Биография григорьева аполлона александровича. Григорьев аполлон александрович

Аполлон Григорьев … Поэт, не признанный при жизни. Единственная книга стихотворений вышла в 1846 году ничтожно малым, даже по тем временам, тиражом в 50 экземпляров. Театральный и литературный критик, создавший оригинальную эстетическую систему, но на статьи которого не принято было ссылаться, – зачем смущать умы читателей какой-то «органической» критикой?

Автор исповедальных, до боли искренних повестей и рассказов, художественных очерков и воспоминаний о детстве, московском быте, литературных нравах. Последний романтик и идеалист 40-х годов. Гамлет из Замоскворечья…

Цыганская венгерка

И над короткой жизнью, изломанной судьбой и трагической любовью, литературными дружбами и враждой, загулами и безденежьем – над всем этим, поверх барьеров, «мятежная дрожь» «Цыганской венгерки», разрывающий душу гитарный стон:

Басан, басан, басана, Басаната, басаната, Ты другому отдана Без возврата, без возврата…

«Цыганская венгерка» – знак жизни, судьбы, поэзии Аполлона Григорьева…

Фатальность и безысходность унижали повседневное существование, рок продолжал преследовать после смерти. Журналы с принципами и парадоксами органической критики покроются архивной пылью. Стихи забудут. Наступит бесстиховое время. До начала нового столетия Россия переживет две революционные ситуации, беспощадный террор «Народной воли», ответную волну политических репрессий, к которым будет приковано внимание всего западного мира, и «хождение в народ» интеллигенции, закончившееся полным провалом «ходоков».

Внимание нового русского читателя привлечет социально-психологическая проза Достоевского и Толстого, язвительная критика Салтыкова-Щедрина и вспыхнувшая с новой силой после смерти императора Николая журнальная война. Но в то же время «Цыганская венгерка» и «О, говори хоть ты со мной…» будут осознаваться как песни народные, безымянные, и порой даже исполнителям было неведомо, что слова, которые так волновали их слушателей, принадлежат Аполлону Григорьеву.

Эпоха

Обозначим ее рубежи: 1825–1855.

Когда на Сенатскую площадь вышли декабристы, Григорьеву было всего лишь три года. Когда Николай I отошел в мир иной, Григорьев был уже весьма заметной фигурой в отечественной словесности.

Юность Аполлона Григорьева, его духовное взросление придется на первые годы николаевского правления. Но «жизнь живет протестом», который в разные эпохи по-разному проявляется. Характер протеста зависит не только от общественных условий, но и от душевного склада личности.

Для Григорьева быть личностью означало быть романтиком, а не отчаянным радикалом. Лермонтов убит на дуэли. Полежаев разжалован в солдаты. Чаадаев записан в сумасшедшие. «Мой друг, Отчизне посвятим…» В 40-е годы начинает свою литературную судьбу Аполлон Григорьев.

Вечный скиталец

Он бежал трижды – из Москвы в Петербург от «нестерпимости семейного догматизма», от болезненной и деспотичной маменьки, державшей его, уже взрослого человека, на привязи, от «родовых вспышек» отца, в общем-то, доброго и благодушного человека. Ему стало несносно жить ребенком в 22 года. Надоело быть Полошенькой – пора было становиться Аполлоном.

Второй раз – из России в Италию, в 1857 году. Не от преследований правительства – преследовали его только кредиторы, а от наконец-то шедшего ему в руки «Москвитянина», от власти, по словам Блока, «побольше власти Белинского». Московский кружок, группировавшийся вокруг журнала, распадался. Погодин был адски скуп и вмешивался в работу «молодой редакции». Григорьев, не веривший в возрождение увядающего журнала, соглашается ехать за границу в качестве домашнего учителя и воспитателя 15-летнего князя Трубецкого.

Третий – из столицы в Оренбург, в 1861 году, с «устюжской» барышней М.Ф.Дубровской. От петербургской жизни – в провинциальную глушь, от выматывающей душу журнальной работы – в кадетский корпус, преподавать. Бежит в надежде на лучшее будущее, но роль спасителя «падшей женщины» ему не по плечу – у барышни оказались собственные представления о хорошей жизни, с григорьевскими явно не совпадавшие. И в Оренбурге счастья он не нашел.

С легкостью необыкновенной съезжал с квартиры на квартиру, менял города, женщин, журналы.

Но во всех своих метаниях не изменял себе.

В 60-х годах в журналах братьев Достоевских «Время» и «Эпоха» начнет печатать воспоминания, которые назовет «Мои литературные и нравственные скитальчества». Литературные и нравственные…

Скитания в жизни оборачивались скитальчеством в литературе, или наоборот – кто знает…

Вечный скиталец страстно и безнадежно любил двух женщин.

До самозабвения – Антонину Корш. До самоуничижения – Леониду Визард. И ту, и другую – без взаимности.

Дочь известного московского врача Корша предпочла добропорядочного Кавелина – в будущем либерального юриста и публициста. Дочь сослуживца по Московскому воспитательному дому выбрала в мужья благопристойного Владыкина – начинающего драматурга и актера.

Антонине готов был отдать «всю жизнь, всю душу, все назначение» – вручить судьбу свою.

Ради Леониды готов был бросить все: загулы, цыган, неприкаянность, бездомность – «из бродяги-бессемейника, кочевника обратиться в почтенного и, может быть (чего не может быть?), в «нравственного мещанина». Но...

Любил Антонину Корш – женился на ее сестре Лидии. Брак был неудачным и вскоре распался.

Боготворил Леониду Визард – второй раз женился на номерной проститутке Марии Дубровской. И этот гражданский брак оказался недолговечным.

Чувством неразделенной трагической любви к Корш пронизаны такие стихи, как «Над тобой мне тайная сила дана…», «К Лавинии», «О, сжалься надо мною», ставшие вехами в его поэтической судьбе.

Визард отечественная поэзия обязана циклом «Борьба», в который вошли, по определению Блока, «такие единственные в своем роде перлы русской лирики», как «О, говори хоть ты со мной, подруга семиструнная…» и «Цыганская венгерка».

Вовсе не поэт

В начале 30-х годов отец покупает дом в Замоскворечье на Малой Полянке, неподалеку от Церкви Спаса в Наливках. В этом доме пройдут детство и юность. Детство – под знаком суеверий и преданий о таинственных животных и кладах, зарытых в лесу, мертвецах и колдунах, пропитавших атмосферу старого деревянного дома. Юность освящена знакомством, а затем и тесной дружбой с Афанасием Фетом , переросшей в родство душ.

Фет познакомился с Григорьевым в университете, вскоре был представлен родителям и по взаимному согласию переехал в стариковский дом, где студентам выделили комнаты на антресолях.

Страсть к стихотворчеству испытывали оба и при встречах передавали друг другу написанные по ночам стихи. Поэзия окрашивала «тоскливую пустоту жизни». Чуткость к ней у Аполлона была развита необыкновенно. Зависти к чужому, большему таланту никогда не испытывал. Стихи друга ревностно собирал и тщательно переписывал в кожаную тетрадь.

Читали много и быстро, и не только по-русски. Юный Аполлон великолепно владел французским и подолгу не расставался с Ламартином и Гюго. У Фета были другие кумиры – Шиллер и Гете. И Григорьев засел за немецкий, убежденный Фетом, что без знания оного серьезное образование невозможно.

Он ведет лихорадочное существование, нервы напряжены до предела, от «самого отчаянного атеизма» он бросается в «крайний аскетизм», неистово молится перед образами. Ищет выхода в масонстве, даже поговаривает о своем вступлении в ложу… и продолжает писать стихи. В «Москвитянине» появляются «Доброй ночи», «О, сжалься надо мной!», «Нет, никогда печальной тайны…»

Решено – он посвятит себя только поэзии. Но если рубить, то все узлы. Замоскворецкий быт опротивел и давно был в тягость. Опека стариков-родителей унижала. Любовные неудачи преследовали его. Однако «неодолимая жажда жизни» овладевает юношей. Он подводит под прошлым черту и объявляет Фету, что уезжает в Петербург и просит «с возможной мягкостью» передать старикам о случившемся.

Он начинает печататься в журналах Северной столицы, а в 1846 году издает книгу «Стихотворения Аполлона Григорьева», состоявшую из двух разделов – «Гимнов» – переводов масонских песен и «Разных стихотворений», напечатанных в хронологическом порядке.

Белинский, замечавший все, что появлялось нового в российской словесности, заметил и стихи никому неведомого автора, но поэта в нем проглядел: «…книжка стихотворений г. Григорьева более опечалила нас, нежели порадовала. Мы прочли ее больше, чем с принуждением, – почти со скукою. Дело в том, что из нее мы окончательно убедились, что он не поэт, вовсе не поэт. В его стихотворениях прорываются проблески поэзии, но поэзии ума, негодования. Видишь в них ум и чувство, но не видишь фантазии, творчества, даже стиха». Но он не был бы все же выдающимся критиком, если бы за стихами Григорьева не увидел личности. И первым отметил то, что впоследствии повторяли все пишущие о Григорьеве: он «почти неизменный герой своих стихотворений».

Стихи Аполлона Григорьева – дневник души поэта, которому неуютно в этом мире. Это история внутренней, готовой сорваться на последней прощальной ноте жизни с ее взлетами и падениями, стремлением к возвышенному идеалу, почти что к вечности и невозможностью обрести этот идеал в действительности. В них было «безумное счастье страданья», что Белинский счел «романтической искаженностью чувства и смысла».

Отношения между любящими в этих стихах – всегда борьба двух личностей, эгоистичных, надломленных, страдающих и не умеющих понять друг друга:

Вы рождены меня терзать – И речью ласково-холодной, И принужденностью свободной, И тем, что трудно вас понять, И тем, что жребий проклинать Я поневоле должен с вами… В это же время поэт создает несколько стихотворений сильного гражданского звучания, о которых наш пессимистически настроенный критик, видимо, не знал. Это «Когда колокола торжественно звучат…», «Нет, не рожден я биться лбом…», «Прощание с Петербургом». Некоторые из них без ведома автора Герцен напечатал в своей бесцензурной «Полярной звезде» в Лондоне. Прощай, холодный и бесстрастный Великолепный град рабов, Казарм, борделей и дворцов, С твоею ночью гнойно-ясной. С твоей холодностью ужасной К ударам палок и кнутов, С твоею подлой царской службой, С твоей чиновнической… Которой славны, например, И Калайдович, и Лакьер, С твоей претензией – с Европой Идти и в уровень стоять… Будь проклят ты!..

«Москвитянин» и Достоевские

В «Кратком послужном списке», составленном Григорьевым за три недели до смерти, он укажет: «В 1847 году… за первый свой честный труд… я был обруган Белинским хуже всякого шарлатана. Я уехал в Москву – и там нес азарт в «Городском листке» – но опять-таки свой азарт – был руган».

Так и поведется: будут всегда ругать за свое, а не за чужое, потому что чужого – нет. В Москве произошло два события: женитьба на Лидии Корш, внесшая некоторую успокоенность в его вечно необустроенную жизнь, и знакомство с Александром Островским, повлиявшее на его дальнейшую литературную судьбу.

Он сближается с «молодой редакцией» журнала «Москвитянин», в которую кроме именитого уже Островского входили Борис Алмазов, Евгений Эдельсон, Тертий Филиппов. К тому времени журнал, придерживавшийся консервативной, не созвучной духу времени проофициальной линии, хирел и терял читателя. Прижимистый издатель Погодин с помощью «молодой редакции» прежде всего желал поправить финансовые дела своего детища. И действительно, благодаря молодым «Москвитянин» ожил. Аполлон Григорьев стал одним из самых активнейших сотрудников журнала. Он пишет критические статьи – одну за одной (за пять лет опубликовал около ста работ), изредка печатает стихи и переводы. Это была вторая молодость поэта, пора «восстановления в душе… обновленной веры в грунт, в почву, в народ».

Но роман с «Москвитяниным» длился недолго. Кружок распался, идейный мир оказался невозможен, бывшие друзья разошлись по разным дорогам. И Григорьеву ничего не оставалось делать, как примкнуть к «почвенникам» братьям Достоевским. Но, несмотря на идейную близость, и здесь произошел срыв. Федор Михайлович хотел видеть в своем новом талантливом сотруднике прежде всего публициста, а Григорьева именно это и не устраивало. «Я критик, а не публицист», – внушал он редактору.

К цыганам

В начале пятидесятых он влюбляется в Леониду Визард. Со стороны Визард взаимности не было, поэтому чувство поэта было трагическим: для романтика отказ оборачивался не жизненной драмой, а крушением всего и вся. И временами ему казалось, что рушится сама вселенная.

От пушкинских «Цыган» тропка пролегла к «Цыганской венгерке», «широкой и хватающей за душу, стонущей, поющей и горько-юмористической», по признанию самого поэта. Он нашел свою щемяще-искреннюю ноту: чувство неразделенной любви поэт возвел в трагизм существования.

За разрывом с Леонидой последовал разрыв с «Москвитяниным» и Островским, подавшим руку «тушинцам» (под «тушинцами» Григорьев подразумевал революционно-демократический круг литераторов). Он вступил в полосу разрывов.

Русская тоска

Все чаще и чаще мучила неопределенная хандра – не аристократический английский сплин, не бюргерский «зензухт», а убийственная русская тоска, от которой ищут забвения в вине или таборе, бегут за границу или кладут голову на плаху.

Он выбрал заграницу и уехал во Флоренцию. Воспитателем юного князя Трубецкого. После все нарастающих конфликтов с матерью своего подопечного занятия с ним прекратил, мигом собрался и вернулся в Россию.

Местом жительства выбрал Оренбург. И там остался верен себе – не подчиняться никакому диктату ни от кого бы то ни было. В кадетском корпусе вышел приказ, чтобы учителя говели вместе с учащимися на четвертой неделе Великого поста. Григорьев прочитал, но вместо того чтобы расписаться, начертал:

Хоть много я грехов имею, В них каюсь, их стыжусь, – По приказанью не говею, По барабану не молюсь.

…В долговое отделение «Тарасовки» его упрятали кредиторы.

Из тюрьмы выкупила генеральша Бибикова, желавшая издать его сочинения. В заточении он составит «Краткий послужной список на память моим старым и новым друзьям». Последние стихи посвятит Леониде Визард.

Русский Гамлет, «растерзанный противоречиями между своим Я и окружающею действительностью». Романтик 40-х годов, отвергнутый другой эпохой. Один из самых личностных поэтов ХIХ века… Аполлон Григорьев.

ГРИГОРЬЕВ, АПОЛЛОН АЛЕКСАНДРОВИЧ (1822–1864), русский поэт, литературный и театральный критик, переводчик, мемуарист.

Родился 20 июля (1 августа) 1822 в Москве. Дед Григорьева, крестьянин, приехал в Москву из глухой провинции на заработки и за усердный труд на различных чиновничьих должностях получил дворянство. Отец вопреки родительской воле женился на дочери крепостного кучера. Скандальный брак состоялся спустя год после рождения Аполлона, поэтому ребенок считался незаконнорожденным. Только в 1850, дослужившись до чина титулярного советника, Григорьев получил личное дворянство, «восстановив» таким образом благородное звание, с таким трудом доставшееся деду.

Прекрасное домашнее образование позволило будущему поэту, минуя гимназию, поступить на юридический факультет Московского университета, в котором в то время читали лекции Т.Н.Грановский , М.П.Погодин , С.П.Шевырев и др. Вместе с сокурсниками А.А.Фетом и Я.П.Полонским Григорьев создал литературный кружок, где молодые поэты читали друг другу свои произведения. Григорьев окончил университет в 1842 со званием первого кандидата и был оставлен работать вначале в библиотеке, потом секретарем Совета. Но канцелярская работа ему не давалась – он забывал регистрировать выдачу книг, неаккуратно вел протоколы Совета.

Печатался А.Григорьев с 1843. В это время (1843–1845) писал особенно много, безответно влюбившись в А.Ф.Корш. Любовной драмой объясняются и темы лирики поэта – роковая страсть, необузданность и стихийность чувств, любовь-борьба. Характерно для этого периода стихотворение Комета , в котором хаос любовных переживаний сравнивается с космическими процессами. Об этих чувствах повествует и первое прозаическое произведение Григорьева в форме дневника Листки из рукописи скитающегося софиста (1844, опубл. 1917).

Душевно опустошенный после первого любовного разочарования, отягощенный долгами, в стремлении начать новую жизнь Григорьев тайно бежал в Петербург, где у него не было ни близких, ни знакомых. С 1844 по 1845 служил в Управе благочиния и в Сенате, затем оставил и эту службу, движимый желанием заниматься исключительно литературным трудом. В это время он писал и стихи, и драмы, и прозу, и критику – литературную и театральную. В 1844–1846 сотрудничал в журнале «Репертуар и Пантеон», в котором произошло его становление как профессионального литератора. Кроме рецензий на спектакли, циклов критических статей на театральную тему, опубликовал многочисленные стихи, стихотворную драму Два эгоизма (1845), трилогию Человек будущего , Мое знакомство с Виталиным , Офелия. Одно из воспоминаний Виталина (1845–1846), много переводил (Антигона Софокла, 1846, Школа мужей Мольера, 1846 и др. произведения).

Широкая натура Григорьева вкупе с романтическим настроем молодости заставляла поэта метаться из одной крайности в другую, менять убеждения, почти исступленно выискивая новые привязанности и идеалы. Разочаровавшись в Петербурге, в 1847 возвратился в Москву, где сотрудничал в газете «Московский городской листок». Самыми заметными работами этого периода явились четыре статьи Гоголь и его последняя книга (10–19 марта 1847), в которых Григорьев, высоко оценивая значение Выбранных мест из переписки с друзьями , размышлял об утрате современным обществом «пуритански строгого, стоического духа».

В этом же году Григорьев женился на сестре А.Ф.Корш. Но брак вскоре был расторгнут из-за легкомысленного поведения жены, и вновь Григорьев попал в полосу разочарований и душевных мук. В это время он создал поэтический цикл Дневник любви и молитвы (полностью опубл. 1979) – стихи о безответной любви к прекрасной незнакомке.

В 1848–1857 Григорьев преподавал законоведение в разных учебных заведениях, не оставляя творчества и сотрудничества с журналами. В 1850 вошел в круг журнала «Москвитянин» и вместе с А.Н.Островским организовал «молодую редакцию», являвшуюся, по сути, отделом критики журнала. С этого времени Григорьев стал ведущим российским театральным критиком, проповедующим реализм и естественность в драматургии и актерской игре.

После закрытия в 1856 «Москвитянина» Григорьева приглашали работать в другие журналы – в «Русскую беседу», «Современник», – но он ставил условием руководство отделом критики. Переговоры о сотрудничестве заканчивались только публикациями его статей, поэм и переводов.

В 1852–1857 Григорьев пережил очередную безответную любовь – к Л.Я.Визард. В стихотворный цикл этого периода Борьба (1857) вошли самые известные стихотворения поэта О, говори хоть ты со мной... и Цыганская венгерка («Две гитары, зазвенев...»), которые А.А.Блок назвал «перлами русской лирики».

В качестве воспитателя и домашнего учителя юного князя И.Ю.Трубецкого Григорьев уехал в Европу (Франция, Италия), в 1857–1858 жил в Париже и Флоренции, посещал музеи. По возвращении из-за границы продолжил активно печататься во многих изданиях, наиболее тесно сотрудничая с 1861 с журналами «Время» и «Эпоха», возглавляемыми Ф.М. и М.М.Достоевскими. По совету М.Достоевского написал мемуары о развитии своего поколения Мои литературные и нравственные скитальчества («Время», 1862, и «Эпоха», 1864), в которых чувствовался отклик на Былое и думы Герцена.

Философско-эстетические воззрения Григорьева формировались под влиянием эстетики романтизма (Карлейля, Шеллинга, Эмерсона) и славянофильства (прежде всего Хомякова). Генетическая связь общественных взглядов «почвенника» Григорьева с учением «старших» славянофилов – признание определяющего значения национально-патриархального и религиозного начал в народной жизни – сочеталось в его творчестве с существенной корректировкой этого учения, критикой абсолютизации славянофилами «общинного начала» («мысль об уничтожении личности общностью в нашей русской душе... слабая сторона славянофильства»), «пуританских» суждений о русской литературе и невнимания к новым жизненным силам русского общества («бытию... великорусской промышленной России»). Григорьев отстаивал также идею единства русского народа до- и послепетровского периодов. По мнению Григорьева, и для славянофильства и для западничества характерно отвлеченное теоретизирование, схематическое ограничение исторической жизни («кладут жизнь на Прокрустово ложе»). Однако общинный идеал славянофилов, при всей своей «книжности», все же, согласно Григорьеву, несравненно богаче положительным содержанием, чем программа западничества, идеал которого – единообразие («казарменность», «мундирное человечество»).

Наиболее полно миросозерцание Григорьева представлено в созданной им теории «органической критики». Понятие «органической критики» соответствует признанию «органичности» самого искусства, в произведениях которого находят синтетическое воплощение «органические начала жизни». Искусство не отражает жизнь в смысле ее копирования, а само есть часть жизненного процесса, его «идеальное выражение». Апология искусства в шеллингианско-романтическом ключе как «вечного органона» философской мысли служит у Григорьева основой понимания и высокой оценки реалистической традиции русской и мировой литературы. Григорьев определяет высшую форму реалистической художественной деятельности как гармоническое единство бессознательного творчества (процесс художественной типизации) и «идеального миросозерцания» (целостного духовного, органического восприятия художником действительности). «Правда жизни», включающая в интерпретации Григорьева и собственно эстетическое и нравственное в искусстве, наиболее полно, по его мнению, была воплощена русскими писателями: Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем, Аксаковым, Островским. Доказывая бессодержательность концепции «чистого искусства», Григорьев в то же время признавал самодостаточность художественного творчества, «в себе самом носящего свое неотъемлемое право и оправдание», и видел «народность» искусства в способности воплощать в образы и идеалы «великие истины и тайны» народной жизни, которые, составляя ее сущность, действуют стихийно и неосознанно. Упрекал революционно-демократическую критику в эстетическом и нравственном релятивизме, проводимом к тому же непоследовательно, так как отрицание «вечных жизненных идеалов» сочеталось в ней с абсолютизацией положений современных (т.н. «передовых» и «прогрессивных») теорий. В развитии Григорьевым славянофильского «органицизма» в понимании истории проявились черты, определившие связь его философских взглядов с последующими теориями циклов (Данилевский, Леонтьев). Это относится к критике Григорьевым «идеи отвлеченного человечества» и концепции прогресса (идея «Сатурна-прогресса, постоянно пожирающего чад своих»), к определению им исторической реальности как совокупности своеобразных «органических типов» общественной жизни. Однако Григорьев, подчеркивая способность этих типов к «великому перерождению» и развитию, определенно признает диахроническое единство истории, и в этом существенное отличие его позиции от циклических моделей культурно-исторического процесса.

За свою жизнь Григорьев словно испытывал все ипостаси человеческой личности, пробуя их в самых крайних проявлениях: был мистиком и атеистом, масоном и славянофилом, добрым товарищем и непримиримым врагом-полемистом, нравственным человеком и запойным пьяницей. Все эти крайности в конце концов сломили его. Запутавшись в долгах и отсидев в 1861 в долговой тюрьме, он предпринял последнюю попытку переменить жизнь, уехав в Оренбург преподавать в кадетском корпусе. Но эта поездка лишь усугубила тяжелое душевное состояние поэта, тем более что произошел очередной разрыв с женой М.Ф.Дубровской. Все чаще Григорьев находил забвенье в вине. Вернувшись из Оренбурга, работал с перерывами, избегая оказаться в какой-нибудь литературной партии, стремясь служить только искусству как «первейшему органу выражения мысли».

Окончательно опустошенный душевными терзаниями, отсидев два раза в 1864 в долговой тюрьме, Григорьев умер от апоплексического удара в Петербурге 25 сентября (7 октября) 1864.

Григорьев Аполлон Александрович (1822-1864) - русский поэт, литературный и театральный критик, переводчик, мемуарист. Родился 20 июля (1 августа) 1822 в Москве. Дед Григорьева, крестьянин, приехал в Москву из глухой провинции на заработки и за усердный труд на различных чиновничьих должностях получил дворянство. Отец вопреки родительской воле женился на дочери крепостного кучера.

Скандальный брак состоялся спустя год после рождения Аполлона, поэтому ребенок считался незаконнорожденным. Только в 1850, дослужившись до чина титулярного советника, Григорьев получил личное дворянство, «восстановив» таким образом благородное звание, с таким трудом доставшееся деду.

Под Православием я разумею стихийно-историческое начало, которому суждено жить и дать новые формы жизни.

Григорьев Аполлон Александрович

Прекрасное домашнее образование позволило будущему поэту, минуя гимназию, поступить на юридический факультет Московского университета, в котором в то время читали лекции Т.Н.Грановский, М.П.Погодин, С.П.Шевырев и др. Вместе с сокурсниками А.А.Фетом и Я.П.Полонским Григорьев создал литературный кружок, где молодые поэты читали друг другу свои произведения. Григорьев окончил университет в 1842 со званием первого кандидата и был оставлен работать вначале в библиотеке, потом секретарем Совета. Но канцелярская работа ему не давалась - он забывал регистрировать выдачу книг, неаккуратно вел протоколы Совета.

Печатался А.Григорьев с 1843. В это время (1843-1845) писал особенно много, безответно влюбившись в А.Ф.Корш. Любовной драмой объясняются и темы лирики поэта - роковая страсть, необузданность и стихийность чувств, любовь-борьба. Характерно для этого периода стихотворение Комета, в котором хаос любовных переживаний сравнивается с космическими процессами. Об этих чувствах повествует и первое прозаическое произведение Григорьева в форме дневника Листки из рукописи скитающегося софиста (1844, опубл. 1917).

Душевно опустошенный после первого любовного разочарования, отягощенный долгами, в стремлении начать новую жизнь Григорьев тайно бежал в Петербург, где у него не было ни близких, ни знакомых. С 1844 по 1845 служил в Управе благочиния и в Сенате, затем оставил и эту службу, движимый желанием заниматься исключительно литературным трудом. В это время он писал и стихи, и драмы, и прозу, и критику - литературную и театральную. В 1844-1846 сотрудничал в журнале «Репертуар и Пантеон», в котором произошло его становление как профессионального литератора. Кроме рецензий на спектакли, циклов критических статей на театральную тему, опубликовал многочисленные стихи, стихотворную драму Два эгоизма (1845), трилогию Человек будущего, Мое знакомство с Виталиным, Офелия. Одно из воспоминаний Виталина (1845-1846), много переводил (Антигона Софокла, 1846, Школа мужей Мольера, 1846 и др. произведения).

Широкая натура Григорьева вкупе с романтическим настроем молодости заставляла поэта метаться из одной крайности в другую, менять убеждения, почти исступленно выискивая новые привязанности и идеалы. Разочаровавшись в Петербурге, в 1847 возвратился в Москву, где сотрудничал в газете «Московский городской листок». Самыми заметными работами этого периода явились четыре статьи Гоголь и его последняя книга (10-19 марта 1847), в которых Григорьев, высоко оценивая значение Выбранных мест из переписки с друзьями, размышлял об утрате современным обществом «пуритански строгого, стоического духа».

В этом же году Григорьев женился на сестре А.Ф.Корш. Но брак вскоре был расторгнут из-за легкомысленного поведения жены, и вновь Григорьев попал в полосу разочарований и душевных мук. В это время он создал поэтический цикл Дневник любви и молитвы (полностью опубл. 1979) - стихи о безответной любви к прекрасной незнакомке.

Художник Григорьев Сергей Алексеевич родился на Украине в городе Луганске 22 июня (по старому стилю 5 июля)и 1910 года в семье Алексея Васильевича Григорьева железнодорожного служащего. Годом позже позже семья Григорьевых переехала в Запорожье, где с 13 лет отроду учился в художественной школе Запорожья до 1926 года.

Юный художник проявлял большую любовь к рисованию и живописи, его мечтой было поступить в Ленинграде в академию художеств, но тамошние преподаватели не заметили в молодом парне талантливого художника. Покинув Ленинград позже в 1928 году он поступает в художественный институт В Киеве, где в последствии заслуживает специальность живописца-графика. Еще во время учебы в институте он вступает в студенческий творческое объединение под названием "Союз молодых художников Украины"

После окончания института в 1932 году художник переезжает в город Харьков, где его принимают на работу в издательстве "Мистецтво". Как мы знаем то был настоящий советский период и художники создавали свои работы под девизами советской власти. Вот некоторые работы молодого художника, в основном это были плакаты "Даешь стране хлеб" , "Передовики Донбаса", "Комсомолия" и другие.

Позже Григорьев работает педагогом, выставляет свои работы на выставках, одна из них в Польше в 1933 г. , ассистирует в факультете по живописи и графике в художественном институте в г. Харьков. Все эти годы прошли не зря, благодаря его заслугам в 1934 г. его принимают доцентом в Киевский художественный институт.

С 1938 г. по 1939 г. плодотворно участвует в различных выставках, где демонстрирует работы "Лыжник ", "Дети на пляже", "Баянист", "Маевка", Эпраздник молодежи" и другие.

В 1939 г. художник призван на военную службу, где частично занимается оформительской деятельностью и параллельно создает картину "Детская музыкальная школа" Во время войны был политработником. несмотря на то, что в армии он был до 1946 года, ему никогда не пришла мысль о создании картин на военную тематику.

В 1947 г. ему присваивается звание профессора, он работает заведуя кафедрой рисунка в Киевском художественном институте и создает такие свои произведения, как, "Портрет маршала Конева И. С". и "На собрании"

С 1950 г. в течении 3-х лет принимает участие во всесоюзной выставочной деятельности, работает в комитете назначений Сталинских премий в области изобразительного искусства, литературы и архитектуры. В этом же году создает картину "Обсуждение двойки"

В 1951 по 1955 г. Григорьева назначают ректором КГХИ, он руководит в мастерской жанровой живописи. Также его избирают депутатом, участвует в районном совете депутатов г. Киева.

С 1952 г. по 1957 г. исполняет обязанности руководителя живописи от УССР. В 1954 создает картину "Вернулся"

С 1953 г. член корреспондент. В 1958 году действительный член академии художеств Советского Сюза.

В 1960 году создана картина "Родительское собрание" в которой ему позировала его дочь для образа молодой учительницы. Также в 60-х годах им была оборудована мастерская в поселке Конча-Озерная, где живописец писал различные пейзажи и ряд портретов

В 1973 году открывается персональная выставка с работами художника в г. Киеве

В 1987 году Григорьев снова участвует в Республиканской выставке в г. Киеве

Как мы видим послужной список из биографии художника Сергея Григорьева довольно таки многогранный и плодотворный, благодаря заслугам и таланту художника он везде был в почете и уважаем и ему доверяли многие ответственные посты. Его карьерному росту могли позавидовать многие его коллеги.

Сергей Григорьев прожил свою творческую жизнь не зря, он создал немало живописных и графических работ, создано огромное количество монографий, плакатов, отражающих ту действительность в которой он жил и трудился на благо советских людей. Его картины сегодня находятся в различных музеях Украины, России, Болгарии и Японии.

За время своего творчества и занимаемых должностей Григорьев награжден многими наградами советской эпохи, двумя Сталинскими премиями за картины "Вратарь ", "Прием в Комсомол " и "Обсуждение Двойки", ему присвоено почетное звание народного художника СССР и УССР, также его награды различные медали и 3 ордена. Им написаны мемуары о своем пройденном пути "Книга воспоминаний"