По направлению к свану

Время ускользает в краткий миг между сном и пробуждением, В течение нескольких секунд повествователю Марселю кажется, будто он превратился в то, о чем прочитал накануне. Разум силится определить местонахождение спальной комнаты. Неужели это дом дедушки в Комбре, и Марсель заснул, не дождавшись, когда мама придет с ним проститься? Или же это имение госпожи де Сен-Ау в Тансонвиле? Значит, Марсель слишком долго спал после дневной прогулки: одиннадцатый час - все отужинали! Затем в свои права вступает привычка и с искусной медлительностью начинает заполнять обжитое пространство. Но память уже пробудилась: этой ночью Марселю не заснуть - он будет вспоминать Комбре, Бальбек, Париж, Донсьер и Венецию.

В Комбре маленького Марселя отсылали спать сразу после ужина, И мама заходила на минутку, чтобы поцеловать его на ночь. Но когда приходили гости, мама не поднималась в спальню. Обычно к ним заходил Шарль Сван - сын дедушкиного друга. Родные Марселя не догадывались, что «молодой» Сван ведет блестящую светскую жизнь, ведь его отец был всего лишь биржевым маклером. Тогдашние обыватели по своим воззрениям не слишком отличались от индусов: каждому следовало вращаться в своем кругу, и переход в высшую касту считался даже неприличным. Лишь случайно бабушка Марселя узнала об аристократических знакомствах Свана от подруги по пансиону - маркизы де Вильпаризи, с которой не желала поддерживать дружеских отношений из-за твердой веры в благую незыблемость каст.

После неудачной женитьбы на женщине из дурного общества Сван бывал в Комбре все реже и реже, однако каждый его приход был мукой для мальчика, ибо прощальный мамин поцелуй приходилось уносить с собой из столовой в спальню. Величайшее событие в жизни Марселя произошло, когда его отослали спать еще раньше, чем всегда. Он не успел попрощаться с мамой и попытался вызвать ее запиской, переданной через кухарку Франсуазу, но этот маневр не удался. Решив добиться поцелуя любой ценой, Марсель дождался ухода Свана и вышел в ночной рубашке на лестницу. Это было неслыханным нарушением заведенного порядка, однако отец, которого раздражали «сантименты», внезапно понял состояние сына. Мама провела в комнате рыдающего Марселя всю ночь. Когда мальчик немного успокоился, она стала читать ему роман Жорж Санд, любовно выбранный для внука бабушкой. Эта победа оказалась горькой: мама словно бы отреклась от своей благотворной твердости.

На протяжении долгого времени Марсель, просыпаясь по ночам, вспоминал прошлое отрывочно: он видел только декорацию своего ухода спать - лестницу, по которой так тяжко было подниматься, и спальню со стеклянной дверью в коридорчик, откуда появлялась мама. В сущности, весь остальной Комбре умер для него, ибо как ни усиливается желание воскресить прошлое, оно всегда ускользает. Но когда Марсель ощутил вкус размоченного в липовом чае бисквита, из чашки вдруг выплыли цветы в саду, боярышник в парке Свана, кувшинки Вивоны, добрые жители Комбре и колокольня церкви Святого Илария.

Этим бисквитом угощала Марселя тетя Леония в те времена, когда семья проводила пасхальные и летние каникулы в Комбре.

Пруст Марсель (Proust Valentin Louis Georges Eugène Marcel) (1871–1922), французский писатель.

Родился 10 июля 1871 в тогдашнем южном пригороде Парижа Отейле. Отец – Ашиль Адриан Пруст, сын мелкого буржуа, профессор эпидемиологии, один из самых уважаемых врачей Франции. Несколько лет работал в Северной Африке, исследовал причины возникновения и распространения холеры. Вернувшись на родину, преподавал в парижском университете; был награжден орденом Почетного легиона. Мать – Жанна Клеменс Вейль, дочь богатого еврейского биржевика, выходца из Эльзаса. Получила прекрасное образование, обладала безупречным вкусом и художественными талантами. Имела сильное влияние на сына, с которым до конца дней сохраняла тесную душевную связь.

Ребенок рос нервным и болезненным: с девяти лет страдал от жесточайших приступов астмы. В 1882 поступил в лицей Кондорсе.

Несмотря на плохое здоровье, Пруст был призван в армию. В 1889–1890 проходил военную службу в Орлеане. В 1890 поступил на юридический факультет Сорбонны, затем перевелся на отделение философии. Получив диплом (1895), активно включился в светскую жизнь. Некоторое время возглавлял отдел хроники в газете «Фигаро». Посещал салоны вдовы Жоржа Бизе Женевьевы Галеви и мадам Арман де Келлаве, любовницы Анатоля Франса. На приемах и театральных премьерах познакомился со многими прототипами своих будущих произведений, в т.ч. с куртизанкой Лаурой Хейман (Laure Hayman, 1851–1932) и актрисой Луизой де Морнан (Louisa de Mornand, 1884–1963). По некоторым воспоминаниям, в 1891 в гостях у родителей Пруста обедал О. Уайльд. Он был не в духе и быстро удалился со словами «Какая здесь уродливая обстановка».

В 1892–1894 Пруст близко сошелся с Люсьеном Доде (Lucien Daudet, 1878–1946), сыном писателя Альфонса Доде. Женственый и жеманый Люсьен Доде не скрывал свою гомосексуальную ориентацию. Мать Пруста была сильно встревожена их дружбой. За спиной Пруста и Люсьена Доде раздавались весьма двусмысленные намеки и шутки. В 1897 выведеный из себя Пруст вызвал одного из насмешников на дуэль, закончившуюся извинениями и примирением. Впоследствии Лусьен Доде был другом Жана Кокто.

В 1894 в салоне художницы Мадлен Лемер П. познакомился с Рейнальдо Ханом, увлечение которым продолжалось два года. В дальнейшем Пруст поддерживал знакомство с ним до самой смерти. В 1935 Рейнальдо Хан стал музыкальным критиком газеты «Фигаро», в 1945 – директором парижской Оперы. Умер 28 января 1947; похоронен на кладбище Пер Лашез в Париже.

Пруст начал писать большой автобиографический роман, оставшийся незаконченным («Jean Santeuil», опубликован в 1952). В 1896 издал сборник новелл «Утехи и дни» («Les Plaisirs et les Jours») с предисловием А. Франса, а в 1904–1906 – переводы работ английского художественного критика Джона Раскина «Библия Амьена» («Bible d’Amiens») и «Сезам и лилии» («Sésame et les Lys»). Привычный уклад нарушила череда драматических событий. В феврале 1903 женился брат Пруста Роберт, с которым он привык делиться своими переживаниями. В сентябре того же года умер отец. В сентябре 1905 ушла из жизни горячо любимая мать. Прусту досталось крупное наследство, по сегодняшним оценкам около 6 миллионов долларов. Однако, Пруст чувствовал себя безутешным. Утрата чрезвычайно важных семейных связей обусловила его добровольное затворничество.

В 1906 Пруст поселился на бульваре Осман, 102. Будучи очень чувствительным к звукам и запахам, велел обить стены своей спальни корой пробкового дуба. Изолировавшись от внешнего мира, Пруст полностью посвятил себя литературному творчеству. Около 1909 приступил к созданию эпопеи «В поисках утраченного времени» («A la recherche du temps perdu») – главного труда своей жизни, состоящего из семи романов. Первоначально рукопись была отвергнута несколькими издательствами. Первые части произведения опубликованы благодаря протекции А. Жида. В ноябре 1913 вышел первый роман «По направлению к Свану» («Du coté de chez Swann»), который был встречен критикой прохладно. Следующий роман Пруста «Под сенью девушек в цвету» («À l’ombre des jeunes filles en fleurs») принес ему мировую известность и был удостоен престижной премии Гонкуров за 1919. За литературные заслуги в декабре 1920 Пруст получил орден Почетного легиона.

В годы Первой мировой войны Пруст частично финансировал мужской публичный дом «Отель Мариньи», который организовал его приятель Альбер ле Кюзиа (Albert le Cuziat). По словам биографа Пруста Д. Пейнтера, он получал особое наслаждение, наблюдая за бичеванием клиентов заведения. Сцена порки барона Шарлюса в борделе Жюпьена из романа «В поисках утраченного времени» написана, якобы, с натуры.

Вероятно, последней любовью Пруста стал Анри Роша (Henri Rochat, 1899). Уроженец Швейцарии, служил официантом в ресторане отеля «Ритц». Познакомился с Прустом летом 1918. По воспоминаниям очевидцев, А. Роша относился к Прусту свысока, дерзил и унижал его при посторонних. Он явно вымогал из Пруста деньги, чтобы осуществить свою мечту стать художником. Пруст не мог ему ни в чем отказать. Тяжело перенес отъезд А. Роша за океан; в дальнейшем помог устроиться на работу в филиал французского банка в Буенос Айресе.

Пруст продолжал работать до последних дней. В своих мемуарах С. Альбаре вспоминала, что он писал с вечера до восьми часов утра и только после этого ложился спать, часто полностью одетый и не снимая перчаток. В мае 1921 увидел свет последний прижизненный роман Пруста «Содом и Гоморра» («Sodome et Gomorrhe»). Книга, описывающая пороки светского общества, вызвала неодобрение его друзей гомосексуалистов, в т. ч. А. Жида.

Пруст скончался от воспаления легких 18 ноября 1922. Похоронен на кладбище Пер Лашез в Париже.

Время ускользает в краткий миг между сном и пробуждением. В течение нескольких секундповествователю Марселю кажется, будто он превратился в то, о чем прочитал накануне.
Разум силится определить местонахождение спальной комнаты. Неужели это дом дедушки в Комбре, и Марсель заснул, не дождавшись, когда мама придет с ним проститься? Или же это имениегоспожи де Сен-Лу в Тансонвиле? Значит, Марсель слишком долго спал после дневнойпрогулки: одиннадцатый час - все отужинали! Затем в свои права вступает привычкаи с искусной медлительностью начинает заполнять обжитое пространство. Но память ужепробудилась: этой ночью Марселю не заснуть - он будет вспоминать Комбре, Бальбек, Париж, Донсьер и Венецию.В Комбре маленького Марселя отсылали спать сразу после ужина, И мама заходила на минутку, чтобы поцеловать его на ночь. Но когда приходили гости, мама не поднималась в спальню.
Обычно к ним заходил Шарль Сван - сын дедушкиного друга. Родные Марселяне догадывались, что «молодой» Сван ведет блестящую светскую жизнь, ведь его отец былвсего лишь биржевым маклером. Тогдашние обыватели по своим воззрениям не слишком отличалисьот индусов: каждому следовало вращаться в своем кругу, и переход в высшую кастусчитался даже неприличным. Лишь случайно бабушка Марселя узнала об аристократическихзнакомствах Свана от подруги по пансиону - маркизы де Вильпаризи, с которойне желала поддерживать дружеских отношений из-за твердой веры в благую незыблемостькаст.После неудачной женитьбы на женщине из дурного общества Сван бывал в Комбре все режеи реже, однако каждый его приход был мукой для мальчика, ибо прощальный мамин поцелуйприходилось уносить с собой из столовой в спальню. Величайшее событие в жизни Марселяпроизошло, когда его отослали спать еще раньше, чем всегда. Он не успел попрощаться с мамойи попытался вызвать её запиской, переданной через кухарку Франсуазу, но этот маневрне удался. Решив добиться поцелуя любой ценой, Марсель дождался ухода Свана и вышелв ночной рубашке на лестницу. Это было неслыханным нарушением заведенного порядка, однакоотец, которого раздражали «сантименты», внезапно понял состояние сына. Мама провелав комнате рыдающего Марселя всю ночь. Когда мальчик немного успокоился, она стала читать емуроман Жорж Санд, любовно выбранный для внука бабушкой. Эта победа оказалась горькой: мама словнобы отреклась от своей благотворной твердости.На протяжении долгого времени Марсель, просыпаясь по ночам, вспоминал прошлое отрывочно: он видел только декорацию своего ухода спать - лестницу, по которой так тяжко былоподниматься, и спальню со стеклянной дверью в коридорчик, откуда появлялась мама. Всущности, весь остальной Комбре умер для него, ибо как ни усиливается желание воскреситьпрошлое, оно всегда ускользает. Но когда Марсель ощутил вкус размоченного в липовом чаебисквита, из чашки вдруг выплыли цветы в саду, боярышник в парке Свана, кувшинки Вивоны, добрые жители Комбре и колокольня церкви Святого Илария.Этим бисквитом угощала Марселя тетя Леония в те времена, когда семья проводила пасхальныеи летние каникулы в Комбре. Тетушка внушила себе, что неизлечимо больна: после смерти мужаона не поднималась с постели, стоявшей у окна. Любимым её занятием было следитьза прохожими и обсуждать события местной жизни с кухаркой Франсуазой - женщинойдобрейшей души, которая вместе с тем умела хладнокровно свернуть шею цыпленку и выжитьиз дома неугодную ей посудомойку.Марсель обожал летние прогулки по окрестностям Комбре. У семьи было два излюбленныхмаршрута: один назывался «направлением к Мезеглизу» (или «к Свану», посколькудорога проходила мимо его имения), а второй - «направлением Германтов», потомковпрославленной Женевьевы Брабантской. Детские впечатления остались в душе навсегда: много разМарсель убеждался, что по-настоящему его радуют лишь те люди и те предметы, с которыми он столкнулся в Комбре. Направление к Мезеглизу с его сиренью, боярышником и васильками, направление в Германт с рекой, кувшинками и лютиками создаливечный образ страны сказочного блаженства. Несомненно, это послужило причиной многих ошибоки разочарований: порой Марсель мечтал увидеться с кем-нибудь только потому, что этотчеловек напоминал ему цветущий куст боярышника в парке Свана.Вся дальнейшая жизнь Марселя была связана с тем, что он узнал или увидел в Комбре.
Общение с инженером Легранденом дало мальчику первое понятие о снобизме: этот приятный, любезный человек не желал здороваться с родными Марселя на людях, поскольку породнилсяс аристократами. Учитель музыки Вентейль перестал бывать в доме, чтобы не встречатьсясо Сваном, которого презирал за женитьбу на кокотке. Вентейль не чаял души в своейединственной дочери. Когда к этой несколько мужеподобной на вид девушке приехала подруга, в Комбре открыто заговорили об их странных отношениях. Вентейль несказаннострадал - возможно, дурная репутация дочери до срока свела его в могилу. Осенью тогогода, когда наконец умерла тетя Леония, Марсель стал свидетелем отвратительной сценыв Монжувене: подруга мадемуазель Вентейль плюнула в фотографию покойного музыканта. Годознаменовался еще одним важным событием: Франсуаза, поначалу рассерженная «бездушием»
родных Марселя, согласилась перейти к ним на службу.Из всех школьных товарищей Марсель отдавал предпочтение Блоку, которого в доме принималирадушно, невзирая на явную претенциозность манер. Правда, дедушка посмеивался над симпатиейвнука к евреям. Блок рекомендовал Марселю прочесть Бергота, и этот писатель произвелна мальчика такое впечатление, что его заветной мечтой стало познакомиться с ним. Когда Свансообщил, что Бергот дружен с его дочерью, у Марселя замерло сердце - тольконеобыкновенная девочка могла заслужить подобное счастье. При первой встрече в тансонвильскомпарке Жильберта посмотрела на Марселя невидящим взглядом - очевидно, это было совершеннонедоступное создание. Родные же мальчика обратили внимание лишь на то, что госпожа Сванв отсутствие мужа бесстыдно принимает барона де Шарлю.Но величайшее потрясение испытал Марсель в комбрейской церкви в тот день, когда герцогиняГермантская соизволила посетить богослужение. Внешне эта дама с большим носом и голубымиглазами почти не отличалась от других женщин, но её окружал мифический ореол - передМарселем предстала одна из легендарных Германтов. Страстно влюбившись в герцогиню, мальчикразмышлял о том, как завоевать её благосклонность. Именно тогда и родились мечтыо литературном поприще.Лишь спустя много лет после своего расставания с Комбре Марсель узнал про любовь Свана.
Одетта де Креси была единственной женщиной в салоне Вердюренов, куда принимались только«верные» - те, кто считал доктора Котара светочем премудрости и восторгался игройпианиста, которому в данный момент оказывала покровительство госпожа Вердюрен. Художникапо прозвищу «маэстро Биш» полагалось жалеть за грубый и вульгарный стиль письма.
Сван считался завзятым сердцеедом, но Одетта была совсем не в его вкусе. Однако емуприятно было думать, что она влюблена в него. Одетта ввела его в «кланчик» Вердюренов, и постепенно он привык видеть её каждый день. Однажды ему почудилось в ней сходствос картиной Боттичелли, а при звуках сонаты Вентейля вспыхнула настоящая страсть. Забросивсвои прежние занятия (в частности, эссе о Вермеере), Сван перестал бывать в свете - теперь все его мысли поглощала Одетта. Первая близость наступила после того, как он поправилорхидею на её корсаже - с этого момента у них появилось выражение«орхидеиться». Камертоном их любви стала дивная музыкальная фраза Вентейля, которая, по мнению Свана, никак не могла принадлежать «старому дураку» из Комбре. Вскоре Сванначал безумно ревновать Одетту. Влюбленный в нее граф де Форшвиль упомянулоб аристократических знакомствах Свана, и это переполнило чашу терпения госпожи Вердюрен, всегда подозревавшей, что Сван готов «дернуть» из её салона. После своей «опалы»
Сван лишился возможности видеться с Одеттой у Вердюренов. Он ревновал её ко всеммужчинам и успокаивался лишь тогда, когда она находилась в обществе барона де Шарлю.
Услышав вновь сонату Вентейля, Сван с трудом сдержал крик боли: не вернуть уже тогопрекрасного времени, когда Одетта безумно его любила. Наваждение проходило постепенно.
Прекрасное лицо маркизы де Говожо, урожденной Легранден, напомнило Свану о спасительномКомбре, и он вдруг увидел Одетту такой, как она есть - не похожей на картинуБоттичелли. Как могло случиться, что он убил несколько лет жизни на женщину, которая ему, в сущности, даже и не нравилась?Марсель никогда не поехал бы в Бальбек, если бы Сван не расхвалил ему тамошнююцерковь в «персидском» стиле. А в Париже Сван стал для мальчика «отцомЖильберты». Франсуаза водила своего питомца гулять на Елисейские поля, где играла девичья«стайка» во главе с Жильбертой. Марселя приняли в компанию, и он полюбилЖильберту еще сильнее. Его восхищала красота госпожи Сван, а ходившие о ней толки пробуждалилюбопытство. Когда-то эту женщину звали Одетта де Креси.Первый семейный обед с маркизом де Норпуа надолго запомнился Марселю. Именно этот богатыйаристократ уговорил родителей отпустить мальчика в театр. Маркиз одобрил намерение Марселяпосвятить себя литературе, но раскритиковал его первые наброски, Бергота же обозвал«флейтистом» за чрезмерное увлечение красотами стиля. Посещение театра обернулосьогромным разочарованием. Марселю показалось, что великая Берма ничего не добавилак совершенству «Федры» - лишь позднее он сумел оценить благородную сдержанностьеё игры.Доктор Котар был вхож к Сванам - он и познакомил с ними своего юного пациента.
Из едких высказываний маркиза де Норпуа Марселю стадо ясно, что нынешний Сван разительноотличается от прежнего, который деликатно умалчивал о своих великосветских связях, не желая ставить в неловкое положение соседей-буржуа. Теперь Сван превратился в «мужаОдетты» и хвастал на всех перекрестках успехами жены. Видимо, он предпринял еще однупопытку завоевать аристократическое Сен-Жерменское предместье ради Одетты, некогдаисключенной из приличного общества. Но самой заветной мечтой Свана было ввести женуи дочь в салон герцогини Германтской.У Сванов Марсель наконец увидел Бергота. Великий старец его детских грез явился в образеприземистого человека с ракообразным носом. Марсель был так потрясен, что едва не разлюбилкниги Бергота - они упали в его глазах вместе с ценностью Прекрасного и ценностьюжизни. Только со временем Марсель понял, как трудно распознать гениальность (или даже простоодаренность) и какую громадную роль играет здесь общественное мнение: так, родители Марселясначала не прислушивались к советам доктора Котара, впервые заподозрившего у мальчикаастму, но затем убедились, что этот пошлый и глупый человек - великий клиницист. КогдаБергот воздал хвалу способностям Марселя, мать с отцом тут же прониклись уважениемк проницательности старого писателя, хотя прежде отдавали безусловное предпочтение сужденияммаркиза де Норпуа,Любовь к Жильберте принесла Марселю сплошные страдания. В какой-то момент девочкастала явно тяготиться его обществом, и он предпринял обходной маневр с целью вновьпробудить интерес к себе - стал заходить к Сванам лишь в те часы, когда еёне было дома. Одетта играла ему сонату Вентейля, и в этой божественной музыкеон угадывал тайну любви - непостижимого и безответного чувства. Не выдержав, Марсельрешил еще раз увидеться с Жильбертой, но та появилась в сопровождении «молодогочеловека» - много позднее выяснилось, что это была девушка, Истерзанный ревностью Марсельсумел убедить себя, что разлюбил Жильберту. Сам он уже приобрел опыт общения с женщинамиблагодаря Блоку, который отвел его в «веселый дом». Одна из проституток отличалась ярковыраженной еврейской внешностью: хозяйка сразу же окрестила её Рахилью, а Марсель далей прозвище «Рахиль, ты мне дана» - за удивительную даже для борделясговорчивость.Два года спустя Марсель приехал с бабушкой в Бальбек. К Жильберте он был ужесовершенно равнодушен и чувствовал себя так, словно излечился от тяжелой болезни. Вцеркви не оказалось ничего «персидского», и он пережил крушение еще одной иллюзии.
Зато в Гранд-отеле его ожидало множество сюрпризов. Нормандское побережье было излюбленнымместом отдыха для аристократов: бабушка встретила здесь маркизу де Вильпаризи и последолгих колебаний представила ей своего внука. Таким образом. Марсель был допущенв «высшие сферы» и вскоре познакомился с внучатым племянником маркизы - Робером де Сен-Лу. Юный и красивый офицер сначала неприятно поразил Марселя своейнадменностью. Затем выяснилось, что у него нежная и доверчивая душа - Марсельв очередной раз убедился, каким обманчивым бывает первое впечатление. Молодые люди поклялисьдруг другу в вечной дружбе. Больше всего Робер ценил радости интеллектуального общения: в нем не было ни капли снобизма, хотя он принадлежал к роду Германтов. Его несказанномучила разлука с любовницей. Он тратил все деньги на свою парижскую актрису, а онавелела ему на время уехать - настолько он её раздражал. Между тем Робер пользовалсябольшим успехом у женщин: правда, сам он говорил, что в этом отношении ему далекодо дяди - барона Паламеда де Шарлю, встреча с которым Марселю еще предстояла. Сначалаюноша принял барона за вора или за сумасшедшего, ибо тот смотрел на него очень странным, пронизывающим и одновременно ускользающим взглядом. Де Шарлю проявил большой интереск Марселю и удостоил вниманием даже бабушку, которая была озабочена лишь одним - слабымздоровьем и болезненностью своего внука.Никогда еще Марсель не чувствовал к бабушке такой нежности. Лишь однажды она разочаровалаего: Сен-Лу предложил сфотографироваться на память, и Марсель с раздражениемотметил тщеславное желание старухи выглядеть получше. Много лет спустя он поймет, что бабушкауже предчувствовала свою кончину. Человеку не дано познать даже самых близких людей.На пляже Марсель увидел компанию ослепительно юных девушек, похожих на стайку веселыхчаек. Одна из них с разбегу перепрыгнула через испуганного старика банкира. Сначала Марсельпочти не различал их: все они казались ему красивыми, смелыми, жестокими. Полнощекая девушкав велосипедной шапочке, надвинутой на брови, вдруг искоса взглянула на него - неужели она как-то выделила его из безбрежной вселенной? Он стал гадать, чем онизанимаются. Судя по их поведению, это были испорченные девушки, что внушало надеждуна близость - надо было только решить, какую из них выбрать. В Гранд-отеле Марсельуслышал поразившее его имя - Альбертина Симоне. Так звали одну из школьных приятельницЖильберты Сван.Сен-Лу и Марсель часто бывали в модном ресторане в Ривбеле. Однажды они увиделив зале художника Эльстира, о котором что-то рассказывал Сван. Эльстир был ужезнаменит, хотя настоящая слава пришла к нему позже. Он пригласил Марселя к себе, и тотс большой неохотой уступил просьбам бабушки отдать долг вежливости, ибо мысли его были замятыАльбертиной Симоне. Оказалось, что художник прекрасно знает девушек из пляжной компании - все они были из очень приличных и обеспеченных семей. Пораженный этой новостью Марсель едване охладел к ним. Его ожидало еще одно открытие: в мастерской он увидел портрет Одеттыде Креси и Сразу вспомнил рассказы Свана - Эльстир был частым гостем салона Вердюренов, где его именовали «маэстро Биш», Художник легко сознался в этом и добавил, что напраснорастратил в свете несколько лет жизни.Эльстир устроил «прием с чаем?», и Марсель познакомился наконец с АльбертинойСимоне. Он был разочарован, ибо с трудом узнал веселую полнощекую девушку в велосипеднойшапочке. Альбертина слишком походила на других юных красавиц. Но еще больше поразила Марселязастенчивая, деликатная Андре, которую он считал самой дерзкой и решительной из всей«стайки» - ведь именно она до полусмерти напугала старика на пляже.Обе девушки нравились Марселю. Какое-то время он колебался между ними, не зная, какаяему милее, но однажды Альбертина бросила ему записку с признанием в любви, и это решилодело. Он даже вообразил, будто добился согласия на близость, но первая же его попыткаокончилась плачевно: потерявший голову Марсель опомнился, когда Альбертина стала яростно дергатьза шнур звонка. Ошеломленная девушка сказала ему потом, что ни один из её знакомыхмальчиков никогда не позволял себе ничего подобного.Лето кончилось, и наступило грустное время разъезда. Альбертина уехала в числе первых.
А в памяти Марселя навсегда осталась стайка юных девушек на песчаной полоске пляжа.Семья Марселя Переселилась во флигель Особняка Германтов. Детские грезы словно бы ожили, но никогда еще граница между Сен-Жерменским предместьем и остальным миромне казалась юноше такой непреодолимой. Марсель пытался обратить на себя внимание Герцогини, подстерегая каждый её выход из дома. Франсуаза также проявляла большой интереск «нижним», как она называла хозяев дома, и часто толковала о них с соседом - жилетником Жюпьеном. В Париже Марсель пришел к выводу, что снобизм является неотъемлемымпризнаком человеческой натуры: во все времена люди жаждут Приблизиться к «сильным мирасего», и порой это стремление превращается в манию.Мечты Марселя обрели плоть, когда он получил приглашение от маркизы де Вильпаризи.
Магический круг Германтов разомкнулся перед ним. В ожидании этого важнейшего события Марсельрешил навестить Робера де Сен-Лу, полк которого квартировал в Донсьере.Сен-Лу по-прежнему был поглощен страстью к своей актрисе. Эта женщина вращаласьв интеллектуальных кругах: под её влиянием Робер стал яростным защитником Дрейфуса, тогда какдругие офицеры в большинстве своем обвиняли «изменника».Для Марселя пребывание в Донсьере оказалось благотворным. Измученный безответной любовьюк герцогине Германтской, он обнаружил на столе у Робера карточку «тетушки Орианы»
и стал умолять друга замолвить за него словечко. Робер согласился без лишних слов - правда, пылкая рекомендация племянника не произвела на герцогиню никакого впечатления.
А Марсель испытал одно из сильнейших потрясений своей жизни, когда Робер наконец представилему свою любовницу. Это была Рахиль, «Рахиль, ты мне дана», которую Марсельи за человека-то не считал. В доме терпимости она отдавалась всего за двадцатьфранков, а теперь Сен-Лу бросал ей тысячи за право быть истерзанным и обманутым.
Подобно Свану, Сен-Лу был не способен понять подлинную сущность Рахили и жестокострадал из-за женщины, стоявшей гораздо ниже его как по развитию, так и по положениюв обществе.На приеме у маркизы де Вильпаризи главной темой для разговоров стало дело Дрейфуса, расколовшее страну на два лагеря. Марсель увидел в нем очередное подтверждение текучестии изменчивости человеческой натуры. Госпожа Сван превратилась в ярую антидрейфусарку, когдапоняла, что это лучший способ проникнуть в Сен-Жерменское предместье. А Роберде Сен-Лу объявил Марселю, что не желает знакомиться с Одеттой, поскольку этапотаскушка пытается выдать за националиста своего мужа-еврея. Но самый оригинальный подходпродемонстрировал барон де Шарлю: поскольку ни один еврей не может стать французом, Дрейфуса нельзя обвинять в измене - он всего лишь нарушил законы гостеприимства.
Марсель с интересом отметил, что слуги проникаются воззрениями своих хозяев: так, егособственный дворецкий горой стоял за Дрейфуса, тогда как дворецкий Германтов былантидрейфусаром.По возвращении домой Марсель узнал, что бабушке очень плохо. Бергот порекомендовалобратиться к известному невропатологу, и тот убедил близких, что болезнь бабушки вызванасамовнушением. Мама очень кстати вспомнила о тете Леонии, и бабушке было предписано побольшегулять. На Елисейских полях с ней случился легкий удар - Марселю показалось, будто онаотбивается от невидимого ангела. Правильный диагноз ей поставил профессор Э. - это былабезнадежная стадия уремии.Бабушка умирала мучительно: билась в конвульсиях, задыхалась, страдала от невыносимойболи. Ей давали морфий и кислород, делали прижигания, ставили пиявки и довели до того, что она попыталась выброситься из окна. Марсель страдал от своего бессилия, а жизнь темвременем продолжалась: родственники вели разговор о погоде, Франсуаза заранее снимала меркудля траурного платья, а Сен-Лу выбрал именно этот момент, чтобы послать другу гневноеписьмо, явно инспирированное Рахилью. Только Бергот, который сам был серьезно болен, проводилв доме долгие часы, стараясь утешить Марселя. Мертвое лицо бабушки, словно бы преображенноерезцом скульптора-смерти, поразило Марселя - оно было юным, как у девушки.Герцог Германтский выразил соболезнования родным Марселя, и вскоре молодой человек получилдолгожданное приглашение в дом своих кумиров. Тем временем Робер де Сен-Луокончательно порвал с Рахилью и помирился с другом. В жизнь Марселя снова вошлаАльбертина, сильно изменившаяся и повзрослевшая после Бальбека. Отныне можно было надеятьсяна телесную близость, которая принесла Марселю несказанное наслаждение - он словнобы освободился от всех своих тревог.Несомненно, Германты составляли совершенно особую породу людей, и теперь Марсель могприглядеться к ним поближе, выделяя присущие каждому черты. Герцог постоянно изменял жене: в сущности, он любил только один тип женской красоты и находился в вечном поиске идеала.
Герцогиня славилась остроумием и высокомерием. Но самым загадочным из всех был братгерцога - барон де Шарлю. Уже на приеме у маркизы де Вильпаризи он пригласилюношу к себе, но этому воспротивилась крайне встревоженная хозяйка дома. По просьбеСен-Лу Марсель все-таки зашел к барону, который внезапно обрушился на него, обвиняя в коварстве и небрежении. Разъяренный Марсель, не смея поднять руку на человекастарше себя, схватил лежавший на стуле цилиндр и стал его рвать, а затем растоптал ногами.
Де Шарлю неожиданно успокоился, и инцидент был исчерпан.Два месяца спустя Марсель получил приглашение от принцессы Германтской и сначала подумал, что это злая шутка - салон прекрасной принцессы представлял собой вершинуСен-Жерменского предместья. Марсель попытался расспросить герцога, но тот отмахнулсяот его просьбы, не желая попасть в неловкое положение. У герцога Марсель встретил Свана, который выглядел совершенно больным. На приглашение поехать в Италию он ответил, чтодо лета не доживет. Герцог, собиравшийся на костюмированный бал, был чрезвычайнораздосадован «бестактностью» Свана - в данный момент его волновало лишь то, чтогерцогиня надела красные туфли к черному платью.Марсель открыл тайну де Шарлю, став невольным свидетелем любовной пантомимы. При виде Жюпьенанадменный аристократ вдруг завилял задом и стал строить глазки, а жилетник молодцеватоприосанился и потянулся к барону, словно орхидея к Неожиданно налетевшему шмелю. Обамгновенно распознали друг друга, хотя прежде никогда не встречались. Пелена спала с глазМарселя: все странности де Шарлю сразу же получили объяснение. Не случайно барон любилсравнивать себя с калифом из арабских сказок, который прогуливался по Багдаду в одеждеуличного торговца: обитатель Содома живет в мире, где самые фантастические связи становятсяреальностью - гомосексуалист способен бросить герцогиню ради отпетого мошенника.У принцессы Германт-Баварской Марсель встретил профессора Э. Узнав о смерти бабушки, тотобрадовался - его диагноз был поставлен верно. Марсель с интересом следил за маневрамибарона де Шарлю, который ревностно ухаживал за женщинами, но провожалпронизывающе-скользящим взглядом всех красивых юношей. Гости с упоением обсуждали новость дня: принц, известный своим антисемитизмом, сразу же увлек Свана в сад с очевидным намерениемотказать от дома. Марселя поразила трусость великосветских дам; герцогиня Германтская жалела«милого Шарля», но боялась даже поздороваться с ним. А герцог порицал Сваназа неблагодарность: его друг не должен был становиться дрейфусаром. Слухи оказалисьпреувеличенными; принц предпочел защищать Дрейфуса наедине со Сваном, ибо не смел сделатьэто открыто. Когда Сван появился вновь. Марсель угадал близкую смерть на его лице, изъеденномболезнью.Отношения с Альбертиной перешли в новую стадию - Марсель Начал подозревать, что онаведет какую-то другую, скрытую от него жизнь. Он решил прибегнуть к уже испытанномуприему и на время расстаться с девушкой. Госпожа Вердюрен настолько укрепила свои позициив обществе, что могла позволить себе снять на лето замок маркизы де Говожо
(Ла Распельер), расположенный рядом с Бальбеком. Марсель приехал сюда в погонеза воспоминаниями, и память настигла его: когда он наклонился завязать шнурки, ему сталоплохо от приступа удушья, и перед ним вдруг возникла бабушка, о которой он почти забыл.
Бабушка всегда была его спасительницей и опорой, а он посмел читать ей нравоученияв Донсьере! Злополучная карточка истерзала ему душу, и он понял, что отдал бы всена свете, лишь бы вернуть любимое существо. Но настоящее горе он увидел, когда к немуприехала постаревшая мать: она очень походила на бабушку и читала только её любимые книги.Альбертина появилась в Бальбеке, однако Марсель первое время избегал её. Он стал быватьна «средах» у Вердюренов, чтобы послушать музыку Вентейля. Старый пианист умер, и егозаменил красавец скрипач Шарль Морель. Барон де Шарлю, влюбленный в Мореля, снизошелдо салона Вердюренов, которые поначалу отнеслись к нему свысока, ибо не подозревалио его высоком положении в обществе. Когда же барон заметил, что лучших из их гостейне пустили бы дальше прихожей его брата герцога, доктор Котар сказал «верным», чтогоспожа Вердюрен - женщина обеспеченная, и по сравнению с ней принцессаГермантская - просто голь перекатная. Госпожа Вердюрен затаила злобу на барона, но до Времени терпела его выходки.Марсель начал вновь встречаться с Альбертиной, и ревность вспыхнула с прежнейсилой - ему казалось, что девушка кокетничает и с Морелем, и с Сен-Лу. Однакомысль о Гоморре не приходила ему в голову, пока он не увидел, как Альбертинаи Андре танцуют, прижавшись к друг другу грудью. Правда, Альбертина с негодованиемотвергла саму возможность подобной связи, но Марсель чувствовал, что живет в атмосферераспространившегося порока -так, двоюродная сестра Блока жила с актрисой, шокируя своимскандальным подведением весь Бальбек.Постепенно Марсель пришел к убеждению, что ему следует порвать с возлюбленной. Мамане одобряла этой связи, а Франсуаза, презиравшая Альбертину за бедность, твердила, чтос этой девушкой молодой хозяин не оберется беды. Марсель ждал только повода, но случилосьнепредвиденное; когда он упомянул о своем желании послушать последние веши Вентейля, Альбертина сказала, что хорошо знает дочь композитора и её подругу - этих девушек онасчитает своими «старшими сестрами», ибо многому у них научилась. Потрясенный Марсельсловно увидел наяву давно забытую сцену в Монжувене: воспоминание дремало в нем как грозныймститель - это было возмездие за то, что он не сумел спасти бабушку. Отныне образАльбертииы будет связан для него не с морскими волнами, а с плевком в фотографиюВентейля. Представив возлюбленную в объятиях лесбиянки, он залился слезами бессильнойярости и объявил испуганной матери, что ему необходимо жениться на Альбертине. Когда девушкадала согласие поселиться у него, он поцеловал её столь же целомудренно, как целовал мамув Комбре.Марсель, измученный страстью и ревностью, заточил Альбертину в своей квартире. Когдаревность утихала, он понимал, что больше не любит свою подружку. На его взгляд, она сильноподурнела и в любом случае не могла открыть ему ничего нового. Когда же ревностьвспыхивала вновь, любовь превращалась в муку. Прежде Марселю казалось, что Гоморра находитсяв Бальбеке, но в Париже он убедился, что Гоморра расползлась по всему миру. ОднаждыАльбертина, не открывая глаз, нежно позвала Андре, и все подозрения Марселя ожили. Толькоспящая девушка вызывала у него прежний восторг - он любовался ею, как полотнамиЭльстира, но одновременно терзался тем, что она ускользает в царство снов. Физическаяблизость удовлетворения не приносила, ибо Марсель жаждал обладать душой, которая никакне давалась в руки. В сущности, эта. связь становилась тягост ным бременем: постоянныйнадзор требовал его присутствия, и он не мог осуществить свою давнюю мечту - съездить в Венецию. Но поцелуй Альбертины обладал такой же целительной силой, как маминпоцелуй в Комбре.Марсель был убежден, что девушка постоянно лжет ему - порой даже без повода. Например, онасказала, что виделась с Берготом в тот самый день, когда старый писатель умер. Бергот ужедавно болел, почти не выходил из дома и принимал только самых близких друзей. Однажды емупопалась статья о картине Вермеера «Вид Дельфта» с описанием изумительной желтойстенки. Бергот обожал Вермеера, но эту деталь не помнил. Он поехал на выставку, впилсяглазами в желтое пятно, и тут его настиг первый удар. Старик все же добрался до дивана, а затем сполз на пол - когда его подняли, он был мертв.У особняка Германтов Марсель часто встречал барона де Шарлю и Мореля, которые ходилипить чай к Жюпьену. Скрипач влюбился в племянницу жилетника, и барон поощрял этусвязь - ему казалось, что женатый Морель будет больше зависеть от его щедрот. Желая ввестифаворита в высшее общество, де Шарлю устроил прием у Вердюренов - скрипач должен былиграть септет Вентейля, спасенный от забвения подругой его дочери, которая проделалатитанический труд, разобравшись в закорючках покойного композитора. Марсель слушал септетв немом благоговении: благодаря Вентейлю он открывал для себя неведомые миры - толькоискусство способно на такие прозрения.Де Шарлю вел себя как хозяин, и его знатные гости не обращали никаого внимания на госпожу Вердюрен - лишь королева Неаполитанская обошлась с нейлюбезно из уважения к своему родственнику. Марсель знал, что Вердюрены настроили Мореляпротив барона, но не посмел вмешаться. Произошла безобразная сцена: Морель публично обвинилсвоего покровителя в попытке совратить его, и де Шарлю от изумления застыл в «позеиспуганной нимфы». Впрочем, королева Неаполитанская быстро поставила на место выскочек, посмевших оскорбить одного из Германтов. А Марсель вернулся домой, полный злобык Альбертине: теперь он понимал, почему девушка так просила отпустить еёк Вердюренам - в этом салоне она могла бы без помех встречаться с мадемуазельВентейль и её подругой.Постоянные упреки Марселя привели к тому, что Альбертина трижды отказалась поцеловать егона ночь. Затем она вдруг смягчилась и нежно простилась со своим возлюбленным. Марсельзаснул умиротворенный, ибо принял окончательное решение - завтра же он отправитсяв Венецию и избавится от Альбертины навсегда. Наутро Франсуаза с нескрываемымудовольствием объявила хозяину, что мадемуазель собрала чемоданы и уехала.Человек не знает самого себя. Слова Франсуазы причинили Марселю такую невыносимую боль, чтоон решил вернуть Альбертину любыми средствами. Ему стало известно, что она живет у тетки, в Турени. Он послал ей фальшиво-равнодушное письмо, одновременно попросив Сен-Лувоздействовать на её родных. Альбертина была крайне недовольна грубым вмешательством Робера.
Начался обмен письмами, и Марсель не выдержал первым - послал отчаянную телеграммус мольбой приехать немедленно. Ему тут же принесли телеграмму из Турени: тетка сообщала, что Альбертина погибла, упав с лошади и ударившись о дерево.Мучения Марселя не прекратились: Альбертине надлежало разбиться не только в Турени, но и в его сердце, причем забыть надо было не одну, а бесчисленное множествоАльбертин. Он поехал в Бальбек и поручил метрдотелю Эме выяснить, как вела себяАльбертина, живя у тетки. Худшие его подозрения подтвердились: по словам Эме, Альбертинанеоднократно заводила лесбийские связи. Марсель принялся допрашивать Андре: сначала девушка всеотрицала, но потом призналась, что Альбертина изменяла Марселю и с Морелем, и с нейсамой. Во время очередного свидания с Андре Марсель с радостью почувствовал первые признакивыздоровления. Постепенно память об Альбертине становилась отрывочной и пересталапричинять боль. Этому способствовали и внешние события. Первая статья Марселя была напечатанав «Фигаро». У Германтов он встретил Жильберту Сван - ныне мадемуазельде Форшвиль. После смерти мужа Одетта вышла замуж за своего старого поклонника. Жильбертапревратилась в одну из самых богатых наследниц, и в Сен-Жерменском предместьевдруг заметили, как она хорошо воспитана и какой прелестной женщиной обещает ст

Валентин Луи Жорж Эжен Марсель Пруст

Valentin Louis Georges Eugene Marcel Proust

Марсель Пруст родился в районе Отёй (фр. Auteuil, пригород Парижа; ныне его XVI округ) 10 июля 1871 года в доме двоюродного дяди Луи Вейля, через два месяца после окончания франко-прусской войны. Его отец, Адриан Пруст - выдающийся врач-эпидемиолог и патолог, профессор медицинского факультета, занимался поисками средств предотвращения распространения холеры в Европе и Азии; был советником французского правительства по борьбе с эпидемией; автором многочисленных статей и книг по медицине и гигиене. Мать, Жанна Вейль - дочь еврейского биржевого маклера.

Весной 1880 года, в возрасте 9 лет Пруст испытал первый приступ астмы, с которой боролся на протяжении всей жизни.

В 1882 году Пруст поступил в лицей Кондорсе. Часто отсутствовал. Выпускные экзамены на звание бакалавра он сдал в июле 1889 года, и был особо отмечен за сочинение по французскому. В лицее Пруст познакомился с Жаком Бизе.

В сентябре 1903 умер отец, а в сентябре 1905 горячо его любившая мать. Пруст получает богатое наследство, но тяжёлая форма астмы вынуждает его вести с 1906 года затворнический образ жизни. В годы Первой мировой войны субсидировал содержание публичного дома для гомосексуалов. Около 1907 года он начал работу над основным своим произведением - «В поисках утраченного времени». В ноябре 1913 года вышел первый роман прустовской эпопеи «По направлению к Свану», который был встречен прохладно читателями и критикой, но второй роман писателя «Под сенью девушек в цвету» принёс ему известность и был удостоен Гонкуровской премии за 1919 год.

И нтересно знать, факты из жизни Пруста

“Пленница” – пятый роман эпопеи “В поисках утраченного времени”, вышел уже после смерти Марселя Пруста.

Французский писатель, новеллист и критик, представитель [модернизм]а в литературе. Получил всемирную известность как автор семитомной эпопеи «В поисках утраченного времени», одного из самых значительных произведений мировой литературы XX века.

Пруст – выходец из обеспеченной семьи, гомосексуал и жуткий ипохондрик (пребывание в бредовом состоянии), чтобы бодрствовать по ночам он выпивал большие количества кофе, в дневное время спал, предварительно приняв веронал (барбитал – снотворное). В итоге всего результат был таков – из своих последних пятнадцати лет жизни подавляющую часть суток он провёл на диване, в звукоизолированной комнате. И что интересно. Отец Марселя был врач по профессии, но он так и не смог помочь сыну, наверное, понимал безнадёжность положения (речь о наследственных болезнях), ведь родная тётка Марселя Пруста (тётушка Элиза, также ипохондрик) отказывалась вставать с кровати в течение двадцати лет.

В Венеции был кафе “Флориан”, здесь часто показывался Пруст.

А в ресторане Maxim’s бывали Марсель Пруст, Жан Кокто, Саша Гитри.

В 1999 году, две крупнейшие сети книжных магазинов Франции провели среди своих покупателей опрос, с целью выявления списка из 50 самых лучших произведений XX века, по номером 2 в этом списке фигурировал роман «В поисках утраченного времени», на первом же месте расположился роман «Посторонний» Альбера Камю.

Марсель Пруст был похоронен на кладбище Пер-Лашез.

В доме № 102 на Boulevard Haussmann (Париж) в шестикомнатных апартаментах c 1907 по 1919 год жил Марсель Пруст. Роман «В поисках утраченного времени» был написан в этих стенах. Сейчас эта квартира стал музеем.

Принято считать, что Марсель Пруст явился начинателем нового направления в литературе. Свои произведения он рассматривает как инструмент по изучению конструирования реальности человеческим сознанием во времени, но не линейно, а согласно эмоциональным всплескам памяти. Идеи Пруста во многом совпадают с учением интуитивиста Анри Бергсона, высказанные в книге «Материя и память» (1896 год). Сознание проявляется в двух формах. Одна связана с практической деятельностью человека, формируется общественным воздействием на индивидуума. Она относительна и не позволят проникнуть в подлинную сущность реальности, к которой человека приводит интуиция, проявляющиеся в самых незначительном с точки зрения практического сознания восприятии.

Альбер де Кюзиа организовал в Париже для гомосексуалистов мужской публичный дом «Отель Мариньи». Пруст не только поддерживал его предприимчивость деньгами, но и сам стал завсегдатаем этого дома.

Гранки первого издания романа «По направлению к Свану» с правкой автора на аукционе Кристи были в июле 2000 были проданы за 663 750 фунтов стерлингов (1 008 900 долларов), что является рекордной стоимостью для рукописи французской литературы.

Марсель является один из родоначальников литературного модернизма, соединял в своем творчестве настоящие и минувшие события в единую цельную картину. Изысканный и причудливый мир прустовской прозы воссоздает удивительный и непредсказуемый путь человека в глубины своей внутренней вселенной. Писатель заложил основу нового типа романа – романа “потока сознания”.

В конце жизни, 14 мая 1921 года Марсель Пруст встретился с другим известным писателем, своим ровесником Андре Жидом, который никогда не скрывал свою гомосексуальность, и откровенно беседовал с ним. На следующий день Жид описал эту встречу в своем дневнике, который в конце своей жизни опубликовал. Жид записывает: «Он сказал, что никогда в жизни не любил женщину, разве что духовно, и не знал другой любви, кроме как к мужчине. Я и не предполагал, что Пруст столь исключительно гомосексуален»…

Существует так называемый «опросник Марселя Пруста». Во второй половине XX века на телевидении многих стран мира телеведущие, приглашающие в свои программы известных людей, в конце встреч задавали им вопросы из этого опросника. В России Владимир Познер продолжает эту традицию в программе «Познер».

За роман «Под сенью девушек в цвету» 10 декабря 1919 года Прусту присуждают Гонкуровскую премию.

Марсель Пруст писал лежа.

“В поисках утраченного времени”

Краткое содержание романа

Magnum opus французского писателя-модерниста Марселя Пруста, полуавтобиографический цикл из семи романов. Публиковался во Франции в промежутке между 1913 и 1927 годами.

Повествование романа Пруста «В поисках утраченного времени» ведется от имени героя по имени Марсель. Произведение носит автобиографический рассказ, но автор отрицает отношение книги к его личной истории. Герой находится в состоянии воспоминаний и готовится уйти в мир иной. Он очень болен, но рядом нет близких ему людей. Герой сожалеет о былом времени и тоскует о том, чего не успел совершить в своей жизни и о своем нераскрытом потенциале.

Произведение можно рассматривать как часы песочного типа. Очень хочется повернуть время вспять, но, к сожалению, в мире все построено иначе. Роман имеет психологический характер и несет в себе последнее слово умирающего человека.

Марсель отображает свою прожитую жизнь на основе мелочей, рисуя образы давно знакомых людей. Рассказ ведется от первого лица.

После неудачной женитьбы на женщине из дурного общества Сван бывал в Комбре все реже и реже, однако каждый его приход был мукой для мальчика, ибо прощальный мамин поцелуй приходилось уносить с собой из столовой в спальню. Величайшее событие в жизни Марселя произошло, когда его отослали спать еще раньше, чем всегда. Он не успел попрощаться с мамой и попытался вызвать её запиской, переданной через кухарку Франсуазу, но этот маневр не удался. Решив добиться поцелуя любой ценой, Марсель дождался ухода Свана и вышел в ночной рубашке на лестницу. Это было неслыханным нарушением заведенного порядка, однако отец, которого раздражали “сантименты”, внезапно понял состояние сына. Мама провела в комнате рыдающего Марселя всю ночь. Когда мальчик немного успокоился, она стала читать ему роман Жорж Санд, любовно выбранный для внука бабушкой. Эта победа оказалась горькой: мама словно бы отреклась от своей благотворной твердости.

На протяжении долгого времени Марсель, просыпаясь по ночам, вспоминал прошлое отрывочно: он видел только декорацию своего ухода спать – лестницу, по которой так тяжко было подниматься, и спальню со стеклянной дверью в коридорчик, откуда появлялась мама. В сущности, весь остальной Комбре умер для него, ибо как ни усиливается желание воскресить прошлое, оно всегда ускользает. Но когда Марсель ощутил вкус размоченного в липовом чае бисквита, из чашки вдруг выплыли цветы в саду, боярышник в парке Свана, кувшинки Вивоны, добрые жители Комбре и колокольня церкви Святого Илария.

Этим бисквитом угощала Марселя тетя Леония в те времена, когда семья проводила пасхальные и летние каникулы в Комбре. Тетушка внушила себе, что неизлечимо больна: после смерти мужа она не поднималась с постели, стоявшей у окна. Любимым её занятием было следить за прохожими и обсуждать события местной жизни с кухаркой Франсуазой – женщиной добрейшей души, которая вместе с тем умела хладнокровно свернуть шею цыпленку и выжить из дома неугодную ей посудомойку.

Марсель обожал летние прогулки по окрестностям Комбре. У семьи было два излюбленных маршрута: один назывался “направлением к Мезеглизу” (или “к Свану”, поскольку дорога проходила мимо его имения), а второй – “направлением Германтов”, потомков прославленной Женевьевы Брабантской. Детские впечатления остались в душе навсегда: много раз Марсель убеждался, что по-настоящему его радуют лишь те люди и те предметы, с которыми он столкнулся в Комбре. Направление к Мезеглизу с его сиренью, боярышником и васильками, направление в Германт с рекой, кувшинками и лютиками создали вечный образ страны сказочного блаженства. Несомненно, это послужило причиной многих ошибок и разочарований: порой Марсель мечтал увидеться с кем-нибудь только потому, что этот человек напоминал ему цветущий куст боярышника в парке Свана.

Вся дальнейшая жизнь Марселя была связана с тем, что он узнал или увидел в Комбре. Общение с инженером Легранденом дало мальчику первое понятие о снобизме: этот приятный, любезный человек не желал здороваться с родными Марселя на людях, поскольку породнился с аристократами. Учитель музыки Вентейль перестал бывать в доме, чтобы не встречаться со Сваном, которого презирал за женитьбу на кокотке. Вентейль не чаял души в своей единственной дочери. Когда к этой несколько мужеподобной на вид девушке приехала подруга, в Комбре открыто заговорили об их странных отношениях. Вентейль несказанно страдал – возможно, дурная репутация дочери до срока свела его в могилу. Осенью того года, когда наконец умерла тетя Леония, Марсель стал свидетелем отвратительной сцены в Монжувене: подруга мадемуазель Венгейль плюнула в фотографию покойного музыканта. Год ознаменовался еще одним важным событием: Франсуаза, поначалу рассерженная “бездушием” родных Марселя, согласилась перейти к ним на службу.

Из всех школьных товарищей Марсель отдавал предпочтение Блоку, которого в доме принимали радушно, невзирая на явную претенциозность манер. Правда, дедушка посмеивался над симпатией внука к евреям. Блок рекомендовал Марселю прочесть Бергота, и этот писатель произвел на мальчика такое впечатление, что его заветной мечтой стало познакомиться с ним. Когда Сван сообщил, что Бергот дружен с его дочерью, у Марселя замерло сердце – только необыкновенная девочка могла заслужить подобное счастье. При первой встрече в тансонвильском парке Жильберта посмотрела на Марселя невидящим взглядом – очевидно, это было совершенно недоступное создание. Родные же мальчика обратили внимание лишь на то, что госпожа Сван в отсутствие мужа бесстыдно принимает барона де Шарлю.

Но величайшее потрясение испытал Марсель в комбрейской церкви в тот день, когда герцогиня Германтская соизволила посетить богослужение. Внешне эта дама с большим носом и голубыми глазами почти не отличалась от других женщин, но её окружал мифический ореол – перед Марселем предстала одна из легендарных Германтов. Страстно влюбившись в герцогиню, мальчик размышлял о том, как завоевать её благосклонность. Именно тогда и родились мечты о литературном поприще.

Лишь спустя много лет после своего расставания с Комбре Марсель узнал про любовь Свана. Одетта де Креси была единственной женщиной в салоне Вердюренов, куда принимались только “верные” – те, кто считал доктора Котара светочем премудрости и восторгался игрой пианиста, которому в данный момент оказывала покровительство госпожа Вердюрен. Художника по прозвищу “маэстро Биш” полагалось жалеть за грубый и вульгарный стиль письма. Сван считался завзятым сердцеедом, но Одетта была совсем не в его вкусе. Однако ему приятно было думать, что она влюблена в него. Одетта ввела его в “кланчик” Вердюренов, и постепенно он привык видеть её каждый день. Однажды ему почудилось в ней сходство с картиной Боттичелли, а при звуках сонаты Вентейля вспыхнула настоящая страсть. Забросив свои прежние занятия (в частности, эссе о Вермеере), Сван перестал бывать в свете – теперь все его мысли поглощала Одетта. Первая близость наступила после того, как он поправил орхидею на её корсаже – с этого момента у них появилось выражение “орхидеиться”. Камертоном их любви стала дивная музыкальная фраза Вентейля, которая, по мнению Свана, никак не могла принадлежать “старому дураку” из Комбре. Вскоре Сван начал безумно ревновать Одетту. Влюбленный в нее граф де Форшвиль упомянул об аристократических знакомствах Свана, и это переполнило чашу терпения госпожи Вердюрен, всегда подозревавшей, что Сван готов “дернуть” из её салона. После своей “опалы” Сван лишился возможности видеться с Одеттой у Вердюренов. Он ревновал её ко всем мужчинам и успокаивался лишь тогда, когда она находилась в обществе барона де Шарлю. Услышав вновь сонату Вентейля, Сван с трудом сдержал крик боли: не вернуть уже того прекрасного времени, когда Одетта безумно его любила. Наваждение проходило постепенно. Прекрасное лицо маркизы де Говожо, урожденной Легранден, напомнило Свану о спасительном Комбре, и он вдруг увидел Одетту такой, как она есть – не похожей на картину Боттичелли. Как могло случиться, что он убил несколько лет жизни на женщину, которая ему, в сущности, даже и не нравилась?

Марсель никогда не поехал бы в Бальбек, если бы Сван не расхвалил ему тамошнюю церковь в “персидском” стиле. А в Париже Сван стал для мальчика “отцом Жильберты”. Франсуаза водила своего питомца гулять на Елисейские поля, где играла девичья “стайка” во главе с Жильбертой. Марселя приняли в компанию, и он полюбил Жильберту еще сильнее. Его восхищала красота госпожи Сван, а ходившие о ней толки пробуждали любопытство. Когда-то эту женщину звали Одетта де Креси.

А форизмы и цитаты

Единственный истинный способ открыть мир, единственный фонтан Вечной Юности состоит не в том, чтобы посетить неведомые страны, а в том, чтобы заполучить другие глаза, смотреть на мир глазами другого человека, сотен других людей, увидеть сотни миров, которые видят эти люди, увидеть миры, заключенные в этих людях.

Счастье благотворно для тела, но только горе развивает способности духа.

Знать – не всегда значит помешать.

Самое нежное общение в мире бывает меж теми, кто не заинтересован в общении.

Архивы Марселя Пруста проданы во Франции с аукциона за $1,24 млн.

Для писателя, как и для художника, стиль является вопросом видения, а не техники.

Интеллектуальный уровень салона и его внешний блеск находятся по отношению друг к другу скорее в обратной, чем в прямой зависимости.

Мы не особенно придирчивы и справедливы к тому, что нас не волнует.

Обманутый муж всюду видит обманутых мужей.

Он так долго об этом размышлял, что уже начал это проповедовать.

Сильная мысль передает частицу своей силы противнику.

Каждый человек требователен и рассудителен лишь в том случае, если он обсуждает волнующее его самого.

Желая забыть человека, мы находимся в том состоянии, когда наша память делает все наперекор данному желанию.

Хотеть не думать о ней – это уже означало все еще о ней думать.

Как человек с высоко развитым интеллектом, он не мог говорить вкратце о том, что не требовало долгих речей.

Только с помощью искусства мы можем покинуть самих себя, узнать, как другой видит вселенную.

В жизни встречается очень немного легких успехов и окончательных неудач.

Этим бисквитом угощала Марселя тетя Леония в те времена, когда семья проводила пасхальные и летние каникулы в Комбре. Тетушка внушила себе, что неизлечимо больна: после смерти мужа она не поднималась с постели, стоявшей у окна. Любимым ее занятием было следить за прохожими и обсуждать события местной жизни с кухаркой Франсуазой - женщиной добрейшей души, которая вместе с тем умела хладнокровно свернуть шею цыпленку и выжить из дома неугодную ей посудомойку.

Марсель обожал летние прогулки по окрестностям Комбре. У семьи было два излюбленных маршрута: один назывался «направлением к Мезеглизу» (или «к Свану», поскольку дорога проходила мимо его имения), а второй - «направлением Германтов», потомков прославленной Женевьевы Брабантской. Детские впечатления остались в душе навсегда: много раз Марсель убеждался, что по-настоящему его радуют лишь те люди и те предметы, с которыми он столкнулся в Комбре. Направление к Мезеглизу с его сиренью, боярышником и васильками, направление в Германт с рекой, кувшинками и лютиками создали вечный образ страны сказочного блаженства. Несомненно, это послужило причиной многих ошибок и разочарований: порой Марсель мечтал увидеться с кем-нибудь только потому, что этот человек напоминал ему цветущий куст боярышника в парке Свана.

Вся дальнейшая жизнь Марселя была связана с тем, что он узнал или увидел в Комбре. Общение с инженером Легранденом дало мальчику первое понятие о снобизме: этот приятный, любезный человек не желал здороваться с родными Марселя на людях, поскольку породнился с аристократами. Учитель музыки Вентейль перестал бывать в доме, чтобы не встречаться со Сваном, которого презирал за женитьбу на кокотке. Вентейль не чаял души в своей единственной дочери. Когда к этой несколько мужеподобной на вид девушке приехала подруга, в Комбре открыто заговорили об их странных отношениях. Вентейль несказанно страдал - возможно, дурная репутация дочери до срока свела его в могилу. Осенью того года, когда наконец умерла тетя Леония, Марсель стал свидетелем отвратительной сцены в Монжувене: подруга мадемуазель Венгейль плюнула в фотографию покойного музыканта. Год ознаменовался еще одним важным событием:

Франсуаза, поначалу рассерженная «бездушием» родных Марселя, согласилась перейти к ним на службу.

Из всех школьных товарищей Марсель отдавал предпочтение Блоку, которого в доме принимали радушно, невзирая на явную претенциозность манер. Правда, дедушка посмеивался над симпатией внука к евреям. Блок рекомендовал Марселю прочесть Бергота, и этот писатель произвел на мальчика такое впечатление, что его заветной мечтой стало познакомиться с ним. Когда Сван сообщил, что Бергот дружен с его дочерью, у Марселя замерло сердце - только необыкновенная девочка могла заслужить подобное счастье. При первой встрече в тансонвильском парке Жильберта посмотрела на Марселя невидящим взглядом - очевидно, это было совершенно недоступное создание. Родные же мальчика обратили внимание лишь на то, что госпожа Сван в отсутствие мужа бесстыдно принимает барона де Шарлю.

Но величайшее потрясение испытал Марсель в комбрейской церкви в тот день, когда герцогиня Германтская соизволила посетить богослужение. Внешне эта дама с большим носом и голубыми глазами почти не отличалась от других женщин, но ее окружал мифический ореол - перед Марселем предстала одна из легендарных Германтов. Страстно влюбившись в герцогиню, мальчик размышлял о том, как завоевать ее благосклонность. Именно тогда и родились мечты о литературном поприще.

Лишь спустя много лет после своего расставания с Комбре Марсель узнал про любовь Свана. Одетта де Креси была единственной женщиной в салоне Вердюренов, куда принимались только «верные» - те, кто считал доктора Котара светочем премудрости и восторгался игрой пианиста, которому в данный момент оказывала покровительство госпожа Вердюрен. Художника по прозвищу «маэстро Биш» полагалось жалеть за грубый и вульгарный стиль письма. Сван считался завзятым сердцеедом, но Одетта была совсем не в его вкусе. Однако ему приятно было думать, что она влюблена в него. Одетта ввела его в «кланчик» Вердюренов, и постепенно он привык видеть ее каждый день. Однажды ему почудилось в ней сходство с картиной Боттичелли, а при звуках сонаты Вентейля вспыхнула настоящая страсть. Забросив свои прежние занятия (в частности, эссе о Вермеере), Сван перестал бывать в свете - теперь все его мысли поглощала Одетта. Первая близость наступила после того, как он поправил орхидею на ее корсаже - с этого момента у них появилось выражение «орхидеиться». Камертоном их любви стала дивная музыкальная фраза Вентейля, которая, по мнению Свана, никак не могла принадлежать «старому дураку» из Комбре. Вскоре Сван начал безумно ревновать Одетту. Влюбленный в нее граф де Форшвиль упомянул об аристократических знакомствах Свана, и это переполнило чашу терпения госпожи Вердюрен, всегда подозревавшей, что Сван готов «дернуть» из ее салона. После своей «опалы» Сван лишился возможности видеться с Одеттой у Вердюренов. Он ревновал ее ко всем мужчинам и успокаивался лишь тогда, когда она находилась в обществе барона де Шарлю. Услышав вновь сонату Вентейля, Сван с трудом сдержал крик боли: не вернуть уже того прекрасного времени, когда Одетта безумно его любила. Наваждение проходило постепенно. Прекрасное лицо маркизы де Говожо, урожденной Легранден, напомнило Свану о спасительном Комбре, и он вдруг увидел Одетту такой, как она есть - не похожей на картину Боттичелли. Как могло случиться, что он убил несколько лет жизни на женщину, которая ему, в сущности, даже и не нравилась?

Марсель никогда не поехал бы в Бальбек, если бы Сван не расхвалил ему тамошнюю церковь в «персидском» стиле. А в Париже Сван стал для мальчика «отцом Жильберты». Франсуаза водила своего питомца гулять на Елисейские поля, где играла девичья «стайка» во главе с Жильбертой. Марселя приняли в компанию, и он полюбил Жильберту еще сильнее. Его восхищала красота госпожи Сван, а ходившие о ней толки пробуждали любопытство. Когда-то эту женщину звали Одетта де Креси.