Владимир Маяковский

Клоп

Феерическая комедия

Девять картин

Работают

Присыпкин — Пьер Скрипкин — бывший рабочий, бывший партиец, ныне жених. Зоя Березкина — работница.

Эльзевира Давидовна — невеста, маникюрша, кассирша парикмахерской Розалия Павловна — мать-парикмахерша Давид Осипович — отец-парикмахер

Ренесанс

I

Центр — вертящаяся дверища универмага, бока остекленные, затоваренные витрины. Входят пустые, выходят с пакетами. По всему театру расхаживают частники-лотошники .

Пуговичный разносчик

Разносчик кукол

Разносчица яблок

Разносчик точильных камней

Разносчик абажуров

Продавец шаров

Разносчик селедок

Разносчица галантереи

Продавец клея

Разносчица духов

Продавец книг

Что делает жена, когда мужа нету дома, 105 веселых анекдотов бывшего графа Льва Николаевича Толстого вместо рубля двадцати — пятнадцать копеек.

Разносчица галантереи

Входят Присыпкин , Розалия Павловна , Баян .

Разносчица

Присыпкин

(восторженно)

Розалия Павловна

Присыпкин

(подхихикивая)

Розалия Павловна, вздохнув, покупает.

Разносчик игрушек

Присыпкин

Розалия Павловна

Присыпкин

Розалия Павловна

Присыпкин

Розалия Павловна покупает.

(схватывая сверточки)

Разносчик пуговиц

Присыпкин

Розалия Павловна покупает со вздохом.

Продавец сельдей

Розалия Павловна

(отстраняя всех, громко и повеселевши)

Разносчик

Розалия Павловна

Продавец

Розалия Павловна

Присыпкин

Зоя Березкина почти натыкается на говорящих, удивленно отступает, прислушиваясь.

Присыпкин

Присыпкин

Присыпкин

Присыпкин

Присыпкин

(сочувственно)

Присыпкин

(вытягивая отстраняющую руку)

Розалия Павловна

(вырывается из магазина, неся сельди над головой)

Розалия Павловна

Присыпкин

Зоя, плачущая, вцепилась в рукав. Присыпкин вырывается. Розалия Павловна становится между ним и Зоей, роняя покупки.

Маяковский, Владимир

Баня. Клоп. Сборник

Баня

Драма в шести действиях с цирком и фейерверком

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Товарищ Победоносиков – главный начальник по управлению согласованием, главначпупс.

Поля – его жена.

Товарищ Оптимистенко – его секретарь.

Исак Бельведонский – портретист, баталист, натуралист.

Товарищ Моментальников – репортер.

Мистер Понт Кич – иностранец.

Товарищ Ундертон – машинистка.

Растратчик Ночкин.

Товарищ Велосипедкин – легкий кавалерист.

Товарищ Чудаков – изобретатель.

Мадам Мезальянсова – сотрудница ВОКС.

Товарищ Фоскин.

Товарищ Двойкин.

Товарищ Тройкин – рабочие.

Просители.

Преддомком.

Режиссер.

Иван Иванович.

Учрежденская толпа.

Милиционер.

Капельдинер.

Фосфорическая женщина.

I действие

Справа стол, слева стол. Свисающие отовсюду и раскиданные везде чертежи. Посредине товарищ Фоскин запаивает воздух паяльной лампой. Чудаков переходит от лампы к лампе, пересматривая чертеж.

Велосипедкин (вбегая). Что, всё еще в Каспийское море впадает подлая Волга?

Чудаков (размахивая чертежом). Да, но это теперь ненадолго. Часы закладывайте и продавайте.

Велосипедкин. Хорошо, что я их еще и не купил.

Чудаков. Не покупай! Не покупай ни в коем случае! Скоро эта тикающая плоская глупость станет смешней, чем лучина на Днепрострое, беспомощней, чем бык в Автодоре.

Велосипедкин. Унасекомили, значит, Швейцарию?

Чудаков. Да не щелкай ты языком на мелких сегодняшних политических счетах! Моя идея грандиознее. Волга человечьего времени, в которую нас, как бревна в сплав, бросало наше рождение, бросало барахтаться и плыть по течению, – эта Волга отныне подчиняется нам. Я заставлю время и стоять и мчать в любом направлении и с любой скоростью. Люди смогут вылазить из дней, как пассажиры из трамваев и автобусов. С моей машиной ты можешь остановить секунду счастья и наслаждаться месяц, пока не надоест. С моей машиной ты можешь взвихрить растянутые тягучие годы горя, втянуть голову в плечи, и над тобой, не задевая и не раня, сто раз в минуту будет проноситься снаряд солнца, приканчивая черные дни. Смотри, фейерверочные фантазии Уэльса, футуристический мозг Эйнштейна, звериные навыки спячки медведей и йогов – всё, всё спрессовано, сжато и слито в этой машине.

Велосипедкин. Почти ничего не понимаю и во всяком случае совсем ничего не вижу.

Чудаков. Да напяль же ты очки! Тебя слепят эти планки платины и хрусталя, этот блеск лучевых сплетений. Видишь? Видишь?..

Велосипедкин. Ну, вижу…

Чудаков. Смотри, ты призаметил эти две линейки, горизонтальную и вертикальную, с делениями, как на весах?

Велосипедкин. Ну, вижу…

Чудаков. Этими линейками ты отмеряешь куб необходимого пространства. Смотри, ты видишь этот колесный регулятор?

Велосипедкин. Ну, вижу…

Чудаков. Этим ключом ты изолируешь включенное пространство и отсекаешь от всех тяжестей все потоки земного притяжения и вот этими странноватыми рычажками включаешь скорость и направление времени.

Велосипедкин. Понимаю! Здо́рово! Необычайно!!! Это значит – собирается, например, всесоюзный съезд по вопросу об успокоении возбуждаемых вопросов, ну, и, конечно, предоставляется слово для приветствия от Государственной академии научных художеств государственному товарищу Когану, и как только он начал: «Товарищи, сквозь щупальцы мирового империализма красной нитью проходит волна…» – я его отгораживаю от президиума и запускаю время со скоростью полтораста минут в четверть часа. Он себе потеет, приветствует, приветствует и потеет часа полтора, а публика глядит: академик только рот разинул – и уже оглушительные аплодисменты. Все облегченно вздохнули, подняли с кресел свеженькие зады и айда работать. Так?

Чудаков. Фу, какая гадость! Чего ты мне какого-то Когана суешь? Я тебе объясняю это дело вселенской относительности, дело перевода определения времени из метафизической субстанции, из ноумена в реальность, подлежащему химическому и физическому воздействию.

Велосипедкин. А я что говорю? Я это и говорю: ты себе построй реальную станцию с полным химическим и физическим воздействием, а мы от нее проведем провода, ну, скажем, на все куриные инкубаторы, в пятнадцать минут будем взращивать полупудовую курицу, а потом ей под крылышко штепсель, выключим время – и сиди, курица, и жди, пока тебя не поджарили и не съели.

Чудаков. Какие инкубаторы, какие курицы?!! Я тебе…

Велосипедкин. Да, ладно, ладно, ты думай себе хоть про слонов, хоть про жирафов, если тебе про мелкую скотину и думать унизительно. А мы всё это к нашим сереньким цыплятам сами приспособим…

Чудаков. Ну, что за пошлятина! Я чувствую, что ты со своим практическим материализмом скоро из меня самого курицу сделаешь. Чуть я размахнусь и хочу лететь – ты из меня перья выщипываешь.

Велосипедкин. Ну, ладно, ладно, не горячись. А если я у тебя даже какое перо и выщипал, ты извини, я тебе его обратно вставлю. Летай, пари, фантазируй, мы твоему энтузиазму помощники, а не помеха. Ну, не злись, парнишка, запускай, закручивай свою машину. Чего помочь-то?

Чудаков. Внимание! Я только трону колесо, и время рванется и пустится сжимать и менять пространство, заключенное нами в клетку изоляторов. Сейчас я отбиваю хлеб у всех пророков, гадалок и предсказателей.

Велосипедкин. Постой, Чудаков, дай я стану сюда, может, я через пять минут выйду из комсомольца в этакие бородатые Марксы. Или нет, буду старым большевиком с трехсотлетним стажем. Я тебе тогда всё сразу проведу.

Чудаков (оттягивая, испуганно). Осторожно, сумасшедший! Если в идущих годах здесь проляжет стальная ферма подземной дороги, то, вмещаясь своим щуплым тельцем в занятое сталью пространство, ты моментально превратишься в зубной порошок. И, может быть, в грядущем вагоны сверзятся с рельс, а здесь небывалым времятрясением в тысячу баллов к чертовой бабушке разворотит весь подвал. Сейчас опасно пускаться туда, надо подождать идущих оттуда. Поворачиваю медленно-медленно – всего в минуту пять лет…

Фоскин. Постой, товарищ, обожди минуточку. Тебе всё равно крутить машину. Сделай одолжение, сунь в твою машину мою облигацию, – не зря я в нее вцепился и не продаю, – может, она через пять минут уже сто тысяч выиграет.

Велосипедкин. Догадался! Тогда туда весь Наркомфин с Брюхановым засунуть надо, а то же ж ты выиграешь, а они всё равно тебе не поверят – таблицу спросят.

Чудаков. Ну вот, я вам в будущее дверь пробиваю, а вы на рубли сползли… Фу, исторические материалисты!

Фоскин. Дура, я ж для тебя с выигрышем тороплюсь. У тебя на твой опыт есть деньги?

Чудаков. Да… Деньги есть?

Велосипедкин. Деньги?

Стук в дверь. Входят Иван Иванович, Понт Кич, Мезальянсова и Моментальников.

Мезальянсова (Чудакову). Ду ю спик инглиш? Ах, так шпрехен зи дейч? Парле ву франсе, наконец? Ну, я так и знала! Это утомительно очень. Я принуждена делать традюксион с нашего на рабоче-крестьянский. Мосье Иван Иванович, товарищ Иван Иванович! Вы, конечно, знаете Иван Ивановича?

Иван Иванович. Здравствуйте, здравствуйте, дорогой товарищ! Не стесняйтесь! Я показываю наши достижения, как любит говорить Алексей Максимыч. Я сам иногда… но, понимаете, эта нагрузка! Нам, рабочим и крестьянам, очень, очень нужен свой, красный Эдисон. Конечно, кризис нашего роста, маленькие недостатки механизма, лес рубят – щепки летят… Еще одно усилие – и это будет изжито. У вас есть телефон? Ах, у вас нет телефона! Ну, я скажу Николаю Ивановичу, он не откажет. Но если он откажет, можно пойти к самому Владимиру Панфилычу, он, конечно, пойдет навстречу. Ведь даже и Семен Семенович мне постоянно говорит: «Нужен, – говорит, – нам, рабочим и крестьянам, нужен красный, свой, советский Эдисон». Товарищ Моментальников, надо открыть широкую кампанию.

Моментальников

Эчеленца, прикажите!

Аппетит наш невелик.

Лишь зад-да-да-да-данье нам дадите, -

Всё исполним в тот же миг.

Мезальянсова. Мосье Моментальников, товарищ Моментальников! Сотрудник! Попутчик! Видит – советская власть идет, – присоединился. Видит – мы идем, – зашел. Увидит – они идут, – уйдет.

Моментальников . Совершенно, совершенно верно, – сотрудник! Сотрудник дореволюционной и пореволюционной прессы. Вот только революционная у меня, понимаете, как-то выпала. Здесь белые, там красные, тут зеленые, Крым, подполье… Пришлось торговать в лавочке. Не моя, – отца или даже, кажется, просто дяди. Сам я рабочий по убеждениям. Я всегда говорил, что лучше умереть под красным знаменем, чем под забором. Под этим лозунгом можно объединить большое количество интеллигенции моего толка. Эчеленца, прикажите, – аппетит наш невелик!

Понт Кич . Кхе! Кхе!

Мезальянсова. Пардон! Простите! Мистер Понт Кич, господин Понт Кич. Британский англосакс.

Иван Иванович. Вы были в Англии? Ах, я был в Англии!.. Везде англичане… Я как раз купил кепку в Ливерпуле и осматривал дом, где родился и жил Антидюринг. Удивительно интересно! Надо открыть широкую кампанию.

Мезальянсова. Мистер Понт Кич, известный, известный и в Лондоне и в Сити филателист. Филателист (сконапель, марколюб – по-русски), и он очень, очень интересуется химическими заводами, авиацией и вообще искусством. Очень, очень культурный и общительный человек. Даже меценат. Сконапель… ну, как это вам перевести?.. помогает, там, киноработникам, изобретателям… ну, такой, такой вроде как будто РКИ, только наоборот… Ву компрэнэ? Он уже смотрел на Москву с небоскреба «Известий» (Нахрихтен), он уже был у Анатоль Васильча, а теперь, говорит, к вам… Такой культурный, общительный, даже нам ваш адрес сказал.

Фоскин. Носатая сволочь: с нюхом!

Мезальянсова. Плиз, сэр!

Понт Кич . Ай Иван в дверь ревел, а звери обедали. Ай шел в рай менекен, а енот в Индостан, переперчил ой звери изобретейшен.

Мезальянсова. Мистер Понт Кич хочет сказать на присущем ему языке, что на его туманной родине все, от Макдональда до Черчилля, совершенно как звери, заинтересованы вашим изобретеньем, и он очень, очень просит…

Чудаков. Ну, конечно, конечно! Мое изобретенье принадлежит всему человечеству, и я, конечно, сейчас же… Я очень, очень рад. (Отводит иностранца, доставшего блокнот, показывает и объясняет.) Это вот так. Да… да… да… Здесь два рычажка, а на параллельной хрустальной измерительной линейке… Да… да… да… вот сюда! А это вот так… Ну да…

Велосипедкин (отводя Ивана Ивановича). Товарищ, надо помочь парню. Я ходил всюду, куда «без доклада не входить», и часами торчал везде, где «кончил дело…» и так далее, и почти ночевал под вывеской «если вы пришли к занятому человеку, то уходите» – и никакого толку. Из-за волокиты и трусости ассигновать десяток червонцев гибнет, может быть, грандиозное изобретенье. Товарищ, вы должны с вашим авторитетом…

Иван Иванович. Да, это ужасно! Лес рубят – щепки летят. Я сейчас же прямо в Главное управление по согласованию. Я скажу сейчас же Николаю Игнатьичу… А если он откажет, я буду разговаривать с самим Павлом Варфоломеичем… У вас есть телефон? Ах, у вас нет телефона! Маленькие недостатки механизма… Ах, какие механизмы в Швейцарии! Вы бывали в Швейцарии? Я был в Швейцарии. Везде...

В 20-е годы прошлого столетия В.В. Маяковский обращается к театру и пишет ряд пьес. Объясняется это тем, что поэт стремился к большему – к тому, чтобы его творчество стало достоянием широких масс. Так, в 1928 году на свет появилась сатирическая пьеса «Клоп».

Сюжет произведения Владимира Маяковского «Клоп», его основная тема, а впоследствии и костюмы, и декорации к одноименному спектаклю – во всём чувствовался дух времени. Это был период НЭПа – новой экономической политики молодого Советского государства, целью которого было возрождение частного предпринимательства и рыночной экономики. С одной стороны, это благотворно сказалось на восстановлении народного хозяйства. А с другой – появился новый общественный класс, так называемые «нэпманы» – частные торговцы, ремесленники, лавочники. Они были далеки от романтического революционного чувства всеобщего равенства и благоденствия. Мало интересовало их и классическое искусство. Новые богачи создавали собственное искусство и моду, в которых царили мещанский вкус, полная аполитичность, а кое-где и откровенная пошлость. В пьесе автор высмеивает и осуждает именно эту романсово-гитарную мещанскую лирику и идиллические мещанские идеалы. Он уверен, что через 50 лет его главных героев – мещан, будут считать животными, и поместят в клетку вместе с клопом. Произведение «Клоп» можно читать онлайн или скачать бесплатно на нашем сайте.

Год: 1928 Жанр: комедия

Место действия пьесы – Тамбов. Главным героем является Пьер Скрипки, который женится на Эльвире Ренессанс. Пока главный герой со своей будущей тёщей выбирает всё необходимое для семейной жизни на площади, и обсуждает скорую свадьбу, их раговор подслушивает Зоя, бывшая его возлюбленная. После того, как Пьер всё ей объясняет Зоя в слезах убегает.

В общежитии все друзья и знакомые Пьера дают ему дельные советы по семейной жизни, уходу за собой и так далее. Некоторые, конечно его осуждают, но на них наш главный герой не обращает внимания. Но вдруг раздаётся выстрел, вскоре все узнают, что Зоя Берёзкина застрелилась.

И вот долгожданная свадьба, все веселятся и выпивают, но шафер начинает затевать одну сору за другой и дело доходит до драки. В драке возникает пожар, на место приезжают пожарные, но оказывается, что все участники свадьбы погибли в огне, кроме одного, он таинственно исчез.

Спустя 50 лет, рабочие, которые роют траншею, обнаруживают там замёршее человеческое тело. Проводятся всевозможные собрания и обсуждения в итоге человека решают воскресить. Профессор размораживает человека, а это оказывается Пьер Скрипкин. Когда он понимает, что попал в 1979 год, то тут же падает в обморок, с его воротника сползает воскреснувший клоп. Ассистирует профессору знакомая читателю Зоя, которая странным образом не погибла 50 лет назад.

В процессе реабилитации Пьера поят пивом, он поёт в больнице романсы под гитару. После которых, кстати сказать, все пребывают в необычном состоянии влюблённости. Клоп был пойман и теперь подлежит изучению, как очень редкий и старинный экземпляр.

Пьер впадает в депрессию, просит принести книг, но книги в это время только научные и не могут поднять Пьеру настроения. Он просит профессора заморозить его обратно.

Клоп находится в клетке и подвергается всяким изучениям. Многие приезжают на него посмотреть, дети, ученые и многие другие. Директор зоосада начинать думать, что вся их команда ошибочно отнесла Пьера к человеческому виду, да ещё и к классу рабочих. После чего Пьеру приходится сожительствовать в одной клетке с клопом.

Картинка или рисунок Клоп

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

• Краткое содержание Балет Ромео и Джульетта

  Произведение берёт своё начало в средневековой Италии, где главенствующими звеньями являются две враждующие уважаемые семьи - Монтекки и Капулетти.

• Краткое содержание Фромм Искусство любить

  Книга поделена на две части. В первой части автор рассматривает любовь с точки зрения теории. Он подробно разбирает такие понятия как любовь матери к ребенку, любовь между мужчиной и женщиной, любовь человека к Богу и даже любовь к самому себе

• Краткое содержание Скребицкий Кот Иваныч

  Рассказ о коте, который своими повадками, верностью напоминал собаку. Существуют стереотипы, что коты привязываются к дому, а собаки – к людям. Этот кот доказал обратное, ведь он абсолютно спокойно перенёс переезд, не сбежал на старую квартиру

• Дубов

  В семье рабочих 22 октября 1910 года появился на свет сын, которого назвали Николаем. Его семья жила в Омске. Семья была простая, рабочая.

• Краткое содержание Бумажная победа Улицкая

  Повествование Бумажная победа вошедшее в серию произведений Людмилы Улицкой под названием Детство 49, рассказывает о мальчишке по имени Гена Пираплетчиков. Помимо глупой фамилии, которую парень расценивал, как оскорбление

«Клоп»

Женские образы противопоставлены по этому принципу: простое и скромное имя Зоя Березкина и изысканные иностранные (Эльзевира Давидовна, Розалия Павловна).

Интересно в композиционном плане начало произведения, где используется прием многоголосья: рекламные куплеты, которые исполняют продавцы, воссоздают пеструю атмосферу так называемой эпохи нэпа (новой экономической политики 20-х годов XX века), сущность которой заключалась в том, что крестьянам разрешили продавать излишки сельскохозяйственных продуктов. Сдавались в аренду отдельные предприятия. Открывались мастерские.

Реплики продавцов создают в художественном пространстве произведения атмосферу мещанства. В лексике нарочито сопрягаются бытовой и политический аспекты («битвы, ножи и языки для дискуссий», «республиканские селедки»). Чего стоит только одна реплика Баяна: «Зачем вам сливаться с мелкобуржуазной стихией и покупать сельдей в таком дискуссионном порядке?». Никчемность и абсурдность всего этого действа подчеркивает яркий сатирический образ, несколько раз повторяющийся в тексте: «Бюстгальтеры на меху». Комический эффект усиливается тем, что Присыпкин называет их «аристократическими чепчиками».

Пошлость в этом образе сочетается с невежественностью. Когда Баян предлагает Пьеру сыграть эпиталаму о боге Гиме-нее, тот спрашивает в ответ: «Чего ты болтаешь? Какие еще такие Гималаи?».

Мещанскую психологию Присыпкина с возмущением критикуют его товарищи по общежитию. Дело не в том, что он покупает себе новый галстук, а в том, что достижение внешнего лоска становится для него самоцелью. При этом Присыпкин не соблюдает элементарный правил гигиены. Вместо того чтобы поменять носки, он замазывает дырку на них чернильным карандашом.

Романтическое начало соседствует в тексте пьесы вместе со сниженными образами. «Так, так, тихим шагом, как будто в лунную ночь, в мечтах и меланхолии из пивной возвращаетесь», - повествует Баян.

Центральное сюжетообразующее событие в пьесе - свадьба Присыпкина (Пьера Скрипкина) с Эльзевирой. Пошлость, показуха, желание героев шагать во всем в ногу с эпохой подчеркиваются даже в ремарках: «Пьер целует степенно и с чувством классового достоинства». Казенные штампы звучат м в репликах персонажей. «Какими капитальными шагами мы идем вперед по пути нашего семейного строительства!» - восклицает Баян. Подобные высказывания заставляют соотнести семейную историю с историей страны. Новая экономическая политика с тем разгулом мещанства, который она привнесла, явно не по душе автору пьесы. Свадьба не случайно заканчивается пожаром. В.В. Маяковский не видит перспективы в этой политике. Не о таком светлом будущем мечтает автор.

В построении сюжета пьесы В.В. Маяковский широко использует фантастику. В пятом действии возникает интересный образ - так называемый институт человеческих воскрешений. В нем как раз и воскрешают Присыпкина. Первое, о чем беспокоится герой, поняв, ч го попал в будущее, это то, что у него за пятьдесят лет «в профсоюз не плочено».

За это время ценности и привычки в обществе поменялись кардинальным образом. Пиво, например, стали называть отравляющей смесью. Сатирически высмеивает поэт и «приступы острой влюбленности». Ушли в прошлое и танцы далекой эпохи. В конце пьесы Присыпкин попадает в зоопарк вместе с клопом. Показывая его посетителям, директор зоопарка объясняет: «Их двое - разных размеров, но одинаковых по существу: это знаменитые «клопус нормалис» и... «обывателиус вульгарис». Примечательны надписи на клетке: «Осторожно

Плюется!», «Без доклада не входить!», «Берегите уши - оно выражается».

Пьеса «Клоп» гневно высмеивает обывателей, стремящихся обрядиться в мещанские одежды. Таким образом, В.В. Маяковский вошел в историю русской литературы не только как поэт, но и как драматург. Его небольшое по объему драматургическое наследие внесло значительный вклад в развитие русской сатиры.