Жилой комплекс «Лебедь» на Ленинградском шоссе. Жилой комплекс «Белый лебедь» Серия лебедь

Они похожи на четырех отставных офицеров. Шрамами увиты, ранами покрыты, потрепаны и обветрены, в латаных-перелатаных кителях, - но выправки не утратили. Они по-прежнему один за всех и все за одного - держат круговую оборону, стоя на общем стилобате, зажаты со всех сторон новоявленными гвардейцами, несут никому не нужный дозор, вознесшись над водной гладью…

Тягостное ощущение от их внешнего вида имеет два источника. Во-первых, удивление, что они так быстро пришли в упадок. Да, мы знаем, что модернистская архитектура «плохо стареет» - потому что слишком торопится в юности: быть острой, современной, делаться из самых актуальных (не прошедших проверку временем) материалов… Но эта как-то уж очень быстро состарилась. Хотя никаких сверхновых материалов тут и не было… А вторая причина - как раз вот эта стать, с которой они встали когда-то над проспектом, сформировав один из самых запоминающихся ансамблей брежневской Москвы. И томит именно это мучительное несоответствие гордой осанки и убогих одежд.

Фотография: mosproject.ru

Фотография: pastvu.com

Противостоял он и микрорайону - с его тогда еще не вполне очевидными издержками: негуманным масштабом, социальной безответственностью, эстетическим однообразием. Здесь же была сделана попытка создать новый тип жилой среды - обособленный от города и погруженный в природу. Оба тезиса были не пустой декларацией. Проблему удаленности решал автомобиль - это был первый в Москве жилой комплекс с подземным гаражом. А за природу отвечал не только сам факт расположения комплекса в зеленой зоне, на краю парка и на берегу залива, но и то, что к воде каждая башня была развернута широкой стороной.

Подобного рода кластер был весьма актуальным для Москвы в ее новых границах. Да и перспективным - что подтвердило будущее. Наследуя, с одной стороны, от домов-коммун (принципиально отличаясь от них уровнем комфорта), «Лебедь», с другой стороны, был прообразом и будущих элитных комплексов (отличаясь от них тем же). Однако в тот момент за этой идеей не оказалось ни социального драйва (как в 20-е и 90-е), ни чьей-нибудь заинтересованности. Поэтому лишь благодаря настойчивости архитекторов она получила продолжение в квартале «Лебедь-2» - на противоположной стороне шоссе.

Фотография: «Город»

Вопрос социальной однородности решался в «Лебеде» по-советски: получить здесь квартиру можно было лишь за определенные заслуги или по большому блату. Архитектор Глеб Соболев вспоминает, как, готовясь к поступлению в МАрхИ, ездил в этот дом к репетиторам. «Физик и математик жили на одной площадке. Заработки от неофициальной подготовки студентов вполне позволяли приобрести кооперативную квартиру. Таким образом, существуя вроде бы параллельно, два мира - официальный и неофициальный - мирно встраивались друг в друга». Забавно, конечно, что, в отличие от Запада, где панельное строительство было рассчитано на бедные слои населения, даже небольшие отклонения от стандарта придавали комплексу ореол элитарности. Впрочем, планировки здесь были на порядок интереснее, чем в типовом жилье.

А самое любопытное именно то, как из стандартного набора рождается нестандартная архитектура. Сборные элементы ничем не отличались от тех, что использовались в типовых панельных 9-этажках. Но как живописна пластика стен - за счет продуманного ритма балконов, лоджий и лестничных решеток. Балконы то длиннее, то короче, они эффектно выступают за края башен, и при всем небольшом наборе вариантов они отлично работают, потому что башни по-разному развернуты друг к другу. Соотношения в композиции меняются по мере движения вокруг нее. Этот прием организации пространства характерен для русских монастырей - и острота ощущения возникает благодаря этому парадоксальному переносу в новую реальность. Актуализирован он тем, что рядом струится Ленинградское шоссе (на котором «Лебедь» долгое время оставался единственной доминантой), то есть воспринимается он чаще всего именно в движении. И, конечно, особую остроту придает комплексу эффект парения - за счет колонн-ножек, большого пространства за ними, а также того, что и сами колонны оторваны от земли стилобатом. Этого приема, кстати, еще не было нигде.

Фотография: flickr.com/photos/stevecadman

Да, качество исполнения оказалось не на высоте. Но простыми и сильными жестами авторам удалось создать яркий, запоминающийся образ. Примечательно, что эту методологию возьмут на вооружение архитекторы 90-х: понимая, что качество строительства с советских времен изменилось не сильно, важно сочинить именно жест, который будет выдерживать любое исполнение. Именно так проектировал свои кирпичные башни Александр Скокан - на Соколе и на Дмитровском шоссе, на улицах Врубеля и Климашкина - очевидных и достойных наследников «Лебедя». Но это судьба и русского конструктивизма: эффектный проект, стильная картинка, новизна форм - и чудовищное исполнение, приводящее к стремительному старению. По большому счету это вообще судьба формы в России - быть прекрасной в замысле и убогой в реализации. И авторы «Лебедя» первыми приблизились если не к разрешению этого парадокса, то к его уяснению.

Впрочем, эстетика простых форм, грубого бетона, открытых швов сближает «Лебедь» не только с дальними предшественниками и близкими последователями, но и с современниками - с произведениями «нового брутализма» и дальше - с Ле Корбюзье, чьи «жилые единицы» - явные его предки. Правда, то, что у позднего Корбюзье было осмысленной программой - «затеять игру между грубостью и изяществом», - у нас выходило само собой. Впрочем, Корбюзье оценил бы и это: недаром он сравнивал строительные дефекты с морщинами и родинками, говоря, что дефекты - это мы сами, наша повседневная жизнь.

Фотография: wikimedia.org

Но то было мудростью старика, брутализм же связан с приходом поколения «сердитых молодых людей», которые были недовольны существующим порядком вещей. В архитектуре, в частности, их не устраивали холодность и стерильность функционализма. Основатели движения, англичане Элисон и Питер Смитсоны звали к большей «правдивости» материала. Отсюда - скульптурность открытого бетона, из которого в 1972 году они и построили в Лондоне эффектный микрорайон «Робин Гуд Гарденс». А композицию, близкую «Лебедю», создал парой лет раньше другой бруталист, Хосе Луис Серт - общежитие в Кембридже. Парадокс же в том, что если англичанам недовольство давало возможность двигаться к новым рубежам, то конец «оттепели» в России был, увы, именно концом, а не началом чего-то. И то, что в Англии звучало иронией или даже черным юмором (суровый бетон и жесткая сетка фасадов), в России выглядело как прорыв.

А сегодня этаким английским юмором звучат для непосвященных слова восхищения «Лебедем» в устах современных русских архитекторов. Но это не только слова: Николай Лызлов сознательно не поставил, а положил свой элитный небоскреб («Город яхт») - чтобы не перебивать «Лебедь», а лишь сыграть на контрасте. Правда, замысленный как щука, соскальзывающая в воду, «Город яхт» раздался во все стороны, как жадный рак (уже без участия архитектора), и «Лебедя» таки придавил. Но зато оттенил его аристократизм: быть у воды, но не вываливаться на нее всей своей массой - это было тонко.

С трудом отбивается от атак и смитсоновский «Робин Гуд Гарденс»: сердиться в гламурный век не модно, новый владелец хочет его снести. Но самая горькая судьба постигла автора «Лебедя» - архитектора Андрея Меерсона. В новые времена он радостно отбросил идеалы молодости и принялся возводить нелепые жирные дома - такие, как отели «Арарат Парк Хаятт» на Неглинке или «Ритц Карлтон» на Тверской. Но ни дорогие материалы, ни современные технологии не способны придать этим объектам тот странный аромат подлинного вдохновения, который, невзирая на все усушки и утруски, продолжает источать «Лебедь».

Книга из серии «Архитектура Москвы. 1955–1985. Путеводитель»
Год выхода 2014
Издательство «Улей», Москва

На Воробьевых горах, в месте пересечения Мичуринского и Университетского проспектов, построен жилой комплекс премиум-класса “Белый Лебедь”. Благоприятная экологическая обстановка благодаря близости природного заказника в сочетании с удобным расположением относительно магистральных проспектов - далеко не единственные преимущества ЖК “Белый Лебедь”.

Элегантное 16-этажное здание, с высокотехнологичным оснащением, представляет собой превосходный образец современного архитектурного стиля. Квартиры, с ориентацией на две и три стороны, обладают отличными видовыми характеристиками. Верхний уровень дома занимают пентхаусы с террасами площадью до 400 кв. м.

По разнообразию и качеству инфраструктуры жилой комплекс не уступает другим элитным объектам, здесь все продумано до мелочей. Соотношение количества мест в подземном парке превышает число квартир в полтора раза.

Благоустройство

На территории отведены места для наземной автостоянки и детской игровой площадки. Обустроена прогулочная зона - она украшена цветниками, альпийскими горками, садовой скульптурой и декоративными фонарями.

Охрана

Территория жилого комплекса огорожена и находится в охраняемой правительственной зоне. Установлены системы видеонаблюдения, системы контроля доступа, охранной сигнализации.

Читать полное описание

Жилой комплекс бизнес-класса «Белый Лебедь» находится на западе Москвы, в экологически благоприятном районе Раменки, на пересечении Мичуринского и Университетского проспектов.

Территория комплекса примыкает к владениям ЦКБ Управления делами президента. Рядом простирается лесной массив природного заказника Воробьевы Горы, напротив расположен Ботанический сад МГУ.

Квартиры в ЖК «Белый Лебедь»

В ЖК «Белый Лебедь» всего 135 квартир площадью от 64 до 164 кв. м. , двух- и трехсторонней ориентации. Высота потолков - 3,2 метра. Предусмотрены свободные планировки. На окнах и балконах установлены деревянные стеклопакеты. Верхний уровень здания занимают двухуровневые пентхаусы площадью от 200 до 400 кв. м .

Описание и инфраструктура

Элегантное здание «Белого лебедя» состоит из трех секций переменной этажности (14-15-16). Техническое оснащение дома отвечает всем нормам европейского стандарта. В подземной части размещен трехуровневый паркинг , рассчитанный на 202 машино-места , есть наземная гостевая автостоянка.

На территории комплекса созданы все условия для прогулок и спортивных занятий - повсюду разбиты цветники, красуются альпийские горки, установлены скамейки и декоративные фонари, проложены беговые дорожки.

ЖК «Белый лебедь» привлекает покупателей качественным составом инфраструктуры: работает детский сад и частная школа, многофункциональный спортзал, бассейн с морской водой. На первых этажах размещены магазины, ресторан, мини-кафе, отделение банка, косметический и стоматологический кабинеты.

Каким было бы массовое советское жильё, если бы его делал хороший архитектор? Таким: четыре многоэтажки на берегу Химкинского водохранилища, объединённые стилобатом. Ближе к воде - три широкие пластины, у улицы - квадратная башня. В 2014 году в этих зданиях на севере Москвы трудно заметить черты гениальности или осколки несбывшегося будущего; это всего лишь мрачные панельные дома на окраине, отгородившиеся от окружающего пространства иголками разрушающихся балконов. А когда-то пребывающий сейчас в упадке «Лебедь» был едва ли не первым элитным жилым комплексом в СССР.

Андрей Меерсон стал звездой советской архитектуры, собрав на рубеже 1960−1970-х из стандартных деталей панельных многоэтажек экспериментальный жилой комплекс на Ленинградском шоссе. «Лебедь» - это и не дом, но и не привычный жителю окраин микрорайон. По замыслу архитектора, 16-этажные здания компактно стоят на едином стилобате, в котором должно разместиться всё, что только может понадобиться жителям: магазины, аптека, ремонт и даже гараж, - Москва входила в эру массовой автомобилизации. Меерсон создал вертикальный квартал, подобный . Чуть иначе сгруппировать панели, чуть выразительнее расставить балконы, чуть эффектнее поставить башни в природном окружении - и в результате выходит вещь европейского уровня. Квартал стал доминантой района.

Внутри «Лебедь» тоже превосходил обычное советское жильё. Высокие потолки - 2 метра 80 сантиметров, лучшие планировки, просторные комнаты и кухни, большие балконы. В квартале у Химкинского водохранилища могла получить жильё лишь элита брежневского застоя - учёные, артисты и номенклатура. Подавляющее большинство квартир имело одну или две комнаты (хотя встречались и четырёхкомнатные), но это вряд ли было серьёзным недостатком: чем меньше в авторитарном обществе были различия между массовым и штучным, тем сильнее они ценились. Правда, уже всего через пару лет в Москве станут появляться и куда более удобные жилые дома для избранных, а сам Меерсон построит «сороконожку» Дома авиаторов на Беговой. Экспериментальный проект упростят, запустят в серию и возведут ещё пару многоэтажек в соседних кварталах между Фестивальной и Флотской улицами.

Микрорайон так и останется символом социалистического жилья с человеческим лицом, но масштаб идеи, столкнувшись со слабостью реализации, в итоге разлетится на осколки. Качество строительства в СССР даже в лучших проектах было неважным, а советский быт - скудным. Социализм умер от постоянной нужды, вместе с ним состарился «Лебедь», почти пропав за массивами новостроек. В 2014 году это молодой человек в теле дряхлого старика: давно уже не доминанта, лишь панельные многоэтажки на окраине, отгородившиеся от окружающего пространства иголками массивных балконов. Но разве им можно отказать в мрачной эффектности брутализма?