Предки Ариэля Шарона происходили из Российской империи . Его дед Мордехай Шейнерман родился и вырос в Брест-Литовске в семье кантониста . Прадед Ариэля Шарона 25 лет прослужил в русской армии и, в качестве вознаграждения за долгую службу, получил участок земли. Мордехай Шейнерман был убежденным сионистом и стал одним из основателей сионистской организации в Брест-Литовске . Он был дружен с Зеэвом Бегиным, отцом будущего премьер-министра Израиля Менахема Бегина , который также был сионистом и одним из основателей сионистской организации города. Дед Шарона и отец Бегина были делегатами первых сионистских конгрессов . В 1910 году Шейнерман с семьёй репатриировался в Страну Израиля . Здесь он поселился в сельскохозяйственном поселении Реховот , и работал учителем. Из-за тяжелых условий и нехватки средств через два года семья Шейнерман вернулась в Россию.
Армейская карьера
Арабо-израильская война (1947-1949)
При поддержке регулярных частей они вошли в деревню, и имея при себе большое количество взрывчатки, взорвали 42 дома. Большая часть жителей разбежались, но в результате взрыва погибло 69 человек, включая спрятавшихся в домах женщин и детей. Согласно ряду источников, они укрылись на чердаках и в погребах, и потому не были обнаружены перед закладкой взрывчатки . Тем не менее, ООН вынесла резолюцию осуждения, хотя резолюция СБ ООН при этом отметила наличие веских доказательств «частых актов насилия» против граждан Израиля, совершенных с территории Иордании . Через несколько лет Ариэль Шарон охарактеризовал этот инцидент как трагическую случайность, повлёкшую гибель мирных жителей .
Синайская война
Шестидневная война
В 1969 Ариэль Шарон был назначен командующим Южным военным округом Израиля и в этом качестве ликвидировал гнездо террора в секторе Газа .
Война Судного дня
В 1973 Шарон уволился из армии, но через три месяца, с началом войны Судного дня , 6 октября 1973 года был вновь призван на военную службу. В условиях несвоевременно объявленной мобилизации и религиозного праздника, Израиль к этому моменту смог сформировать только две бронетанковые дивизии под командованием Ариэля Шарона и другого генерала - Адана .
В ночь на 16 октября израильский отряд под командованием Шарона в составе семи танков ПТ-76 и восьми БТР-50П форсировал Большое Горькое озеро на стыке 2-й и 3-й египетской армии и захватил плацдарм на египетском берегу . Возглавляемая Ариэлем Шароном 143-я бронетанковая дивизия форсировала Суэцкий канал . Египетские войска пытались отрезать переправившиеся соединения от основных сил, но безуспешно. В бой была введена 21-я танковая и 16-я пехотная дивизия. С воздуха египетских танкистов поддерживали истребители бомбардировщики Су-7 , атаковавшие наземные цели под прикрытием МиГов-21 . Сражение развернулось на площади всего в 20 км². В ходе боя египтянам не удалось остановить израильские войска, и утром 19 октября израильские механизированные группы при поддержке авиации перешли в наступление с плацдарма на египетском берегу . Возглавляемая Шароном 143-я бронетанковая дивизия к исходу боёв окружила 3-ю египетскую армию и вынудила египтян просить перемирия.
Политический и государственный деятель
В 1973 по инициативе Шарона политический блок «Гахал » во главе с Менахемом Бегином и Симхой Эрлихом был преобразован в «Ликуд », и Ариэль Шарон был избран в Кнессет от этого блока, но вскоре сложил с себя депутатские полномочия, поскольку премьер-министра Ицхак Рабин предложил ему быть своим советником по вопросам обороны (1974-1977 гг.).
В 1976 году создал партию «Шломцион», получившую на выборах 1977 года два депутатских мандата. После выборов партия «Шломцион» влилась в партию Херут в составе блока Ликуд .
Занимал пост министра сельского хозяйства (1977-1981 гг.) и министра обороны (1981-1983 гг.).
Являлся одним из идеологов поселенческого движения и его движущей силой. Руководил строительством еврейских поселений на землях Иудеи и Самарии ,; удвоил количество поселений в секторе Газа и способствовал расселению репатриантов в «городах развития», в том числе, на этих территориях.
Ливанская война (1982)
В качестве министра обороны руководил Ливанской войной () и взятием Бейрута . В 1983 был вынужден уйти с поста министра обороны по результатам расследования следственной комиссии под руководством Председателя Верховного суда Израиля Ицхака Кахана , признавшей его косвенно ответственным за резню в лагерях палестинских арабов Сабра и Шатила , устроенную ливанскими христианами в отместку за убийство (14 сентября 1982 года) палестинцами избранного Президента Ливана Башира Жмаеля . 16 и 17 сентября в лагерях палестинцев в предместье Бейрута ливанские христиане -фалангисты уничтожили, по разным оценкам, от 700 до 3500 жителей лагерей при невмешательстве находившихся неподалёку израильских войск. Шарону запретили занимать пост министра обороны. В 2001 в бельгийском суде от родственниками убитых в 1982 в Бейруте арабов, была предпринята безуспешная попытка привлечь Шарона к ответственности в качестве военного преступника .
Дальнейшая карьера
С 1983 по 1999 министр торговли и промышленности (до 1990), министр строительства (до 1992), министр национальной инфраструктуры (1996-1998 гг.), министр иностранных дел (до сентября 1999 годa).
Болезнь, смерть и похороны
18 декабря 2005 года Ариэль Шарон был доставлен в иерусалимскую больницу «Хадасса », где был поставлен диагноз - микроинсульт. Через два дня Шарон был выписан и вернулся к работе. На 5 января 2006 года была назначена операция шунтирования .
Однако уже 4 января он был вновь госпитализирован в больницу «Хадасса», на этот раз с обширным инсультом . После семичасовой операции по остановке кровотечения и дренажу Шарон был переведен в реанимацию . С этого момента и вплоть до смерти Шарон пребывал в коме . По определению лечащего врача состояние оценивалось как тяжёлое, но стабильное.
Политические последствия
До парламентских выборов 28 марта 2006 года обязанности премьер-министра исполнял первый заместитель Шарона Эхуд Ольмерт . Шарон не был включён в список кандидатов от партии Кадима , поскольку для включения необходима личная подпись кандидата, чего Шарон не мог исполнить физически. Кадима выиграла выборы.
11 апреля 2006 года Ариэль Шарон, к тому времени уже более трёх месяцев находившийся в коме, был объявлен недееспособным. Обязанности премьера перешли к Эхуду Ольмерту.
14 апреля истекло 100 дней с начала болезни Шарона, максимальный срок по израильскому законодательству, в течение которого на месте главы правительства мог находиться исполняющий его обязанности. После инаугурации нового правительства премьером официально стал Эхуд Ольмерт .
Ухудшение состояния, смерть и похороны
1 января 2014 года резко ухудшилось состояние Шарона , которое ко 2 января перешло в критическое .
В тот же день, по просьбе сыновей Шарона, медперсонал остановил проведение лечебных мероприятий, без отключения от аппарата по обеспечению жизнедеятельности .
Ариэль Шарон умер 11 января 2014 года от сердечной недостаточности на 86 году жизни в медицинском центре имени Хаима Шиба (Рамат-Ган) в окружении родственников .
После официальной церемонии прощания в здании Кнессета , 13 января Шарон был похоронен рядом со своей женой Лили на семейной ферме «Шикмим» в пустыне
Его называли «Бульдозер», но он мог быть гибким политиком
В возрасте 85 лет , находившийся в коме с января 2006 года.
фото с сайта www.outsidethebeltway.com
На днях лечащие врачи израильского экс-премьера заявили, что состояние Ариэля Шарона резко ухудшилось. Последние годы Шарон находился в вегетативном состоянии и был подключен к аппарату искусственного дыхания.
Как писал несколько дней назад «МК», еще 1 января на врачебном консилиуме было принято решение о прекращении его лечения. Сообщалось, что причиной стало резкое ухудшение состояния Шарона, у которого отказали почки. Ранее ему, уже находящемуся в коме, была проведена операция в брюшной полости - проблемы возникли из-за того, что Шарон слишком долго получал питание лишь внутривенно.
Ариэль Шарон родился в феврале 1928 года в находившейся в то время под британским мандатом Палестине в семье белорусских евреев. Шмуэль Шейнерман из Брест-Литовска и Двора Шейнерман из Могилева познакомились во время учебы в Тифлисе (Тбилиси), а потом эмигрировали в Палестину.
С детского возраста Арик Шейнерман, ставший известным миру как Ариэль Шарон, участвует в молодежном сионистском движении, когда ему был 14 лет, он вступил в военизированный молодежный батальон Гадна, а потом в подпольную военную организацию Хагана, ставшую предшественницей израильской армии.
Служить в израильской армии Шарон стал с момента ее создания в 1948 году. Он принимал участие в войне за независимость 1948 года, в операциях возмездия против арабских боевиков, в войне на Суэце (1956 г.), в Шестидневной войне 1967 года, в войне на истощение, в войне Судного Дня 1973 года. Буучи министром обороны Израиля, руководил армией в дни ливанской войны 1982 года.
За свою длительную военную карьеру завоевал репутацию одного из крупнейших израильских военачальников и стратегов. Его наступление на Синае во время Шестидневной войны 1967 года и окружение египетской Третьей армии во время войны Судного дня (1973 г.) принесли ему прозвища «Царь Израильский» и «Лев Господний».
У Шарона была еще одна говорящая кличка - «Бульдозер», которая вполне отражала его бескомпромиссный характер. Впрочем, как политик Шарон демонстрировал способность действовать гибко, хотя порой его действия вызывали у многих резкую критику.
Уйдя с военной службы, Шарон вступил в правую партию Ликуд и занимал ряд министерских постов в 1977-1992 и 1996-1999 гг. В 2000 году Ариэль Шарон возглавил партию Ликуд, а в 2001-2006 гг. занимал пост премьер-министра Израиля. В сентябре 2000-го Ариэль Шарон в сопровождении охранников появился на святой как для иудеев, так и мусульман Храмовой горе в Иерусалиме. Принято считать, что со столкновений палестинцев с телохранителями Шарона и началася очередной этап интифады.
В 1983 г. созданная израильским правительством комиссия пришла к выводу, что Шарон как министр обороны во время ливанской войны 1982 г. косвенно несет «личную ответственность» за бойню палестинских беженцев, осуществленную ливанскими христианскими ополченцами-фалангистами в лагерях Сабра и Шатила. Эта трагедия стоила Шарону поста министра обороны.
В 1970-1990-е гг. Шарон, занимавший в свое время пост министра жилья, выступал поборником строительства израильских поседений на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа. Однако, уже будучи главой правительства, Ариэль Шарон способствовал выводу Израилем поселений из сектора Газа.
Столкнувшись с оппозицией в возглавляемой им партии (многие однопартийцы были в ярости от политики Шарона по выводу поселений с палестинских территорий), 77-летний Шарон в ноябре 2005 г. вышел из Ликуд и создал новую центристскую партию Кадима («Вперед»), чтобы идти на выборы под ее знаменами.
Известный своей жесткостью по отношению к палестинской проблеме Ариэль Шарон декларировал, что его новая политическая партия будет искать мира с палестинцами. По его словам, границы независимого палестинского государства будут соответствовать "дорожной карте", разработанной с участием представителей ООН, США, Евросоюза и России.
Действия Шарона вызвали ярость у его противников, считавших его капитулянтом и предателем. В его адрес звучали угрозы. А летом 2005 г. на старом кладбище Рош-Пины 20 представителей правоэкстремистских кругов даже провели кабалистическую церемонию религиозного проклятия ("Пульса денура") в отношении Ариэля Шарона. Сообщалось тогда, что, по мнению участников обряда, политик должен был умереть в течение 30 дней. В этот срок он не умер. Но вскоре его поразил инсульт, чуть позже - второй. И с января 2006 г. Ариэль Шарон находился в состоянии комы.
Вконтакте
Ариэль «Арик» Шарон - израильский военный, политический и государственный деятель, премьер-министр Израиля в 2001-2006 гг.
Происхождение
Предки Ариэля Шарона происходили из Российской империи. Его дед Мордехай Шейнерман родился и вырос в Брест-Литовске в семье кантониста, прадед Ариэля Шарона 25 лет прослужил в царской армии и в награду за долгую службу получил участок земли. Мордехай Шейнерман был убежденным сионистом и стал одним из основателей сионистской организации в родном Брест-Литовске. Также он был дружен с Зеэвом Бегиным, отцом будущего премьер-министра Израиля , который также был сионистом и основателем сионистской организации города. Дед Шарона и отец Бегина были депутатами первых сионистских конгрессов. В 1910 г. Шейнерман с семьёй перебирается на постоянное жительство в Палестину. Здесь он поселяется в сельскохозяйственном поселении Реховот и устраивается на работу учителем. В Палестине семья прожила 2 года, после чего вернулась в Россию из-за тяжелых условий и нехватки денег.
В 1914 г. началась Первая мировая война, и власти Российской империи издали указ о выселении всех евреев из прифронтовой зоны.
В Тифлисе сын Мордехая, Шмуэль Шейнерман поступил в Тифлисский университет, на факультет сельского хозяйства. В Тифлисе он встретил свою будущую жену Веру (Двойру) Шнейерову, дочь богача из Могилёва, она также училась в университете на врача.
В 1920 г. Красная армия начинает наступление на Грузию, Шейнерманы приняли решение уехать из России в Палестину. В феврале 1921 г. они прибыли в порт .
Ранние годы
Армейская карьера
Война за независимость
При поддержке регулярных частей они вошли в деревню, а также, имея при себе большое количество взрывчатки, взорвали 42 дома. Большая часть жителей разбежались, но в результате взрывов погибли 69 человек, включая прятавшихся в домах женщин и детей. Согласно ряду источников, они надеялись переждать израильский налет на чердаках и в погребах домов, намеченных к уничтожению, и потому не были обнаружены перед закладкой взрывчатки.
Тем не менее, операция была осуждена ООН. В резолюции СБ ООН при этом было отмечено наличие веских доказательств фактов «частых актов насилия» против граждан Израиля, совершенных с территории Иордании.
Спустя несколько лет Ариэль Шарон говорил об этом инциденте как о случайной трагедии, в результате которой погибли мирные жители.
Суэцкий кризис
16 и 17 сентября 1982 г. в лагерях Сабра и Шатила в предместье Бейрута ливанские христиане-фалангисты уничтожили, по разным оценкам, от 700 до 3500 жителей лагерей при попустительстве находившихся неподалёку израильских войск.
С этого момента Шарону было пожизненно запрещено занимать пост министра обороны. В 2001 г. в бельгийском суде родственники убитых в 1982 г. в Бейруте предприняли безуспешную попытку привлечь Шарона к ответственности как военного преступника.
Дальнейшая карьера
В 1983–99 занимал посты: министра торговли и промышленности (до 1990), министра строительства (до 1992), министра инфраструктуры (в 1996−1998 годах) и министра иностранных дел (до сентября 1999 г.) Израиля.
Отрывок, характеризующий Шарон, Ариэль
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d"en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu"ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
Биография
Ариэль (Арик) Шарон - израильский военный, политический и государственный деятель, премьер-министр Израиля (2001-2006). 4 января 2006 года впал в кому, в которой находился до своей смерти 11 января 2014.
Происхождение
Предки Ариэля Шарона происходили из Российской империи. Его дед Мордехай Шейнерман родился и вырос в Брест-Литовске в семье кантониста. Прадед Ариэля Шарона 25 лет прослужил в русской армии и, в качестве вознаграждения за долгую службу, получил участок земли. Мордехай Шейнерман был убежденным сионистом и стал одним из основателей сионистской организации в Брест-Литовске. Он был дружен с Зеэвом Бегиным, отцом будущего премьер-министра Израиля Менахема Бегина, который также был сионистом и одним из основателей сионистской организации города. Дед Шарона и отец Бегина были делегатами первых сионистских конгрессов. В 1910 году Шейнерман с семьёй репатриировался в Страну Израиля. Здесь он поселился в сельскохозяйственном поселении Реховот, и работал учителем. Из-за тяжелых условий и нехватки средств через два года семья Шейнерман вернулась в Россию.
С началом Первой мировой войны (1914) российские власти издали указ о выселении всех евреев из прифронтовой зоны. Мордехай Шейнерман вместе с семьёй уехал жить в Тифлис (Тбилиси).
Сын Мордехая, Шмуэль (Самуил) Шейнерман поступил в Тифлисский университет, на факультет сельского хозяйства. В Тифлисе он встретил свою будущую жену Двейру (Веру) Шнейерову, дочь состоятельного еврея из Могилёва, студентку медицинского факультета.
В 1920 году Красная армия начала наступление на Грузию, а Шмуэль и Вера Шейнерман решили довершить начатую родителями алию, и отправились в Эрец-Исраэль. В феврале 1921 года они прибыли в порт Яффы.
Армейская карьера
Арабо-израильская война (1947-1949)
В 1948 году во время Арабо-израильской войны 1947-1949 годов командовал взводом в бригаде Александрони, продвинулся до командира роты, а затем и командующего ударной группой бригады Голани. Был тяжело ранен в бою за Латрун, товарищ вынес на себе истекающего кровью командира из-под вражеского огня, но Шарон выздоровел и продолжал воевать.
После Арабо-израильской войны (1947-1949)
В 1951 году был назначен командующим разведкой Центрального военного округа Израиля, затем служил в подобной должности в Северном военном округе.
В 1952 году, взяв в армии отпуск для учёбы, Шарон поступил на исторический факультет Еврейского университета в Иерусалиме.
Глава правительства Давид Бен-Гурион призвал молодого офицера со студенческой скамьи и предложил ему организовать и возглавить израильские силы быстрого реагирования, которые должны были действовать против арабских диверсантов, проникавших на территорию Израиля из соседних арабских стран.
Шарон оставил учёбу в университете, и в 1953 году создал легендарный спецотряд 101 (через год преобразованный в спецназ при Генштабе ЦАХАЛа). Многими операциями этого спецотряда Шарон руководил лично. Кроме того, он командовал десантными частями, принимавшими участие в различных операциях.
Подразделение Шарона наводило ужас на палестинских боевиков, проводя ответные акции после нападения на израильские населённые пункты, в результате которых, по ряду источников, в период с июня 1949 года до конца 1952 погибло около 124 израильтян. Так, в ответ на убийство еврейской женщины и двух её детей в тогда пограничном городе Йехуд, солдаты 101го спецотряда ночью 14 октября 1953 года совершили рейд на иорданскую деревню Киббию.
При поддержке регулярных частей они вошли в деревню, и имея при себе большое количество взрывчатки, взорвали 42 дома. Большая часть жителей разбежались, но в результате взрыва погибло 69 человек, включая спрятавшихся в домах женщин и детей. Согласно ряду источников, они укрылись на чердаках и в погребах, и потому не были обнаружены перед закладкой взрывчатки. Тем не менее, ООН вынесла резолюцию осуждения, хотя резолюция СБ ООН при этом отметила наличие веских доказательств «частых актов насилия» против граждан Израиля, совершенных с территории Иордании. Через несколько лет Ариэль Шарон охарактеризовал этот инцидент как трагическую случайность, повлёкшую гибель мирных жителей.
Синайская война
В 1956 году, во время Суэцкого кризиса, командовал 202-й парашютно-десантной бригадой. После высадки бригады на перевале Митла вопреки приказу избегать боя, вступил в бой с египтянами, в котором погибло около сорока израильских военнослужащих. Был отправлен на год в военную академию Кэмберли (Великобритания), по возвращении изучал право в Тель-Авивском университете.
Шестидневная война
Во время Шестидневной войны (5-10 июня 1967 года) командовал на Синайском фронте 38-й танковой дивизией, которая прорвала фронт египтян и вышла к Суэцкому каналу.
В 1969 Ариэль Шарон был назначен командующим Южным военным округом Израиля и в этом качестве ликвидировал гнездо террора в секторе Газа.
Война Судного дня
В 1973 Шарон уволился из армии, но через три месяца, с началом войны Судного дня, 6 октября 1973 года был вновь призван на военную службу. В условиях несвоевременно объявленной мобилизации и религиозного праздника, Израиль к этому моменту смог сформировать только две бронетанковые дивизии под командованием Ариэля Шарона и другого генерала - Адана.
В ночь на 16 октября израильский отряд под командованием Шарона в составе семи танков ПТ-76 и восьми БТР-50П форсировал Большое Горькое озеро на стыке 2-й и 3-й египетской армии и захватил плацдарм на египетском берегу. Возглавляемая Ариэлем Шароном 143-я бронетанковая дивизия форсировала Суэцкий канал. Египетские войска пытались отрезать переправившиеся соединения от основных сил, но безуспешно. В бой была введена 21-я танковая и 16-я пехотная дивизия. С воздуха египетских танкистов поддерживали истребители бомбардировщики Су-7, атаковавшие наземные цели под прикрытием МиГов-21. Сражение развернулось на площади всего в 20 км². В ходе боя египтянам не удалось остановить израильские войска, и утром 19 октября израильские механизированные группы при поддержке авиации перешли в наступление с плацдарма на египетском берегу. Возглавляемая Шароном 143-я бронетанковая дивизия к исходу боёв окружила 3-ю египетскую армию и вынудила египтян просить перемирия.
Политический и государственный деятель
В 1973 по инициативе Шарона политический блок «Гахал» во главе с Менахемом Бегином и Симхой Эрлихом был преобразован в «Ликуд», и Ариэль Шарон был избран в Кнессет от этого блока, но вскоре сложил с себя депутатские полномочия, поскольку премьер-министра Ицхак Рабин предложил ему быть своим советником по вопросам обороны (1974-1977 гг.).
В 1976 году создал партию «Шломцион», получившую на выборах 1977 года два депутатских мандата. После выборов партия «Шломцион» влилась в партию Херут в составе блока Ликуд.
Занимал пост министра сельского хозяйства (1977-1981 гг.) и министра обороны (1981-1983 гг.).
Являлся одним из идеологов поселенческого движения и его движущей силой. Руководил строительством еврейских поселений на землях Иудеи и Самарии,; удвоил количество поселений в секторе Газа и способствовал расселению репатриантов в «городах развития», в том числе, на этих территориях.
Ливанская война (1982)
В качестве министра обороны руководил Ливанской войной (1982) и взятием Бейрута. В 1983 был вынужден уйти с поста министра обороны по результатам расследования следственной комиссии под руководством Председателя Верховного суда Израиля Ицхака Кахана, признавшей его косвенно ответственным за резню в лагерях палестинских арабов Сабра и Шатила, устроенную ливанскими христианами в отместку за убийство (14 сентября 1982 года) палестинцами избранного Президента Ливана Башира Жмаеля. 16 и 17 сентября в лагерях палестинцев в предместье Бейрута ливанские христиане-фалангисты уничтожили, по разным оценкам, от 700 до 3500 жителей лагерей при невмешательстве находившихся неподалёку израильских войск. Шарону запретили занимать пост министра обороны. В 2001 в бельгийском суде от родственниками убитых в 1982 в Бейруте арабов, была предпринята безуспешная попытка привлечь Шарона к ответственности в качестве военного преступника.
Дальнейшая карьера
С 1983 по 1999 министр торговли и промышленности (до 1990), министр строительства (до 1992), министр национальной инфраструктуры (1996-1998 гг.), министр иностранных дел (до сентября 1999 годa).
Лидер партии «Ликуд» с сентября 1999 по ноябрь 2005 года. 7 марта 2001 был избран, 28 января 2003 переизбран на пост главы правительства. В качестве премьер-министра Шарон руководил антитеррористической операцией «Защитная стена», после кровавых терактов, устроенных палестинскими террористическими организациями, в особенности после бойни, устроенной в пасхальную ночь в гостинице «Парк» в Нетании. В результате операции «Защитная стена» был восстановлен израильский военный контроль в Иудее и Самарии, переданный до этого в руки военных формирований Палестинской нацадминистрации. Была уничтожена база и опорный пункт террористов в Иудее и Самарии, террористические вылазки с этих территорий были почти полностью прекращены..
В первую каденцию Шарона (2001-2002 гг.) был принят ряд решений, которые, по мнению некоторых обозревателей, поставили экономику страны на грань финансового краха (резкое увеличение пособия для многодетных). Ряд политических обозревателей полагают, что фактически была отменена воинская обязанность для ультрарелигиозного сектора. 21 ноября 2005 Ариэль Шарон оставил пост лидера правящей партии «Ликуд» и вышел из партии, одним из основателей которой он являлся 30 лет назад и которая привела его на пост премьер-министра, и заявил о намерении основать новую центристскую партию «Кадима» (ивр. קדימה, «Вперёд»).
Одностороннее размежевание
Шарон многократно подвергался резкой критике со стороны как либеральной, так и консервативной части израильского общества.
Шарон пришёл к власти как сторонник самых жёстких силовых методов. Однако именно он разработал план «одностороннего размежевания» с палестинцами, эвакуировал поселенцев и вывел войска из сектора Газа в августе-сентябре 2005 года. Именно это лишило его поддержки части членов кабинета министров и привело к расколу партии «Ликуд». Противники эвакуации создали, так называемую, фракцию мятежников во главе с Биньямином Нетаньяху, который в знак протеста покинул правительство. Мощная внутрипартийная оппозиция стала препятствовать принятию ключевых политических решений, вынудив Шарона для проведения законопроектов обращаться за поддержкой к другим партиям.
В октябре Шарон вынужден был пойти на внеочередные выборы лидера партии и с большим трудом оставил этот пост за собой.
Однако в ноябре произошла смена лидера партии «Авода», являвшейся основным партнёром Шарона в коалиционном правительстве. Новый глава «Аводы» - профсоюзный лидер Амир Перец, исповедующий левые взгляды, - заявил о выходе из коалиции и намерении добиваться проведения досрочных выборов.
В сложившихся условиях Шарон, после долгой консультации со своими сторонниками, решил уйти из «Ликуда» и создать новую партию. Вместе с ним «Ликуд» покинул первый вице-премьер, министр финансов Эхуд Ольмерт, министр юстиции Ципи Ливни, министр внутренней безопасности Гидеон Эзра, министр транспорта Меир Шитрит, министр туризма Авраам Хиршзон. Ариэль Шарон также предложил присоединиться к нему некоторым членам партии «Авода» (бывшему лидеру партии Шимону Пересу, и Хаиму Рамону).
Болезнь, смерть и похороны
18 декабря 2005 года Ариэль Шарон был доставлен в иерусалимскую больницу «Хадасса», где был поставлен диагноз - микроинсульт. Через два дня Шарон был выписан и вернулся к работе. На 5 января 2006 года была назначена операция шунтирования. Однако уже 4 января он был вновь госпитализирован в больницу «Хадасса», на этот раз с обширным инсультом. После семичасовой операции по остановке кровотечения и дренажу Шарон был переведен в реанимацию. С этого момента и вплоть до смерти Шарон пребывал в коме. По определению лечащего врача состояние оценивалось как тяжёлое, но стабильное.
Политические последствия
До парламентских выборов 28 марта 2006 года, обязанности премьер-министра исполнял первый заместитель Шарона Эхуд Ольмерт. Шарон не был включён в список кандидатов от партии Кадима, поскольку для включения необходима личная подпись кандидата, чего Шарон не мог исполнить физически. Кадима выиграла выборы.
11 апреля 2006 года Ариэль Шарон, к тому времени уже более трех месяцев находившийся в коме, был объявлен недееспособным. Обязанности премьера перешли к Эхуду Ольмерту.
14 апреля истекло 100 дней с начала болезни Шарона, максимальный срок по израильскому законодательству, в течение которого на месте главы правительства мог находиться исполняющий его обязанности. После инаугурации нового правительства премьером официально стал Эхуд Ольмерт.
Ухудшение состояния, смерть и похороны
1 января 2014 года состояние Шарона резко ухудшилось, ко 2 января 2014г перейдя в критическое.
В тот же день, по просьбе сыновей Шарона, медперсонал остановил проведение лечебных мероприятий, без отключения от аппарата по обеспечению жизнедеятельности.
Ариэль Шарон умер 11 января 2014г от сердечной недостаточности на 86 году жизни в медицинском центре имени Хаима Шиба (Рамат-Ган) в окружении родственников.
После официальной церемонии прощания в здании Кнессета, 13 января Шарон был похоронен рядом со своей женой, Лили на семейной ферме «Шикмим» в пустыне Негев.
Как собрать и высушить листья смородины для чая?
К чему снится длинная дорога
Обеспечение потребностей в ERP 1с торговля формирование заказов по потребностям
Кто контролирует негосударственные пенсионные фонды