлично-усердную службу и труды, понесенные во время военных действий ).

1918 – после вхождения Эстонии в состав СССР мобилизован большевиками. При Высшем Военном Совете введена должность инженера с канцелярией на 6 чел. (3.1918).

4.3-24.7.1918 – инспектор инженеров Штаба Высшего Военного Совета. Канцелярия реорганизована в Управление инспектора инженеров (5.1918).

С 1919 – в отставке, эмигрировал и проживал в Таллине (Эстония).

Один из руководителей Русского национального союза в Эстонии.

Жена Екатерина Константиновна, урожденная Печаткина – дочь Константина Петровича, купца 1 гильдии, владельца фабрики в Красном Селе. Дети: близнецы: Константин (? – 28.6.1917) – участник Первой мировой войны, подпоручик, числился по лейб-гв. Сапп, награжден Георгиевским оружием (ПАФ 5.6.1917), погиб в составе ударного батальона лейб--гв. Егерского полка, погребен в склепе церкви св. Мирония в Санкт--Петербурге и Михаил (? – начало 1900) – умер от менингита в Гатчине; Георгий (1886, Петербург – 1969, г. Рудник под Сызранью) – инженер-технолог, репрессирован, сослан в Сибирь, автор книги «На рубеже двух эпох»; Екатерина (1889 – 5.5.1968) – ; Василий (1.11.1894, С.-П. – 8.12.1942) – прапорщик ИВ (1916), командир сапв (у белых в Северо-Западной армии), ранен (11.1919) у д. Низа, эвакуирован в Эстонию, владелец фирмы, арестован НКВД (14.6.1941) в Куресааре, приговорен (24.6.1942) к 5 годам ИТЛ, умер в г. Тавда Свердловской области; Наталья (1898 – 1918) – умерла от крупозного воспаления легких.

С 1942 – чета Малков-Паниных болела, монахиня Екатерина была отпущена из монастыря для ухода за престарелыми родителями.

Похоронен (13.4.1948) в Таллине на Александро-Невском кладбище.

У могилы Малковых-Паниных и протодьякона Никольского прихода Таллинна

Константина Успенского (надгробие – справа).

Настоятель Никольского прихода протоиерей Олег Врона и

восстановивший могилы В.И. Петров с участниками службы

Священный Синод постановил причислить к лику святых для местного почитания в Пюхтицком Успенском ставропигиальном женском монастыре монахиню Екатерину (Малков-Панину). Память блаженной Екатерины, Христа ради юродивой, положено совершать 22 апреля (5 мая).

Честные останки блаженной Екатерины, в случае их обретения, Синод постановил считать святыми мощами и воздавать им достодолжное почитание. Новопрославленной святой будут написаны иконы для поклонения, согласно определению VII Вселенского Собора.

Екатерина Малков-Панина родилась 15 мая 1889 года в Финляндии, в крепости Свеаборг, в семье военного инженера Василия Васильевича Малков-Панина. В семье было шестеро детей. С ранних лет будущая святая отличалась добротой и отзывчивостью, любила посещать святую обитель, находящуюся недалеко от их усадьбы.

До 1900 года семья проживала в Гельсингфорсе (Хельсинки), затем переехала в Гатчину. В начале ХХ века Екатерина училась на естественном факультете Бестужевских курсов, по окончании которых в 1912-1913 годах работала в Энтомологическом обществе. В 1914 году Екатерина поступила на курсы сестер милосердия и одновременно стала работать в бесплатных городских больницах, позже трудилась в тыловом госпитале, затем перевелась в летучий отряд Георгиевской общины: сестры милосердия этого отряда оказывали помощь раненным бойцам, которых выносили с поля боя.

После тяжелой болезни Екатерина устроилась работницей в село Беззаботное под Петербургом, а в 1919 году с родителями приехала в Эстонию.

5 июля 1922 года Екатерина была принята в число послушниц Пюхтицкого монастыря. С первых дней своей жизни в обители она стала вести себя по временам странно, юродствовала. Вскоре ее перевели в Гефсиманский скит, находившийся в тридцати километрах от монастыря.

В начале Отечественной войны Гефсиманский скит был ликвидирован, а его насельницы вернулись в монастырь. Екатерина в 1942 году была отпущена домой ухаживать за больными престарелыми родителями, которые жили в Таллине. В том же году она похоронила мать и осталась жить со своим отцом. В Таллине Екатерина посещала подворье Пюхтицкого монастыря и предсказала (почти за двадцать лет) его закрытие.

В 1947 году Екатерина похоронила своего отца и вернулась в монастырь, после чего начала открыто юродствовать.

Монахини вспоминали, что она иногда налагала на себя особый пост, объясняя это тем, что собирается умирать, и обычно это было к смерти кого-нибудь из сестер. Если же говорила, что постится, потому что готовится к постригу в мантию, - это значило, что должен состояться чей-то постриг.

Екатерину широко почитали в православном народе как имевшую дар прозорливости и исцеления. К ней стекались за советом и молитвой многочисленные паломники.

В апреле 1966 года архиепископом Таллинским и Эстонским Алексием келейно, в игуменских покоях Пюхтицкого монастыря, был совершен постриг в мантию послушницы монастыря Екатерины с оставлением прежнего имени.

Последние годы своей жизни старица редко выходила из дому, больше лежала. Если вставала и где-либо неожиданно появлялась, то это было большим событием и значило, что в этом доме должно произойти что-то значительное. По рассказам монахинь мать Екатерина постоянно пребывала в болезни, но внешне она ничем не выражала своих страданий. В одном из последних писем блаженная написала: «Как легко взять на себя подвиг и как трудно его докончить…».

5 мая 1968 года, на празднование Жен-мироносиц, мать Екатерина мирно отошла ко Господу.

Имеется много убедительных свидетельств о святости подвижницы и обильных благодатных дарах, проявлявшихся при ее жизни и после смерти в очевидных чудотворениях, в том числе исцелениях (некоторые из них подтверждены медицинскими документами).

Патриархия.ru

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Судьба организаторов одного концерта в Красном Селе сто лет назад

Писатель и краевед Сергей Гаврилов до 1987 года был красноселом. Сейчас он живет в Таллине и изучает судьбы русских эмигрантов в Эстонии. Некоторые из них возвращают его в родной город.
Уже давно нет в Красном Селе ни Народного дома, ни театра. И фабрики уже тоже не осталось. Хотелось бы, чтобы сохранилась память об упомянутых людях, пишет Сергей Гаврилов. Добавим: это не просто отдельные люди, это история нашего города, невольно просвечивающая деталями в предоставленной автором статье.

Люди дела

Георгий Васильевич Малков-Панин родился в 1886 году в Петербурге в семье военного инженера. Его матерью была Екатерина Константиновна, урожденная Печаткина, дочь владельца красносельской бумажной фабрики. Георгий Малков-Панин и сам избрал профессию инженера и поступил учиться в технологический институт. Уже во время учебы он стажировался на красносельской фабрике, а по окончании института поступил туда на постоянную работу. В марте 1917 года Георгий Малков-Панин, в духе времени, был не назначен, а избран на должность директора фабрики. Хотя ему довелось быть директором непродолжительное время, в заслугу надо поставить, что ему удалось сохранить фабрику на плаву в условиях войны, революционной дезорганизации, нехватки топлива и транспортных средств. Еще в 1915 году ему пришла в голову спасительная мысль использовать дрова в качестве топлива на фабрике вместо импортного угля. Он писал в воспоминаниях: «С начала зимы... я постоянно находился в разъездах, организовывая лесной отдел. Скупал свободные дрова в районе Балтийской железной дороги, до станции Ямбург включительно» (Ямбург – историческое название Кингисеппа – ред.) . В этот период у него установились тесные связи с местными лесопромышленниками, в том числе с купцами Ивановыми, которые «владели лесоторговлей» в Красном Селе, и с братьями Голубевыми. Михаил Голубев владел лесоторговлей в Рождествено, близ станции Сиверская; Алексей Голубев - лесопилкой близ станция Вруда.
В 2001 году были опубликованы воспоминания Георгия Малков-Панина. В них содержатся интересные подробности семейной жизни династии Малков-Паниных на фоне исторических событий конца XIX-начала XX века. К сожалению, Красному Селу автор уделил не так много строк, но все-таки совсем своим вниманием его не обошел. Воспоминания содержат описание цехов на фабрике, фабричного поселка. Упоминаются условия труда, некоторые стороны быта рабочих. Отдельно Г. В. Малков-Панин упоминает красносельский театр и царские смотры войск, расквартированных в Красном Селе. Есть там упоминание о событиях в Красном Селе, состоявшихся непосредственно перед Первой мировой войной, и сразу после ее начала…

Концерт

«В самом начале войны в фабричном Народном доме состоялся концерт артистов Мариинской оперы в честь отъезжающих на фронт частей. Он был проведен по инициативе артиста оперы И. Ф. Филиппова, близкого родственника семьи Ивановых, владевших в Красном Селе лесопильным заводом. Зало нашего народного дома было украшено, устроены киоски, в которых Таня продавала программы и разные сувениры».
Инициатором концерта упомянут И.Ф.Филиппов. Это - певец императорской оперы Иван Филиппович Филиппов (наст. фам. Бурхардт). Его плохо знают в современной России, хотя он был солистом Мариинского театра почти шестнадцать лет, с 1903 по 1919 год. Он обладал басом обширного диапазона, мягкого, бархатного тембра…
Семья Ивановых, упомянутая Георгием Малков-Паниным как спонсоры концерта для частей, уходивших на фронт, владела несколькими лесопилками и земельными угодьями в Петроградской губернии, но их можно назвать красноселами. Еще в 1900 году торговый дом «Братья Ивановы» получил подряд на строительство телеграфной линии от Лигово до Красного Села. Рядом со станцией «в собственном доме» находилась головная контора их фирмы и так называемая лесобиржа. Их завод упомянут в воспоминаниях Е. К. Громана: «На восточном берегу Безымянного озера (где сейчас расположен собачий питомник) стояла лесопилка братьев Ивановых». Сергей Иванов, один из владельцев красносельской лесоторговли, был женат на Екатерине Вознесенской, которая приходилась племянницей певцу Ивану Филиппову.

Долгие дороги с Родины

Прошло всего несколько лет после концерта, и все упомянутые лица оказались в эмиграции в Эстонии, куда отступила Северо-Западная армия генерала Юденича, а вместе с нею бежали, спасаясь от красного террора, десятки тысяч гражданских лиц: крестьяне, представители сельской интеллигенции (учителя, врачи, железнодорожные инженеры), помещики и предприниматели из западных районов Петроградской губернии.
Оказался в независимой Эстонии со всей семьей и Георгий Малков-Панин. И в эмиграции он остался достаточно обеспеченным человеком благодаря своим деловым качествам и широким связям. В 1920-е годы лес оставался главным строительным материалом, дрова по-прежнему были основой бытового отопления. Так что петроградские лесопромышленники имели возможность применить свои навыки и в новой стране. Но пиломатериалы были еще и важным экспортным товаром. Английские дипломаты в Эстонии не прочь были получить дополнительный заработок, пользуясь конъюнктурой момента. Они основали несколько экспортных фирм, куда взяли младшими партнерами местных лесозаготовителей. Первоначально и Георгий Малков-Панин был компаньоном в такой англо-эстонской фирме по вывозу леса, которая называлась «Мак-Гиббин, Малков-Панин и Ко». Впоследствии Георгий Малков-Панин стал владельцем собственного экспортного агентства. Он специализировался на вывозе в Англию кругликов или пропсов – столбов, которые использовалась, в частности, как подпорки в шахтах. Например, в 1937 году оборот его фирмы составил более 660 тысяч эстонских крон. При этом львиную долю выручки принесли экспортные поставки в Великобританию так называемых пропсов Гетеборгского стандарта.
В 1940 году в связи с советизацией Эстонии фирма Малкова-Панина перестала существовать. Георгию Васильевичу несказанно повезло, что его самого не ликвидировали. Его младший брат Василий Малков-Панин (до эмиграции работал механиком на Ропшинской бумажной фабрике) был уничтожен советскими властями только за то, что на арендованном грузовичке предлагал услуги по перевозке грузов – значит, был «буржуем».
Но судьба сыграла с Георгием Малков-Паниным злую шутку. Его сын Константин учился на инженера за границей. После переворота 1940 года в Эстонии он принял советское гражданство, находясь в Германии. 22 июня 1941 года уже как советский гражданин он был интернирован, фактически – арестован немецкими властями.
Георгий Малков-Панин в 1944 году оказался в Германии с отступающими немецкими войсками. По воспоминаниям его знакомых, он на велосипеде объехал полстраны в поисках сына, нашел-таки его в концлагере и спас от голодной смерти.
После поражения Германии возникла коллизия – Константин Малков-Панин как советский гражданин подлежал репатриации в СССР. Возможности остаться на Западе у него не было. Он оказался в городе Сызрань, на сланцехимическом комбинате. Георгий Малков-Панин вернулся в СССР вслед за сыном. Какое-то время он работал инженером в городе Кохтла-Ярве. Финал оказался закономерен: в 1950 году, в рамках новой чистки Эстонии от «буржуазно-националистических элементов», его арестовали как английского шпиона (имел ведь когда-то общее дело с англичанами), антисоветского элемента, пособника немецко-фашистских оккупантов и пр. Надо признать, что Г. Малков-Панин для такого набора обвинений отделался довольно легко: ссылкой и работой на лесозаготовках «в отдаленных районах» Советского Союза. Экспорт необработанного леса был основой экономики СССР до освоения нефти и газа, и специалисты в лесном хозяйстве типа Малков-Панина были в цене.
Другие «красноселы» из числа организаторов концерта в 1914 году - Сергей Иванов с женой Екатериной - также оказались в Таллине. Здесь С. Иванов некоторое время работал торговым агентом в фирме Г. Малков-Панина. Сказались давние партнерские связи. Купеческая жилка била в нем ключом. Вскоре он открыл собственную лесопилку, затем еще несколько фирм. Кроме того, он занимался валютными операциями, проще говоря, был известен в Эстонии как валютный спекулянт. В конце концов, в 1940 году его арестовали уже советские власти – опять-таки как бывшего буржуя, белоэмигранта, антисоветский элемент и пр. Не забыли и про валютные приключения. Как и большинство арестованных в 1940 году эстонских заключенных, С. Иванов сгинул в сталинских лагерях.
Екатерина Иванова ушла от мужа еще в конце 1920-х, чем избежала впоследствии как минимум ссылки: в 1940 году жен и детей арестованных «буржуев» советские власти обычно выселяли в Сибирь. В 1930-м году в Таллине она вышла замуж за Василия Голубева, сына и наследника лесопромышленника-эмигранта Алексея Голубева. Список земельных владений и деревообрабатывающих предприятий этого сына бывшего крепостного крестьянина растянется на целый лист. Приведу только выдержки из списка имущества в Петроградской губернии, которое Алексей Голубев утратил «при перемене правительства» в 1917 году: «1) Ямбургский древесно-массный и лесопильный завод, приводимый в движение водяной силою реки Луги... 2) в Царскосельском уезде при станции Дивинская по Варшавской ж.д. лесопильный завод... 3) умственную долю в 50% в лесной даче в Лужском уезде под названием «Ворота», купленной мною совместно с Антоном Харитоновичем Ефремовым [отец известного советского писателя-фантаста Ивана Ефремова], вместе с выстроенным там же лесопильным заводом, приобретенным от графини Веры Борисовны Глинка-Мавриной» [из завещания А.В.Голубева]. В Эстонии Алексей Голубев владел на паях с англичанами фирмой по оптовой продаже лесоматериалов под названием «New Baltic Woods».
Василий Голубев унаследовал предприятия отца. Они с женой Екатериной жили в Таллине до 1944 года. Как состоятельные родственники, Голубевы поддерживали других русских эмигрантов в Эстонии, например, семейство Пушкиных, потомков Льва Пушкина, брата поэта. Вместе с ними жил дядя Екатерины Голубевой Иван Бурхардт-Филиппов, заменивший ей отца.
Как рассказывал автору этих строк внучатый племянник певца Олег Борисович Сеск-Хармут, который жил на квартире Голубевых в Таллине в 1939 году, Иван Бурхардт-Филиппов в это время «работал в Таллине певцом в престижном ресторане «Золотой Лев», приходил домой за полночь пьяненький. Любимым номером в это время были «Очи черные». И. Филиппов очень боялся простудиться и потерять голос, и всю жизнь ходил в галошах, даже в сухую погоду. Как он ни берегся, погиб он глупо. Осенью 1943 года во время налета советской авиации на Таллин объявили тревогу. Сбегая по лестнице, он оступился, падая, разбил окно и порезал руку, да так сильно, что вскоре умер – то ли от потери крови, то ли от заражения». В 1944 году Екатерина Голубева, бывшая Иванова, эмигрировала вместе с мужем в Германию, затем в США…

Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века Глезеров Сергей Евгеньевич

Лето в имении

Лето в имении

Летний сезон для огромного большинства жителей Петербурга всегда связывался с выездом на дачу. А многие петербуржцы-дворяне отправлялись из душного и пыльного Петербурга в свои родовые имения, расположенные в Петербургской губернии. К концу XIX века нередко уже бывало так, что дачи состоятельных петербуржцев, представителей нового «среднего класса», своей роскошью и богатством оставляли далеко позади себя скромные старые усадьбы небогатых дворян. Тем не менее в этих усадьбах все хранило непередаваемое очарование старых времен. Порой они казались настоящей островками сельской идиллии…

Именно о такой летней жизни в дворянском имении под Петербургом рассказывает в своих воспоминаниях «На рубеже двух эпох» инженер Георгий Васильевич Малков-Панин. Его дедом был известный в России бумажный фабрикант, один из старейших инженеров-технологов страны, владелец Красносельской писчебумажной фабрики Константин Петрович Печаткин. Ему принадлежала мыза Владимирская в двадцати верстах от Гатчины, находившаяся также в двадцати верстах от Красносельской фабрики. Печаткин считал свое имение «топливным резервом» для фабрики – на случай войны в Европе.

«Дед с семьей всегда выезжал туда летом, – рассказывал Георгий Малков-Панин. – Там выросла и моя мать, и мои сестры». Впервые Георгий Малков-Панин оказался на мызе Владимирской в 1898 году, в возрасте двенадцати лет. К этому времени Константин Печаткин уже ушел из жизни. Поскольку сыновей у него не было, то наследниками его большого состояния и фабрики стали пять дочерей. Они образовали паевое «Печаткина К.П. наследников товарищество», которому принадлежали Красносельская и Царскосельская бумажные фабрики, а также Лукашевский завод в Царскосельском уезде Петербургской губернии.

А.С. Степанов. «Усадьба летом». 1882 год

«На мызе все оставалось так, как когда-то было заведено дедом, – делился Георгий Васильевич своими первыми впечатлениями от мызы Владимирской. – Начать с того, что ни лошадей, ни скота на мызе не было – имение было исключительно лесным. Дед, сберегая лес, его не рубил и засадил в строгом шахматном порядке большие пахоты "елочками", которые уже выросли. Старый лес был стройным и могучим».

Малковы-Панины обосновались на жительство в Гатчине, и дорога от дома до мызы пролегала по дворцовым имениям, в двух из которых помещалась царская охота. Непосредственно к мызе вела дорога от станции Елизаветино. «Дорога от станции до мызы была скверная: грязь, лужи, ухабы и глубокие колеи… В имении же все дороги были шоссированы благодаря деду, который сделал это за свой счет».

На мызе сохранялся старый помещичий дом. Кроме него на мызном дворе находились флигель управляющего, а также каретный сарай, конюшня и помещение для кучера и садовника. Был еще хлебный амбар для зерна и муки, погреб, который перед летом набивали льдом, и глубокий колодец с подъемным колесом. С другой стороны помещичьего дома имелся второй выход из застекленной веранды в небольшой парк, посередине которого располагался пруд с островом. Кроме упомянутых деревянных строений на мызе стояло еще несколько зданий, сложенных из гранитных валунов, – полузаброшенный круглый скотный двор и рига, где крестьяне сушили и обмолачивали свой хлеб. Со времен Печаткина рига использовалась для устройства театральных спектаклей, благодарными зрителями становились местные крестьяне.

С.Ю. Жуковский. «Осенний вечер». 1905 год

Все дела на мызе вел управляющий – старик Карл Иванович Гюпгер, удостоенный на 35-летний юбилей своей службы в имении наградой от Печаткина в виде золотых часов. Он был классическим примером хозяйственного, педантичного и аккуратного немца, мастера на все руки. В его флигеле помещалась мастерская со столярным и токарным станками и небольшой кузнечной печью.

В 1899 году мать Малкова-Панина стала полноправной владелицей мызы Владимирской. Будучи большой любительницей садовых и огородных дел, она пригласила на мызу ярославского огородника. «Огородники каждую весну приезжали на заработки в Петербург, а осенью возвращались к семьям на родину, – рассказывал Георгий Малков-Панин. – Это было их традиционное занятие, и в Петербурге они славились своим опытом и уменьем. Садовник Федор, красивый, с пышной бородой, с первого же года прижился и появлялся у нас почти двадцать лет каждую весну, принимаясь за оставленное с осени огородное хозяйство».

С.Ю. Жуковский. «Усадьба». 1899 год

Отец Малкова-Панина, генерал русской армии, член Государственного совета, видный специалист по крепостям, решил вдохнуть новую жизнь в усадьбу. Он сразу обратил внимание на то, что лес начинает приходить в запустение, заросли тиной пруды в парке, а также требуется капитальный ремонт построек на мызе. Строительными работами занималась артель гдовских плотников. Мыза похорошела, а старый помещичий дом значительно увеличился в размерах.

Семейная дачная жизнь здесь имела свои обычаи и традиции. В трех верстах от мызы Владимирской лежало село Вохоново, где располагался женский монастырь. По заведенной на мызе традиции, летом всегда ездили в этот монастырь – в церковь. Вохоново принадлежало помещице Н.А. Платоновой, чьи предки владели им еще со времен фаворита Екатерины II – графа Платона Зубова. «Эта престарелая девица, в молодости поражавшая мою мать своей амазонкой, белой верховой лошадью и борзою… была до невероятия чопорная, – рассказывал Георгий Малков-Панин. – В 1917 году крестьяне Платонову расстреливали; она, правда, осталась жива, так как с испуга упала еще до выстрелов».

С.Ю. Жуковский. «Поэзия старого дворянского дома». 1912 год

Непременной традицией на мызе Владимирской было празднование 2 августа именин отца Георгия Малкова-Панина – военного инженера. Собиралось много гостей, которые останавливались в имении на несколько дней. Порой места не хватало, и гости спали во всех комнатах – на полу, на сене, и даже в бане.

«Ко 2 августа мы всегда готовили фейерверк, фонтаны, римские свечи, ракеты и бенгальский огонь, – вспоминал Георгий Васильевич. – Подправляли и клеили заново бумажные фонари. Всегда готовили аттракционы на тему дня. Когда шла война между бурами и англичанами (буры воевали в Африке за свою независимость, против английских колонизаторов, чем снискали себе сочувствие во многих странах, в том числе и в России. – С.Г.), мы устроили два транспаранта, освещенные свечами. На одном был бур, на другом – англичанин. В руках они держали римские свечи. Когда уже стемнело, мы поставили их в парке между прудом и балконом. Зажгли фонарики и бенгальский огонь. Парк был полон окрестных крестьян. Бур палил в англичанина, тот ему отвечал. Случайно транспарант с англичанином стал гореть и сгорел под громкие аплодисменты. Симпатии русских были на стороне буров».

Любимые занятия при дачной жизни на мызе – купание в пруду, походы в лес за ягодами и грибами. Места вокруг мызы были удивительно богаты ягодами, особенно земляникой, и грибами. В парке еще со времен Константина Печаткина существовала «кондитерская» – навес с большими столами и скамейками, где чистили летом ягоды, а осенью грибы. «Под осень, когда поспевали огурцы и появлялись грибы, на мызном дворе появлялся старик-староста Фома, который под руководством Карла Ивановича научился бондарничать, – рассказывал Георгий Малков-Панин. – Из подвалов вытаскивали бочки, бочонки, все это ремонтировалось, ставились новые днища, заменялись лопнувшие обручи. Вместе с Фомой я тоже стучал молотком по долоту, нагонял обручи, скоблил доски».

К более «взрослым» занятиям относилась охота. Осенью, когда поспевала рябина, окрестности мызы наполнялись стаями дроздов-рябинников. «Стрелять их разрешалось лишь осенью, – вспоминал Георгий Васильевич. – Нам купили две "берданки", которые были переделаны из старых военных ружей. Стоили они очень дешево и стреляли отлично».

На мызу Малковы-Панины выезжали не только летом, и на рождественские праздники. В парке устраивалась высокая гора для катания на санках. В сочельник отправлялись в Вохоновский монастырь…

Свои, заведенные издавна традиции имела и крестьянская жизнь в окрестностях мызы Владимирской. К примеру, еще со времен Константина Печаткина было заведено, что на покос травы на территории мызы выходило население обеих деревень, расположенных на границе имения, – Вытти и Лузики. Деревни были небольшие, по десять дворов каждая. (Деревня Выти обозначена и сегодня на карте Гатчинского района Ленинградской области.) Жили в них финны-ингерманландцы, их обычно, без всякого пренебрежения, звали «чухонцами». За косьбу жители этих деревень получали право пасти свое стадо на всей лесной территории мызы, а также собирать там валежник и хворост.

«Этими привилегиями крестьяне очень дорожили и на покос являлись как на праздник, – рассказывал Георгий Малков-Панин. – Праздником покос и заканчивался. На мызном дворе устанавливали большие столы и скамейки. Мужчины садились за один стол, женщины – за другой. Подавался обед. Управляющий с бутылью несколько раз обходил столы. После обеда шло чаепитие, детишки тоже получали угощение: орехи, пряники, леденцы и прочее. Потом бывали хороводы и пляски… Мы, дети, очень любили косьбу и всегда принимали в ней деятельное участие. У мальчиков были свои косы, у девочек – грабли».

Отношения владельцев мызы и окрестных крестьян складывались очень доброжелательно, что особенно ярко проявилось в годы первой русской революции (1905-1907 годов), когда по всей России прокатилась волна погромов помещичьих усадеб:начинался (снова повторим поэта) «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Мызу Владимирскую это обошло стороной. «Обострений у нас с крестьянами не было – их было мало, и были они достаточно зажиточны. Ни мой дед, ни отец их никогда не эксплуатировали, а, наоборот, всегда помогали. В нашем районе вообще крестьянских волнений никогда не бывало»…

НА ЖАТВЕ. ЛЕТО Алексей Венецианов Алексей Гаврилович Венецианов - академик, образовавший сам себя вне академии и почти самоучкой развивший в себе свои замечательные способности. Об этом же в 1839 году в письме к своему отцу из Италии писал Александр Иванов: «Талант