«Крошка Цахес, по прозванию Циннобер. Крошка Цахес по прозванию Циннобер. Гофман Э.Т.А Крошка цахес читать краткое содержание по главам

(Рассказ, 1819) В одном маленьком государстве правил князь Деметрий. В этом государстве каждому жителю предоставлялась полная свобода в его начинаниях. Феи и маги выше всего ставят свободу, поэтому при Деметрий множество фей из волшебной страны Джиннистан переселилось в маленькое княжество. Но после смерти Деметрия его наследник Пафнутий задумал ввести в своем отечестве просвещение, которое представлялось ему в том, что надо любую магию упразднить. Преследую свою цель, он выслал всех фей в Джиннистан, и остаться в княжестве удалось только фее Розабельверде, которая уговорила-таки Паф-нутия дать ей место канониссы в приюте для благородных девиц. Итогом высылки фей стали засыхающие сады этого благодатного края. И вот однажды фея Розабельверда, повелительница цветов, увидела на обочине дороги уснувшую крестьянку Лизу. Лиза возвращалась из лесу с корзиной хвороста, неся в той же корзине своего уродца сына по прозвищу крошка Цахес. У этого карлика была отвратительная старческая мордочка, ножка-прутики и паучьи ручки. Пожалев злобного уродца, фея долго расчесывала\" его спутанные волосы и, загадочно улыбаясь, исчезла. Стоило Лизе проснуться и снова тронуться в путь, ей встретился местный пастор. Ему отчего-то очень понравился маленький уродец, и, повторяя, что мальчик чудо как хорош собою, решил взять его на воспитание. Лиза рада была избавиться от обузы, хотя не понимала, чем ее уродец мог понравиться людям. В это же время в Керпесском университете учится молодой поэт Бальтазар, влюбленный в дочь своего профессора Моша Терпина Кандиду. Мош Терпин был одержим древнегерманс-ким духом, как он его понимает: тяжеловесность в сочетании с пошлостью, еще более невыносимой, чем мистический романтизм Бальтазара. Между тем в трогательный университетский заповедник вторгается новое лицо: крошка Цахес, наделенный волшебным даром привлекать к себе людей. Как-то раз, попав в дом Моша Терпина, он совершенно очаровывает и его и Кандиду. Теперь его зовут Циннобер. Стоит кому-то в его присутствии прочесть стихи или остроумно выразиться, как все тут же думают, что это заслуга Циннобера. Стоит же ему мерзко замяукать или споткнуться, как виновным оказывался кто-нибудь из других гостей. Все восхищены изяществом и ловкостью Циннобера, и лишь два студента - Бальтазар и его друг Фабиан - видят все уродство и злобу карлика. Меж тем ему удается занять место экспедитора в министерстве иностранных дел, а там и тайного советника по особым делам, и все это обманом, ибо Циннобер умудрялся присваивать себе заслуги достойнейших. Однажды город посетил доктор Проспер Альпанус, маг, странствующий инкогнито. Бальтазар сразу признал в нем мага, Фибиан же, испорченный просвещением, поначалу сомневался. Однако Альпанус доказал свое могущество, показав друзьям Циннобера в магическом зеркале. Выяснилось, что карлик не волшебник и не гном, а обычный уродец, которому помогает некая тайная сила. Эту тайную силу Альпанус обнаружил без труда, и фея Розабельверде поспешила нанести ему визит. Маг сообщил фее, что составил гороскоп на карлика, и что Цахес-Циннобер может в ближайшее время погубить не только Бальтазара и Кандиду, но и все княжество, где он сделался своим человеком при дворе. Фея принуждена согласиться и отказать Цахесу в своем покровительстве, тем более, что волшебный гребень, которым она расчесывала его кудри, Альпанус не без умысла сломал. Однако после этих расчесываний в голове у карлика появлялись три огненных волоска. Они наделяли его колдовской силой: все чужие заслуги приписывались ему, все его пороки другим, и лишь немногие видели правду. Волоски надо было вырвать и сразу сжечь, и Бальтазар с друзьями успел сделать это, когда Мош Терпин уже устраивал помолвку Циннобера с Кандидой. Гром грянул, и все увидели карлика таким, каким он был на самом деле. Им играли, как мячом, его пинали ногами, его вышвырнули из дома. В дикой злобе и ужасе бежал он в свой дворец, который подарил ему князь, но смятение в народе росло. Все прослышали о превращении министра. Несчастный карлик умер, застряв в кувшине, где пытался спрятаться, и в виде последнего благодеяния фея вернула ему после смерти облик красавчика. Не забыла она и мать несчастного, старую крестьянку Лизу. На огороде у Лизы вырос такой чудный и сладкий лук, что ее сделали личной поставщицей просвещенного двора.

КРОШКА ЦАХЕС ПО ПРОЗВАНИЮ ЦИННОБЕР Рассказ (1819) В маленьком государстве, где правил князь Деметрий, каждому жителю предоставлялась полная свобода в его начинаниях. А феи и маги выше всего ставят свободу, так что при Деметрий множество фей из волшебной страны Джин-нистан переселилось в благословенное маленькое княжество. Однако после смерти Деметрия его наследник Пафнутий задумал ввести в своем отечестве просвещение. Представления о просвещении были у него самые радикальные: любую магию следует упразднить, феи заняты опасным колдовством, а первейшая забота правителя - разводить картофель, сажать акации, вырубать леса и прививать оспу. Такое просвещение в считанные дни засушило цветущий край, фей выслали в Джиннистан (они не слишком сопротивлялись), и остаться в княжестве удалось только фее Розабельверде, которая уговорила-таки Пафнутия дать ей место канониссы в приюте для благородных девиц.

Эта-то добрая фея, повелительница цветов, увидела однажды на пыльной дороге уснувшую на обочине крестьянку Лизу. Лиза возвращалась из лесу с корзиной хвороста, неся в той же корзине своего уродца сына по прозвищу крошка Цахес. У карлика отвратительная старческая мордочка, ножки-прутики и паучьи ручки. Пожалев злобного уродца, фея долго расчесывала его спутанные волосы... и, загадочно улыбаясь, исчезла. Стоило Лизе проснуться и снова тронуться в путь, ей встретился местный пастор.

Он отчего-то пленился уродливым малюткой и, повторяя, что мальчик чудо как хорош собою, решил взять его на воспитание. Лиза и рада была избавиться от обузы, не понимая толком, чем ее уродец мог понравиться людям.

Тем временем в Керепесском университете учится молодой поэт Бальтазар, меланхоличный студент, влюбленный в дочь своего профессора Моша Терпина - веселую и прелестную Кандиду. Мош Терпин одержим древнегерманским духом, как. он его понимает: тяжеловесность в сочетании с пошлостью, еще более невыносимой, чем мистический романтизм Бальтазара. Бальтазар ударяется во все романтические чудачества, столь свойственные поэтам: вздыхает, бродит в одиночестве, избегает студенческих пирушек; Кандида же - воплощенная жизнь и веселость, и ей, с ее юным кокетством и здоровым аппетитом, весьма приятен и забавен студент-воздыхатель.

Между тем в трогательный университетский заповедник, где типичные бурши, типичные просветители, типичные романтики и типичные патриоты олицетворяют болезни германского духа, вторгается новое лицо: крошка Цахес, наделенный волшебным даром привлекать к себе людей. Затесавшись в дом Моша Терпина, он совершенно очаровывает и его и Кандиду. Теперь его зовут Циннобер. Стоит кому-то в его присутствии прочесть стихи или остроумно выразиться - все тут же убеждены, что это заслуга Циннобера; стоит ему мерзко замяукать или споткнуться - виновен непременно оказывается кто-то из других гостей. Все восхищены изяществом и ловкостью Циннобера, и лишь два студента - Бальтазар и его друг Фабиан - видят бее уродство и злобу карлика. Меж тем ему удается занять место экспедитора в министерстве иностранных дел, а там и тайного советника по особым делам - и все это обманом, ибо Циннобер умудрялся присваивать себе заслуги достойнейших.

Случилось так, что в своей хрустальной карете с фазаном на козлах и золотым жуком на запятках город посетил доктор Проспер Альпа-нус - маг, странствующий инкогнито. Бальтазар сразу признал в нем мага. Фабиан же, испорченный просвещением, поначалу сомневался; однако Альпанус доказал свое могущество, показав друзьям Циннобера в магическом зеркале. Выяснилось, что карлик - не волшебник и не гном, а обычный уродец, которому помогает некая тайная сила. Эту тайную силу Альпанус обнаружил без труда, и фея Розабельверде поспешила нанести ему визит. Маг сообщил фее, что составил гороскоп на карлика и что Цахес-Циннобер может в ближайшее время погубить не только Бальтазара и Кандиду, но и все княжество, где он сделался своим человеком при дворе. Фея принуждена согласиться и отказать Цахесу в своем покровительстве, тем более что волшебный гребень, которым она расчесывала его кудри, Альпанус не без умысла сломал.

В том-то и дело, что после этих расчесываний в голове у карлика появлялись три огнистых волоска. Они наделяли его колдовской силой: все чужие заслуги приписывались ему, все его пороки - другим, и лишь немногие видели правду. Волоски надлежало вырвать и немедленно сжечь - и Бальтазар с друзьями успел сделать это, когда Мош Терпин уже устраивал помолвку Циннобера с Кандидой. Гром грянул; все увидели карлика таким, каков он был. Им играли, как мячом, его пинали ногами, его вышвырнули из дома, - в дикой злобе и ужасе бежал он в свой роскошный дворец, который подарил ему князь, но смятение в народе росло неостановимо. Все прослышали о превращении министра. Несчастный карлик умер, застряв в кувшине, где пытался спрятаться, и в виде последнего благодеяния фея вернула ему после смерти облик красавчика. Не забыла она и мать несчастного, старую крестьянку Лизу: на огороде у Лизы вырос такой чудный и сладкий лук, что ее сделали личной поставщицей просвещенного двора.

А Бальтазар с Кандидой зажили счастливо, как и надлежало жить поэту с красавицей, которых при самом начале жизни благословил маг Проспер Альпанус.

Цахес - баловень судьбы, уродливый во всех отношениях, но вызывающий всеобщее восхищение благодаря трем волшебным волоскам. Сказочный образ Ц. имеет глубокий смысл: в нем отражается одна из иррациональных сторон мироустройства - торжество несправедливости, возникающее по воле случая и обретающее силу закона. Историю Ц. можно рассматривать как одну из иллюстраций взаимодействия добра и зла. Активность доброго начала выражается в стремлении устранить несовершенство, которое допускает природа: фея Розабельверде, пожалев бедную крестьянку, берет под покровительство ее маленького сына-урода. Не имеющий самых простых достоинств нормального человеческого существа (он напоминает скорее злобное животное), Ц. оказывается награжден чудесным свойством: все безобразное, исходящее от него, приписывают кому-нибудь другому и, наоборот, все приятное или замечательное, что совершает любой другой, приписывают ему. Он начинает производить впечатление прелестного ребенка, затем "одаренного редчайшими способностями" юноши, талантливого поэта и скрипача. Юного принца, отличающегося изысканностью внешности и манер, он затмевает настолько, что окружающие именно в нем предполагают княжеское происхождение. Наконец он становится министром, которого князь отмечает специально для него изготовленным орденом, и все это соответственно связано с тем, что другой, действительно достойный, незаслуженно испытывает обиду или позор, а иногда попросту терпит крах в карьере или в любви. Добро, содеянное феей, превращается в неиссякаемый источник зла. Ничтожность Ц. все-таки обнаруживает себя в том, какой постигает его конец. Страх перед бушующей толпой, вдруг увидевшей в окне дома министра - его дома - маленькое чудовище, заставляет его искать надежного укрытия в ночном горшке, где он и умирает, как констатирует врач, "от боязни умереть".

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://lib.rin.ru/cgi-bin/index.pl

...) заслуг, ему не принадлежащих, а ослепленное, оглупленное общество, утратившее все ценностные критерии, принимая ничтожество за важного человека, творит из него кумира. Заключение Сказочная новелла «Крошка Цахес по прозванию Циннобер» была написана Гофманом в 1819 году, однако интерес к ней не угасает и по сей день - исследователи трактуют эту повесть самым причудливым образом, видя в Цахесе...

Характеристику персонажей этого произведения, сейчас нам уже и так понятны схожести, совпадения и даже иногда идентичность современности и изображенного в сказке «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер». Именно эта схожесть меня в ней и привлекла, как и в других не менее известных произведениях Гофмана, таких как «Золотой Горшок», «Эликсиры Сатаны», «Щелкунчик и мышиный король», «Каменное сердце» ...

Где, наконец, он впервые познал прекрасное чувство любви… Несомненно, Гофману навсегда врезались в память улочки и кирхи старого Кенигсберга… Подтверждения этого мы встречаем в творческом наследии Гофмана. Кенигсбергские впечатления молодости наложили отпечаток на многие произведения писателя. В повести «Золотой горшок» мы узнаем библиотеку Валленродта, находившуюся в Кафедральном соборе, в...

Рыть подземный переход к женскому пансиону, располагавшемуся неподалеку от дома, чтобы понаблюдать за прекрасными девушками, то устраивает в комнате сущий погром... И так угасающая плоть Отто Дерфера и энтузиазм Эрнста Гофмана просуществовали под одной крышей почти восемнадцать лет. Именно с помощью дяди Гофман сближается с ректором реформатской школы Стефаном Ванновским, который открыл в нем...

Маленький оборотень. - Великая опасность, грозившая пасторскому носу. - Как князь Пафнутий насаждал в своей стране просвещение, а фея Розабельверде попала в приют для благородных девиц.

Недалеко от приветливой деревушки, у самой дороги, на раскаленной солнечным зноем земле лежала бедная, оборванная крестьянка. Мучимая голодом, томимая жаждой, совсем изнемогшая, несчастная упала под тяжестью корзины, набитой доверху хворостом, который она с трудом насобирала в лесу, и так как она едва могла перевести дух, то и вздумалось ей, что пришла смерть и настал конец ее неутешному горю. Все же вскоре она собралась с силами, распустила веревки, которыми была привязана к ее спине корзина, и медленно перетащилась на случившуюся вблизи лужайку. Тут принялась она громко сетовать.

Неужто, - жаловалась она, - неужто только я да бедняга муж мой должны сносить все беды и напасти? Разве не одни мы во всей деревне живем в непрестанной нищете, хотя и трудимся до седьмого пота, а добываем едва-едва, чтоб утолить голод? Года три назад, когда муж, перекапывая сад, нашел в земле золотые монеты, мы и впрямь возомнили, что наконец-то счастье завернуло к нам и пойдут беспечальные дни. А что вышло? Деньги украли воры, дом и овин сгорели дотла, хлеба в поле градом побило, и - дабы мера нашего горя была исполнена - бог наказал нас этим маленьким оборотнем, что родила я на стыд и посмешище всей деревне. Ко дню святого Лаврентия малому минуло два с половиной года, а он все еще не владеет своими паучьими ножонками и, вместо того чтоб говорить, только мурлыкает и мяучит, словно кошка. А жрет окаянный уродец словно восьмилетний здоровяк, да только все это ему впрок нейдет. Боже, смилостивись ты над ним и над нами! Неужто принуждены мы кормить и растить мальчонку себе на муку и нужду еще горшую; день ото дня малыш будет есть и пить все больше, а работать вовек не станет. Нет, нет, снести этого не в силах ни один человек! Ах, когда б мне только умереть! - И тут несчастная принялась плакать и стенать до тех пор, пока горе не одолело ее совсем и она, обессилев, заснула.

Бедная женщина по справедливости могла плакаться на мерзкого уродца, которого родила два с половиной года назад. То, что с первого взгляда можно было вполне принять за диковинный обрубок корявого дерева, на самом деле был уродливый, не выше двух пядей ростом, ребенок, лежавший поперек корзины, - теперь он выполз из нее и с ворчанием копошился в траве. Голова глубоко ушла в плечи, на месте спины торчал нарост, похожий на тыкву, а сразу от груди шли ножки, тонкие, как прутья орешника, так что весь он напоминал раздвоенную редьку. Незоркий глаз не различил бы лица, но, вглядевшись попристальнее, можно было приметить длинный острый нос, выдававшийся из-под черных спутанных волос, да маленькие черные искрящиеся глазенки, - что вместе с морщинистыми, совсем старческими чертами лица, казалось, обличало маленького альрауна.

И вот когда, как сказано, измученная горем женщина погрузилась в глубокий сон, а сынок ее привалился к ней, случилось, что фрейлейн фон Розеншен - канонисса близлежащего приюта для благородных девиц - возвращалась той дорогой с прогулки. Она остановилась, и представившееся ей бедственное зрелище весьма ее тронуло, ибо она от природы была добра и сострадательна.

Праведное небо, - воскликнула она, - сколько нужды и горя на этом свете! Бедная, несчастная женщина! Я знаю, она чуть жива, ибо работает свыше сил; голод и забота подкосили ее. Теперь только почувствовала я свою нищету и бессилие! Ах, когда б могла я помочь так, как хотела! Однако все, что у меня осталось, те немногие дары, которые враждебный рок не смог ни похитить, ни разрушить, все, что еще подвластно мне, я хочу твердо и не ложно употребить на то, чтоб отвратить беду. Деньги, будь они у меня, тебе, бедняжка, не помогли бы, а быть может, еще ухудшили бы твою участь. Тебе и твоему мужу, вам обоим, богатство не суждено, а кому оно не суждено, у того золото уплывает из кармана он и сам не знает как. Оно причиняет ему только новые горести, и, чем больше перепадает ему, тем беднее он становится. Но я знаю - больше, чем всякая нужда, больше, чем всяческая бедность, гложет твое сердце, что ты родила это крошечное чудовище, которое, словно тяжкое зловещее ярмо, принуждена нести всю жизнь. Высоким, красивым, сильным, разумным этот мальчик никогда не станет, по, быть может, ему удастся помочь иным образом.

Тут фрейлейн опустилась на траву и взяла малыша на колени. Злой уродец барахтался и упирался, ворчал и норовил укусить фрейлейн за палец, но она сказала:

Успокойся, успокойся, майский жучок! - и стала тихо и нежно гладить его по голове, проводя ладонью ото лба к затылку. И мало-помалу всклокоченные волосы малыша разгладились, разделились пробором, плотными прядями легли вокруг лба, мягкими локонами упали на торчащие торчком плечи и тыквообразную спину. Малыш становился все спокойнее и наконец крепко уснул. Тогда фрейлейн Розеншен осторожно положила его на траву рядом с матерью, опрыскала ее душистым спиртом из нюхательного флакона и поспешно удалилась.

Пробудившись вскоре, женщина почувствовала, что чудесным образом окрепла и посвежела. Ей казалось, будто она плотно пообедала и пропустила добрый глоток вина.

Эге, - воскликнула она, - сколько отрады и бодрости принес мне короткий сон. Однако солнце на закате - пора домой! - Тут она собралась взвалить на плечи корзину, но, заглянув в нее, хватилась малыша, который в тот же миг поднялся из травы и жалобно захныкал. Посмотрев на него, мать всплеснула руками от изумления и воскликнула:

Цахес, крошка Цахес, да кто же это так красиво расчесал тебе волосы? Цахес, крошка Цахес, как пошли бы тебе эти локоны, когда б ты не был таким мерзким уродом! Ну, поди сюда, поди, - лезь в корзину. - Она хотела схватить его и положить на хворост, но крошка Цахес стал отбрыкиваться и весьма внятно промяукал:

Мне неохота!

Цахес, крошка Цахес! - не помня себя закричала женщина. - Да кто же это научил тебя говорить? Ну, коли ты так хорошо причесан, так славно говоришь, то уж, верно, можешь и бегать? - Она взвалила на спину корзину, крошка Цахес вцепился в ее передник, и так они пошли в деревню.

Им надо было пройти мимо пасторского дома, и случилось так, что пастор стоял в дверях со своим младшим сыном, пригожим, золотокудрым трехлетним мальчуганом. Завидев женщину, тащившуюся с тяжелой корзиной, и крошку Цахеса, повисшего на ее переднике, пастор встретил ее восклицанием:

Добрый вечер, фрау Лиза! Как поживаете? Уж больно тяжелая у вас ноша, вы ведь едва идете. Присядьте и отдохните на этой вот скамейке, я скажу служанке, чтобы вам подали напиться!

Фрау Лиза не заставила себя упрашивать, опустила корзину наземь и едва раскрыла рот, чтобы пожаловаться почтенному господину на свое горе, как от резкого ее движения крошка Цахес потерял равновесие и упал пастору под ноги. Тот поспешно наклонился, поднял малыша и сказал:

Ба, фрау Лиза, фрау Лиза, да какой у вас премиленький пригожий мальчик. Поистине это благословение божие, кому ниспослан столь дивный, прекрасный ребенок! - И, взяв малыша на руки, стал ласкать его, казалось, вовсе не замечая, что злонравный карлик прегадко ворчит и мяукает и даже ловчится укусить достопочтенного господина за нос. Но фрау Лиза, совершенно озадаченная, стояла перед священником, таращила на него застывшие от изумления глаза и не знала, что и подумать.

Ах, дорогой господин пастор, - наконец завела она плаксивым голосом, - вам, служителю бога, грех насмехаться над бедной, злосчастной женщиной, которую неведомо за что покарали небеса, послав ей этого мерзкого оборотня.

Что за вздор, - с большой серьезностью возразил священник, - что за вздор несете вы, любезная фрау Лиза! «Насмехаться», «оборотень», «кара небес»! Я совсем не понимаю вас и знаю только, что вы, должно быть, совсем ослепли, ежели не от всего сердца любите вашего прелестного сына! Поцелуй меня, послушный мальчик! - Пастор ласкал малыша, но Цахес ворчал: «Мне неохота!» - и опять норовил ухватить его за нос.

Вот злая тварь! - вскричала с перепугу фрау Лиза.

Но в тот же миг заговорил сын пастора:

Ах, милый отец, ты столь добр, столь ласков с детьми, что верно, все они тебя сердечно любят!

Послушайте только, - воскликнул пастор, засверкав глазами от радости, - послушайте только, фрау Лиза, этого прелестного, разумного мальчика, вашего милого Цахеса, что так нелюб вам. Я уже замечаю, что вы никогда не будете им довольны, как бы ни был он умен и красив. Вот что, фрау Лиза, отдайте-ка мне вашего многообещающего малыша на попечение и воспитание. При вашей тяжкой бедности он для вас только обуза, а мне будет в радость воспитать его, как своего родного сына!

Фрау Лиза никак не могла прийти в себя от изумления и все восклицала:

Ах, дорогой господин пастор, неужто вы и впрямь не шутите и хотите взять к себе маленького урода, воспитать его и избавить меня от всех горестей, что доставил мне этот оборотень!

Но чем больше расписывала фрау Лиза отвратительное безобразие своего альрауна, тем с большей горячностью уверял ее пастор, что она в безумном своем ослеплении не заслужила столь драгоценного дара, благословения небес, ниспославших ей дивного мальчика, и наконец, распалившись гневом, с крошкой Цахесом на руках вбежал в дом и запер за собой дверь на засов.

Словно окаменев, стояла фрау Лиза перед дверьми пасторского дома и не знала, что ей обо всем этом и думать. «Что же это, господи, - рассуждала она сама с собой, - стряслось с нашим почтенным пастором, с чего это ему так сильно полюбился крошка Цахес и он принимает этого глупого карапуза за красивого и разумного мальчика? Ну, да поможет бог доброму господину, он снял бремя с моих плеч и взвалил его на себя, пусть поглядит, каково-то его нести! Эге, как легка стала корзина, с тех пор как не сидит в ней крошка Цахес, а с ним - и тяжкая забота!»

И тут фрау Лиза, взвалив корзину на спину, весело и беспечально пошла своим путем.

Что же касается канониссы фон Розеншен или, как она еще называла себя, Розенгрюншен, то ты, благосклонный читатель, - когда бы и вздумалось мне еще до поры до времени помолчать, - все же бы догадался, что тут было сокрыто какое-то особое обстоятельство. Ибо то, что добросердечный пастор почел крошку Цахеса красивым и умным и принял, как родного сына, объясняется не чем иным, как таинственным воздействием ее рук, погладивших малыша по голове и расчесавших ему волосы. Однако, любезный читатель, невзирая на твою глубочайшую прозорливость, ты все же можешь впасть в заблуждение или, к великому ущербу для нашего повествования, перескочить через множество страниц, чтобы поскорее разузнать об этой таинственной канониссе; поэтому уж лучше я сам без промедления расскажу тебе все, что знаю сам об этой достойной даме.

Фрейлейн фон Розеншен была высокого роста, наделена благородной, величественной осанкой и несколько горделивой властностью. Ее лицо, хотя его и можно было назвать совершенно прекрасным, особенно когда она, по своему обыкновению, устремляла вперед строгий, неподвижный взор, все же производило какое-то странное, почти зловещее впечатление, что следовало прежде всего приписать необычной странной складке между бровей, относительно чего толком не известно, дозволительно ли канониссам носить на челе нечто подобное; но притом часто в ее взоре, преимущественно в ту пору, когда цветут розы и стоит ясная погода, светилась такая приветливость и благоволенье, что каждый чувствовал себя во власти сладостного, непреодолимого очарования. Когда я в первый и последний раз имел удовольствие видеть эту даму, то она, судя по внешности, была в совершеннейшем расцвете лет и достигла зенита, и я полагал, что на мою долю выпало великое счастье увидеть ее как раз на этой поворотной точке и даже некоторым образом устрашиться ее дивной красоты, которая очень скоро могла исчезнуть. Я был в заблуждении. Деревенские старожилы уверяли, что они знают эту благородную госпожу с тех пор, как помнят себя, и что она никогда не меняла своего облика, не была ни старше, ни моложе, ни дурнее, ни красивее, чем теперь. По-видимому, время не имело над ней власти, и уже одно это могло показаться удивительным. Но тут добавлялись и различные иные обстоятельства, которые всякого, по зрелому размышлению, повергали в такое замешательство, что под конец он совершенно терялся в догадках. Во-первых, весьма явственно обнаруживалось родство фрейлейн Розеншен с цветами, имя коих она носила. Ибо не только во всем свете не было человека, который умел бы, подобно ей, выращивать столь великолепные тысячелепестковые розы, но стоило ей воткнуть в землю какой-нибудь иссохший, колючий прутик, как на нем пышно и в изобилии начинали произрастать эти цветы. К тому же было доподлинно известно, что во время уединенных прогулок в лесу фрейлейн громко беседует с какими-то чудесными голосами, верно исходившими из деревьев, кустов, родников и ручьев. И однажды некий молодой стрелок даже подсмотрел, как она стояла в лесной чаще, а вокруг нее порхали и ласкались к ней редкостные, не виданные в этой стране птицы с пестрыми, сверкающими перьями и, казалось, весело щебеча и распевая, поведывали ей различные забавные истории, отчего она радостно смеялась. Все это привлекло к себе внимание окрестных жителей вскоре же после того, как фрейлейн фон Розеншен поступила в приют для благородных девиц. Ее приняли туда по повелению князя; а посему барон Претекстатус фон Мондшейн, владелец поместья, по соседству с коим находился приют и где он был попечителем, против этого ничего не мог возразить, несмотря на то что его обуревали ужаснейшие сомнения. Напрасны были его усердные поиски фамилии Розенгрюншен в «Книге турниров» Рикснера и в других хрониках. На этом основании он справедливо мог усомниться в правах на поступление в приют девицы, которая не могла представить родословной в тридцать два предка, и наконец, совсем сокрушенный, со слезами на глазах просил ее, заклиная небом, по крайности, называть себя не Розенгрюншен, а Розеншен, ибо в этом имени заключен хоть некоторый смысл и тут можно сыскать хоть какого-нибудь предка. Она согласилась ему в угоду. Быть может, разобиженный Претекстатус так или иначе обнаружил свою досаду на девицу без предков и подал тем повод к злым толкам, которые все больше и больше разносились по деревне. К тем волшебным разговорам в лесу, от коих, впрочем, не было особой беды, прибавились различные подозрительные обстоятельства; молва о них шла из уст в уста и представляла истинное существо фрейлейн в свете весьма двусмысленном. Тетушка Анна, жена старосты, не обинуясь, уверяла, что всякий раз, когда фрейлейн, высунувшись из окошка, крепко чихнет, по всей деревне скисает молоко. Едва это подтвердилось, как стряслось самое ужасное. Михель, учительский сын, лакомился на приютской кухне жареным картофелем и был застигнут фрейлейн, которая, улыбаясь, погрозила ему пальцем. Рот у паренька так и остался разинутым, словно в нем застряла горячая жареная картофелина, и с той поры он принужден был носить широкополую шляпу, а то дождь лил бы бедняге прямо в глотку. Вскоре почти все убедились, что фрейлейн умеет заговаривать огонь и воду, вызывать бурю и град, насылать колтун и тому подобное, и никто не сомневался в россказнях пастуха, будто он в полночь с ужасом и трепетом видел, как фрейлейн носилась по воздуху на помеле, а впереди ее летел преогромный жук, и синее пламя полыхало меж его рогов!

И вот все пришло в волнение, все ополчились на ведьму, а деревенский суд порешил ни много ни мало, как выманить фрейлейн из приюта и бросить в воду, дабы она прошла положенное для ведьмы испытание. Барон Претекстатус не восставал против этого и, улыбаясь, говорил про себя: «Так-то вот и бывает с простыми людьми, без предков, которые не столь древнего и знатного происхождения, как Мондшейн». Фрейлейн, извещенная о грозящей опасности, бежала в княжескую резиденцию, вскоре после чего барон Претекстатус получил от владетельного князя кабинетский указ, посредством коего до сведения барона доводилось, что ведьм не бывает, и повелевалось за дерзостное любопытство зреть, сколь искусны в плавании благородные приютские девицы, деревенских судей заточить в башню, остальным же крестьянам, а также их женам, под страхом чувствительного телесного наказания, объявить, чтобы они не смели думать о фрейлейн Розеншен ничего дурного. Они образумились, устрашились грозящего наказания и впредь стали думать о фрейлейн только хорошее, что возымело благотворнейшие последствия для обеих сторон - как для деревни, так и для фрейлейн Розеншен.

Кабинету князя доподлинно было известно, что девица фон Розеншен не кто иная, как знаменитая, прославленная на весь свет фея Розабельверде. Дело обстояло следующим образом.

Едва ли на всей земле можно сыскать страну прелестнее того маленького княжества, где находилось поместье барона Претекстатуса фон Мондшейн и где обитала фрейлейн фон Розеншен, - одним словом, где случилось все то, о чем я, любезный читатель, как раз собираюсь рассказать тебе более пространно.

Окруженная горными хребтами, эта маленькая страна, с ее зелеными, благоухающими рощами, цветущими лугами, шумливыми потоками и весело журчащими родниками, уподоблялась - а особливо потому, что в ней вовсе не было городов, а лишь приветливые деревеньки да кое-где одинокие замки, - дивному, прекрасному саду, обитатели коего словно прогуливались в нем для собственной утехи, не ведая о тягостном бремени жизни. Всякий знал, что страной этой правит князь Деметрий, однако никто не замечал, что она управляема, и все были этим весьма довольны. Лица, любящие полную свободу во всех своих начинаниях, красивую местность и мягкий климат, не могли бы избрать себе лучшего жительства, чем в этом княжестве, и потому случилось, что, в числе других, там поселились и прекрасные феи доброго племени, которые, как известно, выше всего ставят тепло и свободу. Их присутствию и можно было приписать, что почти в каждой деревне, а особливо в лесах, частенько совершались приятнейшие чудеса и что всякий плененный восторгом и блаженством вполне уверовал во все чудесное и, сам того не ведая, как раз по этой причине был веселым, а следовательно, и хорошим гражданином. Добрые феи, живя по своей воле, расположились совсем как в Джиннистане и охотно даровали бы превосходному Деметрию вечную жизнь. Но это не было в их власти. Деметрий умер, и ему наследовал юный Пафнутий.

Еще при жизни своего царственного родителя Пафнутий был втайне снедаем скорбью, оттого что, по его мнению, страна и народ были оставлены в столь ужасном небрежении. Он решил править и тотчас по вступлении на престол поставил первым министром государства своего камердинера Андреса, который, когда Пафнутий однажды забыл кошелек на постоялом дворе за горами, одолжил ему шесть дукатов и тем выручил из большой беды. «Я хочу править, любезный!» - крикнул ему Пафнутий. Андрес прочел во взоре своего повелителя, что творилось у него на душе, припал к его стопам и со всей торжественностью произнес:

Государь, пробил великий час! Вашим промыслом в сиянии утра встает царство из ночного хаоса! Государь, вас молит верный вассал, тысячи голосов бедного злосчастного народа заключены в его груди и горле! Государь, введите просвещение!

Пафнутий почувствовал немалое потрясение от возвышенных мыслей своего министра. Он поднял его, стремительно прижал к груди и, рыдая, молвил:

Министр Андрес, я обязан тебе шестью дукатами, - более того - моим счастьем, моим государством, о верный, разумный слуга!

Пафнутий вознамерился тотчас распорядиться отпечатать большими буквами и прибить на всех перекрестках эдикт, гласящий, что с сего часа введено просвещение и каждому вменяется впредь с тем сообразовываться.

Преславный государь, - воскликнул меж тем Андрес, - преславный государь, так дело не делается!

А как же оно делается, любезный? - спросил Пафнутий, ухватил министра за петлицу и повлек его в кабинет, замкнув за собою двери.

Видите ли, - начал Андрес, усевшись на маленьком табурете насупротив своего князя, - видите ли, всемилостивый господин, действие вашего княжеского эдикта о просвещении наисквернейшим образом может расстроиться, когда мы не соединим его с некими мерами, кои, хотя и кажутся суровыми, однако ж повелеваемы благоразумием. Прежде чем мы приступим к просвещению, то есть прикажем вырубить леса, сделать реку судоходной, развести картофель, улучшить сельские школы, насадить акации и тополя, научить юношество распевать на два голоса утренние и вечерние молитвы, проложить шоссейные дороги и привить оспу, - прежде надлежит изгнать из государства всех людей опасного образа мыслей, кои глухи к голосу разума и совращают народ на различные дурачества. Преславный князь, вы читали «Тысяча и одну ночь», ибо, я знаю, ваш светлейший, блаженной памяти господин папаша - да ниспошлет ему небо нерушимый сон в могиле! - любил подобные гибельные книги и давал их вам в руки, когда вы еще скакали верхом на палочке и поедали золоченые пряники. Ну вот, из этой совершенно конфузной книги вы, всемилостивейший господин, должно быть, знаете про так называемых фей, однако вы, верно, и не догадываетесь, что некоторые из числа сих опасных особ поселились в вашей собственной любезной стране, здесь, близехонько от вашего дворца, и творят всяческие бесчинства.

Как? Что ты сказал, Андрес? Министр! Феи - здесь, в моей стране! - восклицал князь, побледнев и откинувшись на спинку кресла.

Мы можем быть спокойны, мой милостивый повелитель, - продолжал Андрес, - мы можем быть спокойны, ежели вооружимся разумом против этих врагов просвещения. Да! Врагами просвещения называю я их, ибо только они, злоупотребив добротой вашего блаженной памяти господина папаши, повинны в том, что любезное отечество еще пребывает в совершенной тьме. Они упражняются в опасном ремесле - чудесах - и не страшатся под именем поэзии разносить вредный яд, который делает людей неспособными к службе на благо просвещения. Далее, у них столь несносные, противные полицейскому уставу обыкновения, что уже в силу одного этого они не могут быть терпимы ни в одном просвещенном государстве. Так, например, эти дерзкие твари осмеливаются, буде им это вздумается, совершать прогулки по воздуху, а в упряжке у них голуби, лебеди и даже крылатые кони. Ну вот, милостивейший повелитель, я и спрашиваю, стоит ли труда придумывать и вводить разумные акцизные сборы, когда в государстве существуют лица, которые в состоянии всякому легкомысленному гражданину сбросить в дымовую трубу сколько угодно беспошлинных товаров? А посему, милостивейший повелитель, как только будет провозглашено просвещение, - всех фей гнать! Их дворцы оцепит полиция, у них конфискуют все опасное имущество и, как бродяг, спровадят на родину, в маленькую страну Джиннистан, которая вам, милостивейший повелитель, вероятно, знакома по «Тысяча и одной ночи».

А ходит туда почта, Андрес? - справился князь.

Пока что нет, - отвечал Андрес, - но, может статься, после введения просвещения полезно будет учредить каждодневную почту и в эту страну.

Однако, Андрес, - продолжал князь, - не почтут ли меры, принятые нами против фей, жестокими? Не возропщет ли полоненный ими народ?

И на сей случай, - сказал Андрес, - и на сей случай располагаю я средством. Мы, милостивейший повелитель, не всех фей спровадим в Джиннистан, некоторых оставим в нашей стране, однако ж не только лишим их всякой возможности вредить просвещению, но и употребим все нужные для того средства, чтобы превратить их в полезных граждан просвещенного государства. Не пожелают они вступить в благонадежный брак, - пусть под строгим присмотром упражняются в каком-нибудь полезном ремесле, вяжут чулки для армии, если случится война, или делают что-нибудь другое. Примите во внимание, милостивейший повелитель, что люди, когда среди них будут жить феи, весьма скоро перестанут в них верить, а это ведь лучше всего. И всякий ропот смолкнет сам собой. А что до утвари, принадлежащей феям, то она поступит в княжескую казну; голуби и лебеди как превосходное жаркое пойдут на княжескую кухню; крылатых коней также можно для опыта приручить и сделать полезными тварями, обрезав им крылья и давая им корм в стойлах; а кормление в стойлах мы введем вместе с просвещением.

Пафнутий остался несказанно доволен предложениями своего министра, и уже на другой день было выполнено все, о чем они порешили.

На всех углах красовался эдикт о введении просвещения, и в то же время полиция вламывалась во дворцы фей, накладывала арест на все имущество и уводила их под конвоем.

Только небу ведомо, как случилось, что фея Розабельверде, за несколько часов до того как разразилось просвещение, одна из всех обо всем узнала и успела выпустить на свободу своих лебедей и припрятать свои магические розовые кусты и другие драгоценности. Она также знала, что ее решено было оставить в стране, чему она, хотя и против воли, повиновалась.

Меж тем ни Пафнутий, ни Андрес не могли постичь, почему феи, коих транспортировали в Джиннистан, выражали столь чрезмерную радость и непрестанно уверяли, что они нимало не печалятся обо всем том имуществе, которое они принуждены оставить.

В конце концов, - сказал, прогневавшись, Пафнутий, - в конце концов выходит, что Джиннистан более привлекательная страна, чем мое княжество, и они подымут меня на смех вместе с моим эдиктом и моим просвещением, которое теперь только и должно расцвесть.

Придворный географ вместе с историком должны были представить обстоятельные сообщения об этой стране.

Они оба согласились на том, что Джиннистан - прежалкая страна, без культуры, просвещения, учености, акаций и прививки оспы, и даже, по правде говоря, вовсе не существует. А ведь ни для человека, ни для целой страны не может приключиться ничего худшего, как не существовать вовсе.

Пафнутий почувствовал себя успокоенным.

Когда прекрасная цветущая роща, где стоял покинутый дворец феи Розабельверде, была вырублена и в близлежащей деревне Пафнутий, дабы подать пример, самолично привил всем крестьянским увальням оспу, фея подстерегла князя в лесу, через который он вместе с министром Андресом возвращался в свой замок. Тут она искусными речами, в особенности же некоторыми зловещими кунштюками, которые она утаила от полиции, загнала князя в тупик, так что он, заклиная небом, молил ее довольствоваться местом в единственном, а следовательно, и самом лучшем по всем государстве приюте для благородных девиц, где она, невзирая на эдикт о просвещении, могла хозяйничать и управлять по своему усмотрению.

Фея Розабельверде приняла предложение и, таким образом, попала в приют для благородных девиц, где она, как о том уже было сказано, назвалась фрейлейн фон Розенгрюншен, а потом, по неотступной просьбе барона Претекстатуса фон Мондшейна, фрейлейн фон Розеншен.

У крестьянки Лизи был уродливый сын, которого звали Цахес. Однажды она возвращалась с ним домой из леса и, остановившись на отдых, уснула. Фея Розабельверде, проходившая мимо, увидела их. Ей стало ужасно жалко Цахеса, и она решила ему помочь. Волшебным гребнем фея расчесала ему волосы. После этого на голове уродца появилось три огнистых волоска, которые наделяли его колдовством. Все заслуги и успехи других теперь присваивались только ему. А все его дурные стороны (которых было весьма много) – другим. И только немногие из людей способны были видеть правду. Когда Лизи проснулась и снова отправилась в путь, ей встретился местный пастор. Он был так очарован этой мнимой красотой Цахеса, что взял его к себе на воспитание.

Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ

Эксперты сайта Критика24.ру
Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.

Лизи конечно же с радостью избавилась от карлика, который всегда был для нее обузой.

В Керепесском университете учится молодой человек по имени Бальтазар. Он безумно влюблен в дочь своего преподавателя, профессора Терпина – Кандиду. Крошка Цахес, взяв себе имя Циннобер, приезжает в этот университет. Он втирается в доверие к Терпину и очаровывает Кандиду. Все вокруг восхищаются карликом. Только Бальтазар и его друг Фабиан видят все так, как это есть на самом деле. Циннобер занимает место экспедитора в министерстве иностранных дел, а затем и тайного советника по особым делам. Но здесь опять помогает магическая сила. В Керпес прибывает под видом доктора Проспер Альпанус, в котором Бальтазар угадывает мага. Он раскрывает секрет Цахеса. Когда к магу приходит Розабельверде, виновная во всей этой истории, он убеждает фею отказать в покровительстве карлику и разбивает волшебный гребень.

Тем временем Терпин уже устраивает помолвку Циннобера с Кандидой. Бальтазар является на праздник и, вырвав волшебные волоски из головы карлика, сжигает их. Волшебство мигом рассеивается. Тогда все, наконец-то, начинают видеть, что из себя представляет Циннобер на самом деле. Пораженный таким ходом событий, Цахес убегает от народа в свой дворец. Он пытается спрятаться в кувшине и застряв, умирает. После смерти фея возвращает карлику былой привлекательный облик. А матери Цахеса она дает волшебный сладкий лук, и та становится личной поставщицей этого лука для двора. Бальтазар и Кандида женятся, а Альпанус оставляет им свои владения и сам уезжает в Индию.

Пересказ подготовила для Вас Strange

«Крошка Цахес» — произведение, которое традиционно относят к эпохе немецкого романтизма. Чаще всего его изучают в вузах, когда очередь доходит до этого культурного периода. Чтобы оперативно подготовиться к семинару или контрольной, прочитайте краткий пересказ книги по главам от команды «Литерагуру».

По дороге идёт измученная крестьянка фрау Лиза и решает отдохнуть. Из её корзины показывается маленький волосатый длинноносый уродец, её сын. Лиза жалуется на тяжёлую жизнь, ругаясь на крошку Цахеса, выползшего на траву. Женщина засыпает. К ней подходит фрейлейн фон Розеншён (или, как она сама себя называет, Розенгрюншён), канонисса института благородных девиц, и замечает карлика. Ей жалко крестьянку, и она берет уродца на руки, причесывая его волосы. Дама говорит, что теперь у него будет прекрасное будущее, и уходит.

Крестьянка, проснувшись, удивляется дивной причёске сына и отправляется в путь. Крошку Цахеса забирает пастор, который принял карлика за умного мальчика (при этом его сын, славный ребёнок, стоял рядом, и каждое его слово заставляло пастора восторгаться Цахесом). Фрау Лиза с радостью расстаётся с сыном, не понимая реакции этого человека.

Ту загадочную даму барон Протекстатус фон Мондшейн объявил ведьмой за то, что она разговаривала с цветами и творила чудеса, например, волшебством наказывая провинившихся людей. После жалоб князю она добилась хорошего отношения к себе. На самом деле, это фея Розабельверде. Когда-то давно при князе Деметрии эту страну населяли феи, всюду происходило волшебство. Но позже князь Пафнутий ввёл в стране Просвещение и изгнал всех фей в Джиннистан. Но он узнал, что такой страны не существует, и сделал вывод, что его страна лучше Джиннистана. Розабельверде удалось остаться и уговорить перевести её в институт благородных девиц.

Глава вторая

Учёный Птолемей Филадельфус в письме к другу Руфину сообщает о странном веселящемся народе, разгуливающем по ночам и нахально смеющемся над ним. Это студенты в деревне Хох-Якобсхейм у города Керепес. Студент Бальтазар бродит по лесу после лекции профессора естественных наук Моша Терпина. Его друг Фабиан зовёт Бальтазара на фехтование, но тому хорошо на природе. Он не выносит профессора за то, что тот считает себя выше природы и ставит над ней эксперименты. Фабиан замечает, что Бальтазар не пропускает ни одной лекции, потому что влюблен в дочь Терпина, Кандиду.

Мимо студентов проезжает на коне едва заметный карлик и падает на землю. Бальтазар помогает бедняге встать, а Фабиан смеётся над неуклюжестью Цахеса. Карлик объявляет, что оскорблен, и уезжает в город. После ухода Фабиана к Бальтазару приходит профессор с дочкой и приглашает его как лучшего студента на дружеский вечер.

Глава третья

Фабиан узнаёт от горожан, что никакой карлик в городе не появлялся, зато все видели, как приехали два всадника: один статный, другой чуть поменьше. Также он сообщает другу, что Кандида не подходит ему из-за своего веселого характера. Бальтазар всю ночь не спит, и, когда приезжает к Терпину, видит там карлика, теперь его зовут Циннобер. Профессор хвалит его за успехи.

Когда уродец падает на пол, Бальтазар хочет помочь ему и задевает голову. Раздаётся пронзительный кошачий визг, и все собравшиеся упрекают Бальтазара за такую глупую шутку: все думают, что визжал именно он. Наконец, Бальтазар выступает со стихотворением о любви соловья к розе, после чего все начинают хвалить талант Циннобера, и студент в ужасе видит, как Кандида целует носатого уродца. Бальтазар в ужасе убегает прочь, думая, что сошел с ума.

Глава четвертая

В лесу Бальтазар потихоньку успокаивается, но вдруг он видит скрипача Сбьокка, своего учителя. Музыкант убегает из города: на концерте все рукоплескали карлику, а скрипача посчитали за сумасшедшего, когда он начал привлекать к себе внимание. С целью застрелиться бежит в лес референдарий Пульхер, но Бальтазар его останавливает. На собеседовании в Министерстве Иностранных Дел вместо Пульхера взяли мяукающего карлика, хотя референдарий отвечал на все вопросы.

Вдруг герои слышат волшебные звуки: через лес проезжает карета в форме раковины, в которой сидит человек в китайской одежде, его сопровождает гигантский жук, на месте кучера сидит фазан, а саму карету везут единороги. Из набалдашника трости старика вылетает луч, ударивший Бальтазара в сердце, после чего загадочный странник более приветливо смотрит на молодых людей. Бальтазар понимает, что только этот человек сможет их спасти.

Глава пятая

Министр иностранных дел — потомок того Протекстатуса с таким же именем. Князь Барсануф у него в гостях замечает карлика и остаётся доволен «его» работами (студента, который их присылал, князь ругает за чавканье и пятно на панталонах, которое посадил Циннобер). Удачливый уродец становится тайным советником.

Фабиан говорит Бальтазару, что тот лесной маг — лекарь Проспер Альпанус, с помощью обычных фокусов притворяющийся волшебником. В его доме студентов встречают гигантские лягушки и привратник-страус. Проспер тщетно пытается узнать, кто такой Циннобер: альраун или гном. В зеркале Бальтазар видит карлика и Кандиду, бросается на него, но все исчезает. Циннобер — обычный человек. Фабиан обвиняет лекаря в шарлатанстве, после чего по дороге домой у него исчезают рукава, и тянется длинный шлейф. Бальтазар в розыске за нападение на тайного советника.

Глава шестая

Пульхер и Адриан шпионят за карликом и следят за тем, как в саду его причёсывает фея. Они замечают светящуюся полоску на голове. От страха, что его увидели, Циннобер заболевает. Когда доктор дотрагивается до полоски на голове, карлик приходит в ярость. Князь даёт карлику место министра после того, как Протекстатус выступил с докладом. Циннобер получает орден зелено-пятнистого тигра, и портной предлагает закрепить его пуговицами, чтобы награда держалась на уродливом теле.

К Просперу Альпанусу тем временем приходит дама в черном, и с помощью своей трости маг узнает в ней фею. Розабельверде просит лекаря навестить институт благородных девиц. В руках феи и волшебника предметы приобретают магические свойства. Фея начинает превращаться в разных существ, но Проспер Альпанус все время превосходит ее в волшебстве. Гостья разбивает свой золотой гребень. Она разоблачена, и попадает во власть хозяина дома. Она приобрела могущество благодаря Просперу. Гороскоп Бальтазара говорит о том, что Цахес не достоин таких почестей. Фея соглашается отступить.

Глава седьмая

Пульхер пишет прячущемуся Бальтазару, что Мош Терпин пользуется близостью ко двору, ведь Кандида — невеста карлика. Правда, есть и хорошие новости: в зоопарке Циннобера все приняли за редкую обезьяну, не обращая внимания на клетку, и, похоже, его давно перестали причёсывать.

На гигантской стрекозе к студенту прилетает Проспер Альпанус и сообщает, что Бальтазар должен вырвать три красных волоска на голове карлика и сразу сжечь их. Проспер должен лететь в Индию к проснувшейся индийской принцессе Бальзамине, за которую он поссорился 2000 лет назад с другом Лотосом. Волшебный лекарь оставляет Бальтазару имение, в котором брачная жизнь станет раем на земле. Также он передает табакерку с фраком для Фабиана, которого из-за околдованной одежды все в городе посчитали еретиком.

Глава восьмая

После посещения Фабиана Бальтазар врывается в дом, где уже проходит помолвка карлика, и вырывает у него три волоска.

Опозоренный Циннобер, в котором все узнают уродливого карлика, убегает. Кандида приходит в себя и признается в любви к Бальтазару, а близкий к безумию Мош Терпин благословляет их. Никто не понимает, куда же делся министр.

Глава девятая

Ночью камердинер видит, как министр в темноте прошмыгнул к себе. Утром фрау Лиза, замечая в окно своего сына, кричит о том, что она мать министра. Но толпа смеётся, и приближённые Циннобера видят в окне уродца Цахеса.

Когда они к нему врываются, то видят, что он умер от того, что застрял в кувшине, пытаясь спрятаться. С ним фея, она сожалеет о своей ошибке. Карлика Проспер разрешил сделать привлекательным перед самой смертью, так что его снова признают министром и хоронят со всеми почестями. Лиза становится главной поставщицей лука во дворец.

Глава последняя

Автор просит читателя о снисхождении к своему произведению. Что же касается Бальтазара и Кандиды, они сыграли свадьбу, которая довела Моша Терпина до окончательного непонимания происходящего, и он закрылся в винном погребе.

Проспер улетел в Индию, оставив влюбленных наслаждаться браком в волшебном имении.