Заболоцкий николай алексеевич. Сколько их в Тарусе? В каком направлении писал заболоцкий

Николай Алексеевич Заболоцкий (1903-1958) — русский поэт. Родился под Казанью в семье интеллигентов: отец работал агрономом, мать была сельской учительницей. Детство Заболоцкого прошло в Вятской губернии, в селе Сернур, вблизи провинциального города Уржума. Учился будущий поэт сначала в сельской школе, затем, с 1913 по 1920 год, в реальном училище, находившемся в его же селе. После окончания училища Заболоцкий уезжает в Москву, где поступает в Московский университет сразу на два факультета — медицинский и филологический. В 1921 году молодой человек переезжает в Петроград и поступает в Педагогический институт им. А.И. Герцена на отделение языка и литературы, окончательно определив своё призвание.

После окончания института Заболоцкий служит в армии, а позднее, с 1927 года, начинает работать редактором в отделе детской книги, сотрудничает с детскими журналами «Ёж» и «Чиж». В 1938 году в жизни Заболоцкого произошёл драматический поворот: по ложному доносу в антигосударственном заговоре поэт был арестован и репрессирован. Пять лет Заболоцкий отбывал заключение в лагерях на Колыме, в 1943 году получил статус ссыльного поселенца и работал строителем на Дальнем Востоке, Алтае и в Казахстане.

В 1950 году Заболоцкий возвращается из ссылки и живёт в Москве. Он много пишет, спешит наверстать безвозвратно утраченные годы. Однако невыносимая жизнь в лагере, тяжёлые условия ссылки подорвали его здоровье: в 1950-е годы Заболоцкий болеет и в 1958 году умирает от второго инфаркта.

Творчество Заболоцкого

Интерес к литературе у Заболоцкого проявился уже в детские годы: известно, что в третьем классе сельской школы он «издавал» рукописный журнал, куда вписывал свои детские стихотворения. В годы учёбы в пединституте Заболоцкий сблизился с группой молодых поэтов и сам сочинял стихотворения. Но по самокритичному выражению Заболоцкого, результат поэтической деятельности этого времени — «объёмистая тетрадь плохих стихов». Первые настоящие стихотворения, в которых уже ощущалась индивидуальная поэтическая манера, Заболоцкий пишет в 1926-1927 годах во время службы в армии.

Активный творческий период начался с работы в отделе детской книги: Заболоцкий выпускает книги для детей в стихах и прозе «Резиновые головы» и «Змеиное молоко», пишет в журналах «Ёж» и «Чиж». К этому времени относятся и его творческие связи с известными поэтами Даниилом Хармсом и Александром Введенским. За десятилетие творческой деятельности, предшествовавшее аресту в 1938 году, Заболоцкий становится большим поэтом, он выпускает две книги стихотворений: «Столбцы» (1929) и «Вторая книга» (1937), пишет поэмы, создаёт для детей переводы — пересказы знаменитых произведений мировой литературы: «Гаргантюа и Пантагрюэль» французского писателя Франсуа Рабле, «Путешествия Гулливера» английского писателя Джонатана Свифта, «Легенда о Тиле Уленшпигеле» бельгийского писателя Шарля де Костера, поэма «Витязь в тигровой шкуре» грузинского поэта Шота Руставели. В эти годы Заболоцкий увлекается также живописью и философией.

После лагерей и ссылки Заболоцкий создаёт ряд замечательных литературных произведений. Лирика Заболоцкого приобретает глубокий философский характер, в ней появляется трагическое звучание, навеянное тяжёлыми впечатлениями прошлых лет. В это время Заболоцкий также заканчивает полный перевод поэмы Руставели «Витязь в тигровой шкуре» и делает один из лучших переводов величайшего памятника древнерусской литературы — «Слова о полку Игореве».

Одними из самых известных стихотворений Заболоцкого являются стихотворения «Некрасивая девочка» (1955) и «Не позволяй душе лениться» (1958). Эти стихотворения относятся к философской лирике поэта, особенностью которой было изображение обычной, будничной жизни. Заболоцкий поднимает такие значимые философские темы, как жизнь человека и его душа или природа красоты, обращаясь к повседневной действительности. Например, он пишет стихотворение «Некрасивая девочка», словно глядя из окна на играющих во дворе соседских детей, а в стихотворении «Не позволяй душе лениться» лирический герой размышляет о душе человека, её совершенствовании через труд и заботу о ближнем.

Николай Заболоцкий является известным русским поэтом. В краткой биографии Николая Заболоцкого, которую вы найдете ниже, мы собрали основные факты о жизни и творчестве поэта.

Семья, детство и учеба поэта

Николай родился в 1903 году недалеко от Казани. Отец был агрономом. Все детство будущего писателя прошло в Сернуре (село, Вятская губерния, город Уржум). Заболоцкий поступил в уржумское училище, успешно отучился, а в 1920 году решил перебраться в Москву, чтобы учиться дальше.

В Москве Николай Заболоцкий поступил и одновременно занимался на двух факультетах Московского Университета – филологическом и медицинском. Студенческие годы проходили весело и непринужденно, Заболоцкий погрузился в литературную и театральную жизнь. Ему было очень интересно побывать на выступлениях, где свои стихи читал Маяковский (читайте биографию Владимира Маяковского), Есенин (читайте биографию Сергея Есенина); пообщаться с футуристами и имажинистами. Известно, что сочинять Заболоцкий пробовал еще дома, учась в школе, а здесь его охватили новые чувства, переживания и вдохновения.

В 1921 году поэт уехал учиться в Ленинград – он поступил в институт Герцена, который окончил в 1925 году, стал участвовать в деятельности литературного кружка, но свой «почерк» еще не появился.

Становление, репрессии и расцвет творчества

Биография Николая Заболоцкого интересна также тем, что учась в Ленинграде, Заболоцкий знакомится с молодыми поэтами из Объединения Реального Искусства, которых достаточно ограничено допускают к публикации, но которые много выступают со своими стихами на публике. Это общение оказывает влияние на молодого Николая, и он в то время, можно сказать, находит себя, как поэта.

В 1926 году Заболоцкий отправляется на службу в армию, и год служит там. После военной службы Николай стал работать на отделении ОГИЗа, занимаясь детской литературой. Ему удалось посотрудничать с такими детскими журналами, как «Еж» и «Чиж». В то время поэт издал несколько своих сборников стихотворений, таких как «Резиновые головы», «Змеиное молоко», «Столбцы» и др.

К сожалению, в 1938 году Заболоцкий безо всяких на то законных оснований получил пятилетний срок лагерного заключения, а после этого в 1944 году он был выслан на Дальний Восток, затем в Алтайский край. Эти неприятные события, несомненно, оставили след в литературной биографии Николая Заболоцкого. Лишь в 1946 году писателю удалось вернуться работать в Москву.

Сам поэт отметил, что ни один советский поэт, по его мнению, не получал столько критики и издевательств. В 50-х годах Николай Заболоцкий получил, все-таки, заслуженную известность и популярность, и даже был признан большим мастером поэзии. В тот период вышли такие произведения, как "Некрасивая девочка", "Старая актриса" и "Противостояние Марса".

В конце своей жизни известный поэт переехал на Оку, в Тарус – именно там он провел последние годы. Несмотря на плохое здоровье, Николай Алексеевич много работал, например, именно тогда он написал поэму «Рубрук в Монголии».

Здоровье ухудшилось, и сначала с ним случился первый инфаркт, а затем второй, которого Заболоцкий не выдержал. Он скончался в 1958 году.

Если вы уже прочитали краткую биографию Николая Заболоцкого, вы можете поставить свою оценку поэту вверху страницы. А кроме того рекомендуем вам посетить раздел Биографии , чтобы почитать о других популярных авторах.

Серебряный век подарил миру плеяду удивительных поэтов. Ахматова, Мандельштам, Цветаева, Гумилев, Блок… То ли время было такое необыкновенное, то ли мироздание на мгновение замешкалось, и теория вероятностей прозевала это невероятное совпадение. Но так или иначе, начало двадцатого века - это время фейерверка, праздничного салюта в мире русской поэзии. Звезды вспыхивали и гасли, оставляя после себя стихи - известные и не очень.

Известный неизвестный Заболоцкий

Один из самых недооцененных авторов того времени - поэт Н. Заболоцкий. Все знают, что Ахматова - гений, но не каждый может процитировать ее стихи. То же касается и Блока или Цветаевой. А вот творчество Заболоцкого знают практически все - но многие понятия не имеют, что это именно Заболоцкий. «Зацелована, околдована, с ветром в поле…», «Душа обязана трудиться…» и даже «Котя, котенька, коток…». Все это - Заболоцкий Николай Алексеевич. Стихи принадлежат его перу. Они ушли в народ, стали песнями и детскими колыбельными, имя автора превратилось в лишнюю формальность. С одной стороны - самое искреннее признание в любви из всех возможных. С другой - вопиющая несправедливость по отношению к автору.

Прозаический поэт

Проклятие недооцененности коснулось не только стихов поэта, но и собственно его жизни. Она всегда был «не в масть». Не соответствовал стандартам, представлениям и чаяниям. Для ученого он был слишком поэт, для поэта - слишком обыватель, для обывателя - слишком мечтатель. Его дух никак не соответствовал его телу. Блондин среднего роста, круглолицый и склонный к полноте, Заболоцкий производил впечатление человека основательного и степенного. Солидный молодой человек весьма прозаической наружности никак не соответствовал представлениям об истинном поэте - чувствительном, ранимом и мятущемся. И только люди, знавшие Заболоцкого близко, понимали, что под этой внешней бутафорской важностью скрывается удивительно чуткий, искренний и жизнерадостный человек.

Бесконечные противоречия Заболоцкого

Даже литературный кружок, в котором оказался Николай Алексеевич Заболоцкий, был «неправильный». Обэриуты - беспардонные, смешливые, парадоксальные, казались самой неподходящей компанией для серьезного молодого человека. А между тем Заболоцкий был очень дружен и с Хармсом, и с Олейниковым, и с Введенским.

Еще один парадокс несоответствия - литературные предпочтения Заболоцкого. Известные оставляли его равнодушным. Не любил он и высоко ценимую окололитературной средой Ахматову. А вот неприкаянный, мятущийся, призрачно-сюррелистичный Хлебников казался Заболоцкому поэтом великим и глубоким.

Мировосприятие этого человека болезненно контрастировало с его внешностью, его образом жизни и даже происхождением.

Детство

Родился Заболоцкий 24.04.1903 в Казанской губернии, Кизической слободе. Его детство прошло на фермах, в деревнях и селах. Отец - агроном, мать - сельская учительница. Жили они сначала в Казанской губернии, потом переехали в село Сернур Сейчас это республика Марий Эл. Позже многие отмечали характерный северный говор, прорывавшийся в речи поэта - ведь именно оттуда был родом Николай Заболоцкий. Биография этого человека тесно переплелась с его творчеством. Любовь к земле, уважение к крестьянскому труду, трогательная привязанность к животным, умение понимать их - все это Заболоцкий вынес из своего деревенского детства.

Стихи Заболоцкий писать начал рано. Уже в третьем классе он «издавал» рукописный журнал, в котором печатал собственные произведения. Причем занимался этим с присущим его характеру прилежанием и тщанием.

В десятилетнем возрасте Заболоцкий поступил в реальное училище Уржума. Там увлекался не только литературой, как можно было ожидать, но и химией, рисованием, историей. Эти увлечения позже и определили выбор, который сделал Николай Заболоцкий. Биография поэта сохранила следы творческих метаний, поиска себя. Приехав в Москву, он поступил сразу на два и историко-филологический. Позже он выбрал все же медицину и даже проучился там семестр. Но в 1920 году прожить в столице без посторонней помощи студенту было трудно. Не выдержав безденежья, Заболоцкий вернулся в Уржум.

Поэт и ученый

Позже Заболоцкий все же окончил институт, но уже Петроградский, по курсу «Язык и литература». Писал стихи, но талантливым его не считали. Да и сам он отзывался о своих произведениях того периода как о слабых и насквозь подражательных. Окружающие видели его скорее ученым, чем поэтом. Действительно, наука была той областью, которой всегда интересовался Николай Заболоцкий. Биография поэта могла бы сложиться по-другому, если бы он принял решение заниматься не стихосложением, а научными изысканиями, к которым всегда имел склонность.

После обучения Заболоцкий был призван в армию. Во время службы он входил в редакцию полковой стенгазеты и очень гордился впоследствии тем, что она была лучшей в округе.

Заболоцкий в Москве

В 1927 году Заболоцкий все же вернулся в Москву, из которой семь лет назад уехал в большом разочаровании. Но сейчас он был уже не студент, а молодой поэт. Заболоцкий с головой окунулся в бурлящую литературную жизнь столицы. Он посещал диспуты и обедал в знаменитых кафе, где были завсегдатаями московские поэты.

В этот период литературные вкусы Заболоцкого окончательно сформировались. Он пришел к выводу, что поэзия не должна быть просто отражением эмоций автора. Нет, в стихах нужно говорить о важных, о нужных вещах! Как подобные взгляды на поэзию сочетались с любовью к творчеству Хлебникова - загадка. Но именно его Заболоцкий полагал единственным поэтом того периода, достойным памяти потомков.

Заболоцкий удивительным образом сочетал несочетаемое. Он был ученым по духу, практиком и прагматиком до мозга костей. Интересовался математикой, биологией, астрономией, читал научные труды по этим дисциплинам. Огромное впечатление произвели на него философские работы Циолковского, Заболоцкий даже вступил с автором в переписку, обсуждая космогонические теории. И в то же время это был тонкий, лиричный, эмоциональный поэт, пишущий стихи, бесконечно далекие от академической сухости.

Первая книга

Именно тогда в списках членов ОБЭРИУ появилась еще одно имя - Николай Заболоцкий. Биография и творчество этого человека были тесно связаны с кружком поэтов-новаторов. Абсурдная, гротескная, нелогичная стилистика обэриутов в сочетании с академическим мышлением Заболоцкого и его глубокой чувствительностью позволяла создавать произведения сложные и многогранные.

В 1929 году выходит первая книга Заболоцкого - «Столбцы». Увы, результатом публикации были лишь насмешки критиков и недовольство официальной власти. К счастью для Заболоцкого, никаких серьезных последствий этот случайный конфликт с режимом не имел. Поэт после издания книги публиковался в журнале «Звезда» и даже готовил материал для следующей книги. К сожалению, этот стихотворный сборник так и не был подписан в печать. Новая волна травли заставила поэта оставить мечты о публикации.

Николай Алексеевич Заболоцкий начал работать в жанре в изданиях, которые курировал сам Маршак - по тем временам в литературном мире фигура исключительной значимости.

Работа переводчика

Кроме того, Заболоцкий начал заниматься переводами. «Витязь в тигровой шкуре» до сих пор знаком читателям именно в переводе Заболоцкого. Кроме этого, он перевел и переложил для детских изданий «Гаргантюа и Пантагрюэля», «Тиля Уленшпигеля» и один раздел «Путешествий Гулливера».

Маршак, переводчик № 1 страны, высоко отзывался о работах Заболоцкого. Тогда же поэт начал работать над переводом со старославянского «Слова о полку Игореве». Это была огромная работа, проделанная необыкновенно талантливо и тщательно.

Переводил Заболоцкий и Альберто Саба, мало известного в СССР итальянского поэта.

Женитьба

В 1930 году Заболоцкий женился на Екатерине Клыковой. Друзья-обэриуты отзывались о ней исключительно тепло. Даже язвительные Хармс и Олейников были очарованы хрупкой молчаливой девушкой.

Жизнь и творчество Заболоцкого были тесно связаны с этой удивительной женщиной. Заболоцкий никогда не был богат. Более того, он был беден, иногда попросту нищ. Скудные заработки переводчика едва позволяли содержать семью. И все эти годы Екатерина Клыкова не просто поддерживала поэта. Она полностью передала ему бразды правления семьей, никогда ни в чем с ним не споря и ничем не упрекая. Даже друзья семьи поражались преданности женщины, отмечая, что есть в такой самоотверженности что-то не совсем естественное. Уклад дома, малейшие хозяйственные решения - все это определял только Заболоцкий.

Арест

Поэтому когда в 1938 году поэта арестовали, жизнь Клыковой рухнула. Все пять лет заключения мужа она провела в Уржуме, в крайней бедности.

Заболоцкий был обвинен в антисоветской деятельности. Несмотря на длительные изнуряющие допросы и пытки, он не подписал обвинительных заключений, не признал существование антисоветской организации и не назвал никого из предполагаемых ее членов. Возможно, именно это и спасло ему жизнь. Приговором было лагерное заключение, и Заболоцкий провел пять лет в Востоклаге, расположенном в районе Комсомольска-на-Амуре. Там, в нечеловеческих условиях, Заболоцкий занимался стихотворным переложением «Слова о полку Игореве». Как потом объяснял поэт - чтобы сохранить себя как личность, не опуститься до того состояния, в котором уже невозможно творить.

Последние годы

В 1944 году срок был прерван, и Заболоцкий получил статус ссыльного. Год он жил на Алтае, куда приехала и жена с детьми, потом перебрался в Казахстан. Это были тяжелые для семьи времена. Отсутствие работы, денег, вечная неуверенность в завтрашнем дне и страх. Боялись повторного ареста, боялись, что выгонят из временного жилья, боялись всего.

В 1946 году Заболоцкий возвращается в Москву. Он живет у друзей, подрабатывает переводами, жизнь начинает медленно налаживаться. И тогда случается еще одна трагедия. Жена, бесконечно верная преданная жена, мужественно перенесшая все лишения и тяготы, вдруг уходит к другому. Не предает из страха за свою жизнь или жизнь детей, не бежит от нищеты и невзгод. Просто в сорок девять лет эта к другому мужчине. Это сломило Заболоцкого. Гордый, самолюбивый поэт мучительно переживал крах Жизнь Заболоцкого дала крен. Он заметался, лихорадочно ища выход, пытаясь создать хотя бы видимость нормального существования. Предложил руку и сердце малознакомой, в сущности, женщине, причем, по воспоминаниям друзей, даже не лично, а по телефону. Спешно женился, какое-то время провел с новой супругой и расстался с ней, попросту вычеркнув вторую жену из своей жизни. Именно ей, а вовсе не жене, было посвящено стихотворение «Драгоценная моя женщина».

Заболоцкий ушел в работу. Он много и плодотворно переводил, у него были заказы и наконец-то он начал прилично зарабатывать. Он смог пережить разрыв с женой - но не смог пережить ее возвращения. Когда Екатерина Клыкова вернулась к Заболоцкому, у него случился сердечный приступ. Полтора месяца он проболел, но за это время успел привести в порядок все свои дела: рассортировал стихи, написал завещание. Он был человек обстоятельный в смерти так же, как и в жизни. К концу жизни у поэта были и деньги, и популярность, и читательское внимание. Но это уже не могло ничего изменить. Здоровье Заболоцкого было подорвано лагерями и годами бедности, а сердце пожилого человека не выдержало нагрузок, вызванных переживаниями.

Смерть Заболоцкого наступила 14.10.1958 года. Он умер по пути в ванну, куда шел, чтобы почистить зубы. Врачи запрещали Заболоцкому вставать, но он всегда был человеком аккуратным и даже немного педантом в быту.

Заболоцкий Николай Алексеевич (1903 - 1958), поэт, переводчик.

Родился 24 апреля (7 мая н.с.) в Казани в семье агронома. Детские годы прошли в селе Сернур Вятской губернии, недалеко от города Уржума. По окончании реального училища в Уржуме в 1920 едет в Москву продолжать образование.

Поступает в Московский университет сразу на два факультета - филологический и медицинский. Литературная и театральная жизнь Москвы захватила Заболоцкого: выступления Маяковского, Есенина, футуристов, имажинистов. Начав писать стихи еще в школе, теперь увлекся подражанием то Блоку, то Есенину.

В 1921 переехал в Ленинград и поступил в Герценовский педагогический институт, включился в занятия литературного кружка, но еще "собственного голоса не находил". В 1925 окончил институт.

В эти годы сближается с группой молодых поэтов, называвших себя "обериутами" ("Объединение реального искусства"). Их редко и мало печатали, но они часто выступали с чтением своих стихов. Участие в этой группе помогло поэту найти свой путь.

В это же время Заболоцкий активно сотрудничает в детской литературе, в журналах для детей "Еж" и "Чиж". Выходят его детские книжки в стихах и прозе "Змеиное молоко", "Резиновые головы" и др. В 1929 вышел сборник стихов "Столбцы", в 1937 - "Вторая книга".

В 1938 был незаконно репрессирован, работал строителем на Дальнем Востоке, в Алтайском крае и Караганде. В 1946 вернулся в Москву. В 1930 - 40-е написаны: "Метаморфозы", "Лесное озеро", "Утро", "Я не ищу гармонии в природе" и др. Последнее десятилетие много работал над переводами грузинских поэтов-классиков и современников, посещает Грузию.

В 1950-е такие стихи Заболоцкого, как "Некрасивая девочка", "Старая актриса", "Противостояние Марса" и др., сделали его имя известным широкому читателю. Последние два года жизни проводит в Тарусе на Оке. Тяжело болел, перенес инфаркт. Здесь были написаны многие лирические стихотворения, поэма "Рубрук в Монголии". В 1957 побывал в Италии.

ОСЕННЕЕ УТРО

Обрываются речи влюбленных,

Улетает последний скворец.

Целый день осыпаются с кленов

Силуэты багровых сердец.

Что ты, осень, наделала с нами!

В красном золоте стынет земля.

Пламя скорби свистит под ногами,

Ворохами листвы шевеля.

Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.

* * *

Николай Алексеевич Заболоцкий (1903 - 1958) принадлежит к первому поколению русских писателей, вступивших в творческую пору жизни уже после революции. В его биографии поражает удивительная преданность поэзии, упорная работа над совершенствованием поэтического мастерства, целеустремленное развитие собственной концепции мироздания и мужественное преодоление барьеров, которые судьба воздвигала на его жизненном и творческом пути. С молодых лет он очень взыскательно относился к своим произведениям и к их подбору, считая, что нужно писать не отдельные стихотворения, а целую книгу. На протяжении жизни несколько раз составлял идеальные своды, со временем пополняя их новыми стихотворениями, прежде написанные - редактировал и в ряде случаев заменял другими вариантами. За несколько дней до смерти Николай Алексеевич написал литературное завещание, в котором точно указал, что должно войти в его итоговое собрание, структуру и название книги. В едином томе объединил он смелые, гротескные стихотворения 20-х годов и классически ясные, гармоничные произведения более позднего периода, тем самым признав цельность своего пути. Итоговый свод стихотворений и поэм следовало заключить авторским примечанием:

"Эта рукопись включает в себя полное собрание моих стихотворений и поэм, установленное мной в 1958 году. Все другие стихотворения, когда-либо написанные и напечатанные мной, я считаю или случайными, или неудачными. Включать их в мою книгу не нужно. Тексты настоящей рукописи проверены, исправлены и установлены окончательно; прежде публиковавшиеся варианты многих стихов следует заменять текстами, приведенными здесь".

Н. А. Заболоцкий вырос в семье земского агронома, служившего на сельскохозяйственных фермах близ Казани, потом в селе Сернур (ныне -- районный центр Марийской АССР). В первые годы после революции агроном заведовал фермой-совхозом в уездном городе Уржуме, где будущий поэт получил среднее образование. Из детства Заболоцкий вынес незабываемые впечатления от вятской природы и от деятельности отца, любовь к книгам и рано осознанное призвание посвятить свою жизнь поэзии. В 1920 году он покинул родительский дом и направился сначала в Москву, а на следующий год в Петроград, где поступил на отделение языка и литературы Педагогического института имени А. И. Герцена. Голод, неустроенная жизнь и порой мучительные поиски собственного поэтического голоса сопутствовали студенческим годам Заболоцкого. Он с увлечением читал Блока, Мандельштама, Ахматову, Гумилева, Есенина, но скоро понял, что его путь не совпадает с путем этих поэтов. Ближе его поискам оказались русские поэты XVIII века, классики XIX, из современников - Велимир Хлебников.

Период ученичества и подражаний кончился в 1926 году, когда Заболоцкому удалось найти оригинальный поэтический метод и определить круг его приложения. Основная тема его стихотворений 1926--1928 годов - зарисовки городской жизни, вобравшей в себя все контрасты и противоречия того времени. Недавнему сельскому жителю город представлялся то чуждым и зловещим, то привлекательным особой причудливой живописностью. "Знаю, что запутываюсь в этом городе, хотя дерусь против него", - писал он будущей жене Е. В. Клыковой в 1928 году. Осмысливая свое отношение к городу, Заболоцкий еще в 20-х годах пытался связать социальные проблемы с представлениями о взаимосвязях и взаимозависимости человека и природы. В стихотворениях 1926 года "Лицо коня",

"В жилищах наших" четко просматриваются натурфилософские корни творчества тех лет. Предпосылкой сатирического изображения пошлости и духовной ограниченности обывателя ("Вечерний бар", "Новый быт", "Ивановы", "Свадьба"...) явилось убеждение в пагубности ухода жителей города от их естественного существования в согласии с природой и от их долга по отношению к ней.

Два обстоятельства способствовали утверждению творческой позиции и своеобразной поэтической манеры Заболоцкого - его участие в литературном содружестве, называемом Объединением реального искусства (среди обериутов - Д. Хармс, А. Введенский, К. Вагинов и др.) и увлечение живописью Филонова, Шагала, Брейгеля... Позже он признавал родственность своего творчества 20-х годов примитивизму Анри Руссо. Умение видеть мир глазами художника осталось у поэта на всю жизнь.

Первая книжка Заболоцкого "Столбцы" (1929 г., 22 стихотворения) выделялась даже на фоне разнообразия поэтических направлений в те годы и имела шумный успех. В печати появились отдельные одобрительные отзывы, автора заметили и поддержали В. А. Гофман, В. А. Каверин, С. Я. Маршак, Н. Л. Степанов, Н. С. Тихонов, Ю. Н. Тынянов, Б. М. Эйхенбаум... Но дальнейшая литературная судьба поэта осложнилась превратным, иногда прямо-таки враждебно-клеветническим толкованием его произведений большинством критиков. Особенно усилилась травля Заболоцкого после публикации в 1933 году его поэмы "Торжество земледелия". Совсем недавно войдя в литературу, он уже оказался с клеймом поборника формализма и апологета чуждой идеологии. Составленная им новая, готовая к печати книга стихов (1933 г.) не смогла увидеть свет. Вот тут и пригодился жизненный принцип поэта: "Надо работать и бороться за самих себя. Сколько неудач еще впереди, сколько разочарований, сомнений! Но если в такие минуты человек поколеблется - его песня спета. Вера и упорство. Труд и честность..." (1928 г., письмо к Е. В. Клыковой). И Николай Алексеевич продолжал трудиться. Средства к существованию давала начатая еще в 1927 году работа в детской литературе - в 30-х годах он сотрудничал в журналах "Еж" и "Чиж", писал стихи и прозу для детей. Наиболее известны его перевод - обработка для юношества поэмы Ш. Руставели "Витязь в тигровой шкуре" (в 50-х годах был сделан полный перевод поэмы), а также переложения книги Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" и романа де Костера "Тиль Уленшпигель".

В своем творчестве Заболоцкий все более сосредоточивался на философской лирике. Он увлекался поэзией Державина, Пушкина, Баратынского, Тютчева, Гете и, по-прежнему, Хлебникова, активно интересовался философскими проблемами естествознания - читал труды Энгельса, Вернадского, Григория Сковороды... В начале 1932 года познакомился с работами Циолковского, которые произвели на него неизгладимое впечатление. В письме к ученому и великому мечтателю писал: "...Ваши мысли о будущем Земли, человечества, животных и растений глубоко волнуют меня, и они очень близки мне. В моих ненапечатанных поэмах и стихах я, как мог, разрешал их".

В основе натурфилософской концепции Заболоцкого - представление о мироздании как единой системе, объединяющей живые и неживые формы материи, которые находятся в вечном взаимодействии и взаимопревращении. Развитие этого сложного организма природы происходит от первобытного хаоса к гармонической упорядоченности всех ее элементов. И основную роль здесь играет присущее природе сознание, которое, по выражению К. А. Тимирязева, "глухо тлеет в низших существах и только яркой искрой вспыхивает в разуме человека". Поэтому именно человек призван взять на себя заботу о преобразовании природы, но в своей деятельности он должен видеть в природе не только ученицу, но и учительницу, ибо эта несовершенная и страдающая "вековечная давильня" заключает в себе прекрасный мир будущего и те мудрые законы, которыми следует руководствоваться человеку. В поэме "Торжество земледелия" утверждается, что миссия разума начинается с социального совершенствования человеческого общества и затем социальная справедливость распространяется на отношения человека к животным и всей природе. Заболоцкий хорошо помнил слова Хлебникова: "Я вижу конские свободы я равноправие коров".

Постепенно положение Заболоцкого в литературных кругах Ленинграда укреплялось. С женой и детый он Жил в "писательской надстройке" на Канале Грибоедова, активно участвовал в общественной жизни ленинградских писателей. Такие стихотворения, как "Прощание", "Север" и особенно "Горяйская симфония" получили одобрительные отзывы в печати. В 1937 году вышла его книжка, включающая семнадцать стихотворений ("Вторая книга"). На рабочем столе Заболоцкого лежали начатые поэтическое переложение древнерусской поэмы "Слово о полку Игореве" и своя поэма "Осада Козельска", стихотворения, переводы с грузинского... Но наступившее благополучие было обманчивым...

19 марта 1938 года Н. А. Заболоцкий был арестован и надолго оторван от литературы, от семьи, от свободного человеческого существования. В качестве обвинительного материала в его деле фигурировали злопыхательские критические статьи и обзорная "рецензия", тенденциозно искажавшая существо и идейную направленность его творчества. По 1944 год он отбывал незаслуженное заключение в исправительно-трудовых лагерях на Дальнем Востоке и в Алтайском крае. С весны и до конца 1945 года уже вместе с семьей жил в Караганде.

В 1946 году Н. А. Заболоцкий был восстановлен в Союзе писателей и получил разрешение жить в столице. Начался новый, московский период его творчества. Несмотря на все удары судьбы он сумел сохранить внутреннюю целостность и остался верным делу своей жизни - как только появилась возможность, он вернулся к неосуществленным литературным замыслам. Еще в 1945 году в Караганде, работая чертежником в строительном управлении, в нерабочее время Николай Алексеевич в основном завершил переложение "Слова о полку Игореве", а в Москве возобновил работу над переводом грузинской поэзии. Прекрасно звучат его стихи из Г. Орбелиани, В. Пшавелы, Д. Гурамишвили, С. Чиковани - многих классических и современных поэтов Грузии. Работал он и над поэзией других советских и зарубежных народов.

В стихотворениях, написанных Заболоцким после длительного перерыва, четко прослеживается преемственность с его творчеством 30-х годов, особенно в том, что касается натурфилософских представлений. Таковы стихотворения 10-х годов "Читайте, деревья, стихи Геэиода", "Я не ищу гармонии в природе", "Завещание", "Сквозь волшебный прибор Левенгука"... В 50-х годах натурфилософская тема стала уходить в глубь стиха, становясь как бы его невидимым фундаментом и уступая место размышлениям над психологическими и нравственными связями человека и природы, над внутренним миром человека, над чувствами и проблемами личности. В "Творцах дорог" и других стихотворениях о труде строителей продолжается разговор о человеческих свершениях, начатый еще до 1938 года ("Венчание плодами", "Север", "Седов"). Дела современников и свой опыт работы на восточных стройках поэт соизмерял с перспективой создания стройной живой архитектуры природы.

В стихотворениях московского периода появились ранее несвойственные Заболоцкому душевная открытость, иногда автобиографичность ("Слепой", "В этой роще березовой", цикл "Последняя любовь"). Обострившееся внимание к живой человеческой душе привело его к психологически насыщенным жанрово-сюжетным зарисовкам ("Жена", "Неудачник", "В кино", "Некрасивая девочка", "Старая актриса"...), к наблюдениям над тем, как душевный склад и судьба отражаются в человеческой внешности ("О красоте человеческих лиц", "Портрет"). Для поэта гораздо большее значение стали иметь красота природы, ее воздействие на внутренний мир человека. Целый ряд замыслов и работ Заболоцкого был связан с неизменным интересом к истории и эпической поэзии ("Рубрук в Монголии" и др.). Постоянно совершенствовалась его поэтика, формулой творчества стала провозглашенная им триада: мысль - образ - музыка.

Не все было просто в московской жизни Николая Алексеевича. Творческий подъем, проявлявшийся в первые годы после возвращения, сменился спадом и почти полным переключением творческой активности на художественные переводы в 1949-1952 годах. Время было тревожным. Опасаясь, что его идеи снова будут использованы против него, Заболоцкий зачастую сдерживал себя и не позволял себе перенести на бумагу все то, что созревало в сознании и просилось в стихотворение. Положение изменилось только после XX съезда партии, осудившего извращения, связанные с культом личности Сталина. На новые веяния в жизни страны Заболоцкий откликнулся стихотворениями "Где-то в поле возле Магадана", "Противостояние Марса", "Казбек". Дышать стало легче. Достаточно сказать, что за последние три года жизни (1956- 1958) Заболоцкий создал около половины всех стихотворений московского периода. Некоторые из них появились в печати. В 1957 году вышел четвертый, наиболее полный его прижизненный сборник (64 стихотворения и избранные переводы). Прочитав эту книжку, авторитетный ценитель поэзии Корней Иванович Чуковский написал Николаю Алексеевичу восторженные слова, столь важные для неизбалованного критикой поэта: "Пишу Вам с той почтительной робостью, с какой писал бы Тютчеву или Державину. Для меня нет никакого сомнения, что автор "Журавлей", "Лебедя", "Уступи мне, скворец, уголок", "Неудачника", "Актрисы", "Человеческих лиц", "Утра", "Лесного озера", "Слепого", "В кино", "Ходоков", "Некрасивой девочки", "Я не ищу гармонии в природе" - подлинно великий поэт, творчеством которого рано или поздно советской культуре (может быть даже против воли) придется гордиться, как одним из высочайших своих достижений. Кое-кому из нынешних эти мои строки покажутся опрометчивой и грубой ошибкой, но я отвечаю за них всем своим семидесятилетним читательским опытом" (5 июня 1957 г.).

Предсказание К. И. Чуковского сбывается. В наше время поэзия Н. А. Заболоцкого широко издается, она переведена на многие иностранные языки, всесторонне и серьезно изучается литературоведами, о ней пишутся диссертации и монографии. Поэт достиг той цели, к которой стремился на протяжении всей своей жизни, - он создал книгу, достойно продолжившую великую традицию русской философской лирики, и эта книга пришла к читателю.

Перепечатывается с сайта Библиотека Мошков

http://kulichki.rambler.ru/moshkow СЕДОВ

Он умирал, сжимая компас верный.

Природа мертвая, закованная льдом,

Лежала вкруг него, и солнца лик пещерный

Через туман просвечивал с трудом.

Лохматые, с ремнями на груди,

Свой легкий груз собаки чуть влачили.

Корабль, затертый в ледяной могиле,

Уж далеко остался позади.

И целый мир остался за спиною!

В страну безмолвия, где полюс-великан,

Увенчанный тиарой ледяною,

С меридианом свел меридиан;

Где полукруг полярного сиянья

Копьем алмазным небо пересек;

Где вековое мертвое молчанье

Нарушить мог один лишь человек, -

Туда, туда! В страну туманных бредней,

Где обрывается последней жизни нить!

И сердца стон и жизни миг последний -

Всё, всё отдать, но полюс победить!

Он умирал посереди дороги,

Болезнями и голодом томим.

В цинготных пятнах ледяные ноги,

Как бревна, мертвые лежали перед ним.

Но странно! В этом полумертвом теле

Еще жила великая душа:

Превозмогая боль. едва дыша,

К лицу приблизив компас еле-еле,

Он проверял по стрелке свой маршрут

И гнал вперед свой поезд погребальный...

О край земли, угрюмый и печальный!

Какие люди побывали тут!

И есть на дальнем Севере могила...

Вдали от мира высится она.

Один лишь ветер воет там уныло,

И снега ровная блистает пелена.

Два верных друга, чуть живые оба,

Среди камней героя погребли,

И не было ему простого даже гроба,

Щепотки не было ему родной земли.

И не было ему ни почестей военных,

Ни траурных салютов, ни венков,

Лишь два матроса, стоя на коленях,

Как дети, плакали одни среди снегов.

Но люди мужества, друзья, не умирают!

Теперь, когда над нашей головой

Стальные вихри воздух рассекают

И пропадают в дымке голубой,

Когда, достигнув снежного зенита,

Наш флаг над полюсом колеблется, крылат,

И обозначены углом теодолита

Восход луны и солнечный закат, -

Друзья мои, на торжестве народном

Помянем тех, кто пал в краю холодном!

Вставай, Седов, отважный сын земли!

Твой старый компас мы сменили новым,

Но твой поход на Севере суровом

Забыть в своих походах не могли.

И жить бы нам на свете без предела,

Вгрызаясь в льды, меняя русла рек, -

Отчизна воспитала нас и в тело

Живую душу вдунула навек.

И мы пойдем в урочища любые,

И, если смерть застигнет у снегов,

Лишь одного просил бы у судьбы я:

Так умереть, как умирал Седов.

1937 УСТУПИ МНЕ, СКВОРЕЦ, УГОЛОК

Уступи мне, скворец, уголок,

Посели меня а старом скворешнике.

Отдаю тебе душу в залог

За твои голубые подснежники.

И свистит и бормочет весна,

По колено затоплены тополи.

Пробуждаются клены от сна,

Чтоб, как бабочки, листья захлопали.

И такой на полях кавардак,

И такая ручьев околесица,

Что попробуй, покинув чердак,

Сломя голову в рощу не броситься!

Начинай серенаду, скворец!

Сквозь литавры и бубны истории

Ты - наш первый весенний певец

Из березовой консерватории.

Открывай представленье, свистун!

Запрокинься головкою розовой,

Разрывая сияние струн

В самом горле у рощи березовой.

Я и сам бы стараться горазд,

Да шепнула мне бабочка-странница:

«Кто бывает весною горласт,

А весна хороша, хороша!

Охватило всю душу сиренями.

Поднимай же скворешню, душа,

Над твоими садами весенними.

Поселись на высоком шесте,

Полыхая по небу восторгами,

Прилепись паутинкой к звезде

Вместе с птичьими скороговорками.

Повернись к мирозданью лицом,

Голубые подснежники чествуя,

С потерявшим сознанье скворцом

По весенним полям путешествуя.

1948 ЗАВЕЩАНИЕ

Когда на склоне лет иссякнет жизнь моя

И, погасив свечу, опять отправлюсь я

В необозримый мир туманных превращений,

Когда мильоны новых поколений

Наполнят этот мир сверканием чудес

И довершат строение природы, -

Пускай мой бедный прах покроют эти воды,

Пусть приютит меня зеленый этот лес.

Я не умру, мой друг. Дыханием цветов

Себя я в этом мире обнаружу.

Многовековый дуб мою живую душу

Корнями обовьет, печален и суров.

В его больших листах я дам приют уму,

Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,

Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли

И ты причастен был к сознанью моему.

Над головой твоей, далекий правнук мой,

Я в небе пролечу, как медленная птица,

Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,

Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой

Нет в мире ничего прекрасней бытия.

Безмолвный мрак могил - томление пустое.

Я жизнь мою прожил, я не видал покоя;

Покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я.

Не я родился в мир, когда из колыбели

Глаза мои впервые в мир глядели, -

Я на земле моей впервые мыслить стал,

Когда почуял жизнь безжизненный кристалл,

Когда впервые капля дождевая

Упала на него, в лучах изнемогая.

О, я недаром в этом мире жил!

И сладко мне стремиться из потемок,

Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок,

Доделал то, что я не довершил.

1947 ЖУРАВЛИ

Вылетев из Африки в апреле

К берегам отеческой земли,

Длинным треугольником летели,

Утопая в небе, журавли.

Вытянув серебряные крылья

Через весь широкий небосвод,

Вел вожак в долину изобилья

Свой немногочисленный народ.

Но когда под крыльями блеснуло

Озеро, прозрачное насквозь,

Черное зияющее дуло

Из кустов навстречу поднялось.

Луч огня ударил в сердце птичье,

Быстрый пламень вспыхнул и погас,

И частица дивного величья

С высоты обрушилась на нас.

Два крыла, как два огромных горя,

Обняли холодную волну,

И, рыданью горестному вторя,

Журавли рванулись в вышину.

Только там, где движутся светила,

В искупленье собственного зла

Им природа снова возвратила

То, что смерть с собою унесла:

Гордый дух, высокое стремленье,

Волю непреклонную к борьбе -

Всё, что от былого поколенья

Переходит, молодость, к тебе.

А вожак в рубашке из металла

Погружался медленно на дно,

И заря над ним образовала

Золотого зарева пятно.

1948 ЧИТАЯ СТИХИ

Любопытно, забавно и тонко:

Стих, почти не похожий на стих.

Бормотанье сверчка и ребенка

В совершенстве писатель постиг.

И в бессмыслице скомканной речи

Изощренность известная есть.

Но возможно ль мечты человечьи

В жертву этим забавам принесть?

И возможно ли русское слово

Превратить в щебетанье щегла,

Чтобы смысла живая основа

Сквозь него прозвучать не могла?

Нет! Поэзия ставит преграды

Нашим выдумкам, ибо она

Не для тех, кто, играя в шарады,

Надевает колпак колдуна.

Тот, кто жизнью живет настоящей,

Кто к поэзии с детства привык,

Вечно верует в животворящий,

Полный разума русский язык.

1948

* * *

Я воспитан природой суровой,

Мне довольно заметить у ног

Одуванчика шарик пуховый,

Подорожника твердый клинок.

Чем обычней простое растенье,

Тем живее волнует меня

Первых листьев его появленье

На рассвете весеннего дня.

В государстве ромашек, у края,

Где ручей, задыхаясь, поет,

Пролежал бы всю ночь до утра я,

Запрокинув лицо в небосвод.

Жизнь потоком светящейся пыли

Всё текла бы, текла сквозь листы,

И туманные звезды светили,

Заливая лучами кусты.

И, внимая весеннему шуму

Посреди очарованных трав,

Всё лежал бы и думал я думу

Беспредельных полей и дубрав. 1953

ХОДОКИ

В зипунах домашнего покроя,

Из далеких сел, из-за Оки,

Шли они, неведомые, трое -

По мирскому делу ходоки.

Русь металась в голоде и буре,

Всё смешалось, сдвинутое враз.

Гул вокзалов, крик в комендатуре,

Человечье горе без прикрас.

Только эти трое почему-то

Выделялись в скопище людей,

Не кричали бешено и люто,

Не ломали строй очередей.

Всматриваясь старыми глазами

В то, что здесь наделала нужда,

Горевали путники, а сами

Говорили мало, как всегда.

Есть черта, присущая народу:

Мыслит он не разумом одним, -

Всю свою душевную природу

Наши люди связывают с ним.

Оттого прекрасны наши сказки,

Наши песни, сложенные в лад.

В них и ум и сердце без опаски

На одном наречье говорят.

Эти трое мало говорили.

Что слова! Была не в этом суть.

Но зато в душе они скопили

Многое за долгий этот путь.

Потому, быть может, и таились

В их глазах тревожные огни

В поздний час, когда остановились

У порога Смольного они.

Но когда радушный их хозяин,

Человек в потертом пиджаке,

Сам работой до смерти измаян,

С ними говорил накоротке,

Говорил о скудном их районе,

Говорил о той поре, когда

Выйдут электрические кони

На поля народного труда,

Говорил, как жизнь расправит крылья,

Как, воспрянув духом, весь народ

Золотые хлебы изобилья

По стране, ликуя, понесет, -

Лишь тогда тяжелая тревога

В трех сердцах растаяла, как сон,

И внезапно видно стало много

Из того, что видел только он.

И котомки сами развязались,

Серой пылью в комнате пыля,

И в руках стыдливо показались

Черствые ржаные кренделя.

С этим угощеньем безыскусным

К Ленину крестьяне подошли.

Ели все. И горьким был и вкусным

Скудный дар истерзанной земли. 1954

НЕКРАСИВАЯ ДЕВОЧКА

Среди других играющих детей

Она напоминает лягушонка.

Заправлена в трусы худая рубашонка,

Колечки рыжеватые кудрей

Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,

Черты лица остры и некрасивы.

Двум мальчуганам, сверстникам ее,

Отцы купили по велосипеду.

Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,

Гоняют по двору, забывши про нее,

Она ж за ними бегает по следу.

Чужая радость так же, как своя,

Томит ее и вон из сердца рвется,

И девочка ликует и смеется,

Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого

Еще не знает это существо.

Ей всё на свете так безмерно ново,

Так живо всё, что для иных мертво!

И не хочу я думать, наблюдая,

Что будет день, когда она, рыдая,

Увидит с ужасом, что посреди подруг

Она всего лишь бедная дурнушка!

Мне верить хочется, что сердце не игрушка,

Сломать его едва ли можно вдруг!

Мне верить хочется, что чистый этот пламень,

Который в глубине ее горит,

Всю боль свою один переболит

И перетопит самый тяжкий камень!

И пусть черты ее нехороши

И нечем ей прельстить воображенье, -

Младенческая грация души

Уже сквозит в любом ее движенье.

А если это так, то что есть красота

И почему ее обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде? 1955

О КРАСОТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЛИЦ

Есть лица, подобные пышным порталам,

Где всюду великое чудится в малом,

Есть лица - подобия жалких лачуг,

Где варится печень и мокнет сычуг.

Иные холодные, мертвые лица

Закрыты решетками, словно темница.

Другие - как башни, в которых давно

Никто не живет и не смотрит в окно.

Но малую хижинку знал я когда-то,

Была неказиста она, небогата,

Зато из окошка ее на меня

Струилось дыханье весеннего дня.

Поистине мир и велик и чудесен!

Есть лица - подобья ликующих песен.

Из этих, как солнце, сияющих нот

Составлена песня небесных высот,

1955 НЕ ПОЗВОЛЯЙ ДУШЕ ЛЕНИТЬСЯ

Не позволяй душе лениться!

Чтоб в ступе воду не толочь,

Душа обязана трудиться

Гони ее от дома к дому,

Тащи с этапа на этап,

По пустырю, по бурелому,

Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели

При свете утренней звезды,

Держи лентяйку в черном теле

И не снимай с нее узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,

Освобождая от работ,

Она последнюю рубашку

С тебя без жалости сорвет.

А ты хватай ее за плечи,

Учи и мучай дотемна,

Чтоб жить с тобой по-человечьи

Училась заново она.

Она рабыня и царица,

Она работница и дочь,

Она обязана трудиться

И день и ночь, и день и ночь!

Николай Алексеевич Заболоцкий

Заболоцкий Николай Алексеевич (1903-1958) - русский поэт-лирик философского склада, размышлявший о месте человека в мироздании. Автор сборников «Столбцы» (1929), «Торжество земледелия» (1933), переложения «Слова о полку Игореве» (1947), мемуаров «История моего заключения» (1981) и др. Для объяснения принципа биполярности в этногенезе, [Лев] Гумилёв приводит отрывок из поэмы Заболоцкого «Ладейников», в котором, по мнению ученого, выражена позиция мироотрицания. «Ладейников прислушался. // Над садом // Шел смутный шорох тысячи смертей. // Природа, обернувшаяся адом,// Свои дела вершила без затей: // Жук ел траву, жука клевала птица, // Хорек пил мозг из птичьей головы, // И страхом перекошенные лица // Ночных существ смотрели из травы. // Так вот - она, гармония природы! // Так вот - они, ночные голоса! // На безднах мук сияют наши воды, // На безднах горя высятся леса! // Природы вековечная давильня // Объединяла смерть и бытие //В один клубок, но мысль была бессильна// Соединить два таинства ее!» В этих строках, по мнению ученого, как в фокусе линзы телескопа, соединены взгляды гностиков, манихеев , альбигойцев, карматов, махаянистов - всех, кто считал материю злом, а мир - поприщем для страданий.

Цитируется по изд.: Лев Гумилев. Энциклопедия. / Гл. ред. Е.Б. Садыков, сост. Т.К. Шанбай, - М., 2013, с. 259.

Заболоцкий Николай Алексеевич (1903 - 1958), поэт, переводчик. Родился 24 апреля (7 мая н.с.) в Казани в семье агронома. Детские годы прошли в селе Сернур Вятской губернии, недалеко от города Уржума. По окончании реального училища в Уржуме в 1920 едет в Москву продолжать образование.

Поступает в Московский университет сразу на два факультета - филологический и медицинский. Литературная и театральная жизнь Москвы захватила Заболоцкого: выступления Маяковского , Есенина, футуристов, имажинистов. Начав писать стихи еще в школе, теперь увлекся подражанием то Блоку , то Есенину .

В 1921 переехал в Ленинград и поступил в Герценовский педагогический институт, включился в занятия литературного кружка, но еще "собственного голоса не находил". В 1925 окончил институт.

В эти годы сближается с группой молодых поэтов, называвших себя "обериутами" ("Объединение реального искусства"). Их редко и мало печатали, но они часто выступали с чтением своих стихов. Участие в этой группе помогло поэту найти свой путь.

В это же время Заболоцкий активно сотрудничает в детской литературе, в журналах для детей "Еж" и "Чиж". Выходят его детские книжки в стихах и прозе "Змеиное молоко", "Резиновые головы" и др. В 1929 вышел сборник стихов "Столбцы", в 1937 - "Вторая книга".

В 1938 был незаконно репрессирован, работал строителем на Дальнем Востоке, в Алтайском крае и Караганде. В 1946 вернулся в Москву. В 1930 - 40-е написаны: "Метаморфозы", "Лесное озеро", "Утро", "Я не ищу гармонии в природе" и др. Последнее десятилетие много работал над переводами грузинских поэтов-классиков и современников, посещает Грузию.

В 1950-е такие стихи Заболоцкого, как "Некрасивая девочка", "Старая актриса", "Противостояние Марса" и др., сделали его имя известным широкому читателю. Последние два года жизни проводит в Тарусе на Оке. Тяжело болел, перенес инфаркт. Здесь были написаны многие лирические стихотворения, поэма "Рубрук в Монголии". В 1957 побывал в Италии.

ОСЕННЕЕ УТРО

Обрываются речи влюбленных,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с кленов
Силуэты багровых сердец.

Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.

Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.

Николай Алексеевич Заболоцкий (1903 - 1958) принадлежит к первому поколению русских писателей, вступивших в творческую пору жизни уже после революции. В его биографии поражает удивительная преданность поэзии, упорная работа над совершенствованием поэтического мастерства, целеустремленное развитие собственной концепции мироздания и мужественное преодоление барьеров, которые судьба воздвигала на его жизненном и творческом пути. С молодых лет он очень взыскательно относился к своим произведениям и к их подбору, считая, что нужно писать не отдельные стихотворения, а целую книгу. На протяжении жизни несколько раз составлял идеальные своды, со временем пополняя их новыми стихотворениями, прежде написанные - редактировал и в ряде случаев заменял другими вариантами. За несколько дней до смерти Николай Алексеевич написал литературное завещание, в котором точно указал, что должно войти в его итоговое собрание, структуру и название книги. В едином томе объединил он смелые, гротескные стихотворения 20-х годов и классически ясные, гармоничные произведения более позднего периода, тем самым признав цельность своего пути. Итоговый свод стихотворений и поэм следовало заключить авторским примечанием:

"Эта рукопись включает в себя полное собрание моих стихотворений и поэм, установленное мной в 1958 году. Все другие стихотворения, когда-либо написанные и напечатанные мной, я считаю или случайными, или неудачными. Включать их в мою книгу не нужно. Тексты настоящей рукописи проверены, исправлены и установлены окончательно; прежде публиковавшиеся варианты многих стихов следует заменять текстами, приведенными здесь".

Н. А. Заболоцкий вырос в семье земского агронома, служившего на сельскохозяйственных фермах близ Казани, потом в селе Сернур (ныне -- районный центр Марийской АССР). В первые годы после революции агроном заведовал фермой-совхозом в уездном городе Уржуме, где будущий поэт получил среднее образование. Из детства Заболоцкий вынес незабываемые впечатления от вятской природы и от деятельности отца, любовь к книгам и рано осознанное призвание посвятить свою жизнь поэзии. В 1920 году он покинул родительский дом и направился сначала в Москву, а на следующий год в Петроград, где поступил на отделение языка и литературы Педагогического института имени А. И. Герцена. Голод, неустроенная жизнь и порой мучительные поиски собственного поэтического голоса сопутствовали студенческим годам Заболоцкого. Он с увлечением читал Блока , Мандельштама , Ахматову , Гумилева , Есенина , но скоро понял, что его путь не совпадает с путем этих поэтов. Ближе его поискам оказались русские поэты XVIII века , классики XIX , из современников - Велимир Хлебников .

Период ученичества и подражаний кончился в 1926 году, когда Заболоцкому удалось найти оригинальный поэтический метод и определить круг его приложения. Основная тема его стихотворений 1926--1928 годов - зарисовки городской жизни, вобравшей в себя все контрасты и противоречия того времени. Недавнему сельскому жителю город представлялся то чуждым и зловещим, то привлекательным особой причудливой живописностью. "Знаю, что запутываюсь в этом городе, хотя дерусь против него", - писал он будущей жене Е. В. Клыковой в 1928 году. Осмысливая свое отношение к городу, Заболоцкий еще в 20-х годах пытался связать социальные проблемы с представлениями о взаимосвязях и взаимозависимости человека и природы. В стихотворениях 1926 года "Лицо коня",

"В жилищах наших" четко просматриваются натурфилософские корни творчества тех лет. Предпосылкой сатирического изображения пошлости и духовной ограниченности обывателя ("Вечерний бар", "Новый быт", "Ивановы", "Свадьба"...) явилось убеждение в пагубности ухода жителей города от их естественного существования в согласии с природой и от их долга по отношению к ней.

Два обстоятельства способствовали утверждению творческой позиции и своеобразной поэтической манеры Заболоцкого - его участие в литературном содружестве, называемом Объединением реального искусства (среди обериутов - Д. Хармс , А. Введенский, К. Вагинов и др.) и увлечение живописью Филонова, Шагала, Брейгеля... Позже он признавал родственность своего творчества 20-х годов примитивизму Анри Руссо. Умение видеть мир глазами художника осталось у поэта на всю жизнь.

Первая книжка Заболоцкого "Столбцы" (1929 г., 22 стихотворения) выделялась даже на фоне разнообразия поэтических направлений в те годы и имела шумный успех. В печати появились отдельные одобрительные отзывы, автора заметили и поддержали В. А. Гофман, В. А. Каверин , С. Я. Маршак, Н. Л. Степанов, Н. С. Тихонов, Ю. Н. Тынянов , Б. М. Эйхенбаум... Но дальнейшая литературная судьба поэта осложнилась превратным, иногда прямо-таки враждебно-клеветническим толкованием его произведений большинством критиков. Особенно усилилась травля Заболоцкого после публикации в 1933 году его поэмы "Торжество земледелия". Совсем недавно войдя в литературу, он уже оказался с клеймом поборника формализма и апологета чуждой идеологии. Составленная им новая, готовая к печати книга стихов (1933 г.) не смогла увидеть свет. Вот тут и пригодился жизненный принцип поэта: "Надо работать и бороться за самих себя. Сколько неудач еще впереди, сколько разочарований, сомнений! Но если в такие минуты человек поколеблется - его песня спета. Вера и упорство. Труд и честность..." (1928 г., письмо к Е. В. Клыковой). И Николай Алексеевич продолжал трудиться. Средства к существованию давала начатая еще в 1927 году работа в детской литературе - в 30-х годах он сотрудничал в журналах "Еж" и "Чиж", писал стихи и прозу для детей. Наиболее известны его перевод - обработка для юношества поэмы Ш. Руставели "Витязь в тигровой шкуре" (в 50-х годах был сделан полный перевод поэмы), а также переложения книги Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" и романа де Костера "Тиль Уленшпигель".

В своем творчестве Заболоцкий все более сосредоточивался на философской лирике. Он увлекался поэзией Державина , Пушкина , Баратынского , Тютчева , Гете и, по-прежнему, Хлебникова , активно интересовался философскими проблемами естествознания - читал труды Энгельса, Вернадского, Григория Сковороды... В начале 1932 года познакомился с работами Циолковского, которые произвели на него неизгладимое впечатление. В письме к ученому и великому мечтателю писал: "...Ваши мысли о будущем Земли, человечества, животных и растений глубоко волнуют меня, и они очень близки мне. В моих ненапечатанных поэмах и стихах я, как мог, разрешал их".

В основе натурфилософской концепции Заболоцкого - представление о мироздании как единой системе, объединяющей живые и неживые формы материи, которые находятся в вечном взаимодействии и взаимопревращении. Развитие этого сложного организма природы происходит от первобытного хаоса к гармонической упорядоченности всех ее элементов. И основную роль здесь играет присущее природе сознание, которое, по выражению К. А. Тимирязева, "глухо тлеет в низших существах и только яркой искрой вспыхивает в разуме человека". Поэтому именно человек призван взять на себя заботу о преобразовании природы, но в своей деятельности он должен видеть в природе не только ученицу, но и учительницу, ибо эта несовершенная и страдающая "вековечная давильня" заключает в себе прекрасный мир будущего и те мудрые законы, которыми следует руководствоваться человеку. В поэме "Торжество земледелия" утверждается, что миссия разума начинается с социального совершенствования человеческого общества и затем социальная справедливость распространяется на отношения человека к животным и всей природе. Заболоцкий хорошо помнил слова Хлебникова : "Я вижу конские свободы я равноправие коров".

Постепенно положение Заболоцкого в литературных кругах Ленинграда укреплялось. С женой и детый он Жил в "писательской надстройке" на Канале Грибоедова, активно участвовал в общественной жизни ленинградских писателей. Такие стихотворения, как "Прощание", "Север" и особенно "Горяйская симфония" получили одобрительные отзывы в печати. В 1937 году вышла его книжка, включающая семнадцать стихотворений ("Вторая книга"). На рабочем столе Заболоцкого лежали начатые поэтическое переложение древнерусской поэмы "Слово о полку Игореве " и своя поэма "Осада Козельска", стихотворения, переводы с грузинского... Но наступившее благополучие было обманчивым...

19 марта 1938 года Н. А. Заболоцкий был арестован и надолго оторван от литературы, от семьи, от свободного человеческого существования. В качестве обвинительного материала в его деле фигурировали злопыхательские критические статьи и обзорная "рецензия", тенденциозно искажавшая существо и идейную направленность его творчества. По 1944 год он отбывал незаслуженное заключение в исправительно-трудовых лагерях на Дальнем Востоке и в Алтайском крае. С весны и до конца 1945 года уже вместе с семьей жил в Караганде.

В 1946 году Н. А. Заболоцкий был восстановлен в Союзе писателей и получил разрешение жить в столице. Начался новый, московский период его творчества. Несмотря на все удары судьбы он сумел сохранить внутреннюю целостность и остался верным делу своей жизни - как только появилась возможность, он вернулся к неосуществленным литературным замыслам. Еще в 1945 году в Караганде, работая чертежником в строительном управлении, в нерабочее время Николай Алексеевич в основном завершил переложение "Слова о полку Игореве ", а в Москве возобновил работу над переводом грузинской поэзии. Прекрасно звучат его стихи из Г. Орбелиани, В. Пшавелы, Д. Гурамишвили, С. Чиковани - многих классических и современных поэтов Грузии. Работал он и над поэзией других советских и зарубежных народов.

В стихотворениях, написанных Заболоцким после длительного перерыва, четко прослеживается преемственность с его творчеством 30-х годов, особенно в том, что касается натурфилософских представлений. Таковы стихотворения 10-х годов "Читайте, деревья, стихи Геэиода", "Я не ищу гармонии в природе", "Завещание", "Сквозь волшебный прибор Левенгука"... В 50-х годах натурфилософская тема стала уходить в глубь стиха, становясь как бы его невидимым фундаментом и уступая место размышлениям над психологическими и нравственными связями человека и природы, над внутренним миром человека, над чувствами и проблемами личности. В "Творцах дорог" и других стихотворениях о труде строителей продолжается разговор о человеческих свершениях, начатый еще до 1938 года ("Венчание плодами", "Север", "Седов"). Дела современников и свой опыт работы на восточных стройках поэт соизмерял с перспективой создания стройной живой архитектуры природы.

В стихотворениях московского периода появились ранее несвойственные Заболоцкому душевная открытость, иногда автобиографичность ("Слепой", "В этой роще березовой", цикл "Последняя любовь"). Обострившееся внимание к живой человеческой душе привело его к психологически насыщенным жанрово-сюжетным зарисовкам ("Жена", "Неудачник", "В кино", "Некрасивая девочка", "Старая актриса"...), к наблюдениям над тем, как душевный склад и судьба отражаются в человеческой внешности ("О красоте человеческих лиц", "Портрет"). Для поэта гораздо большее значение стали иметь красота природы, ее воздействие на внутренний мир человека. Целый ряд замыслов и работ Заболоцкого был связан с неизменным интересом к истории и эпической поэзии ("Рубрук в Монголии" и др.). Постоянно совершенствовалась его поэтика, формулой творчества стала провозглашенная им триада: мысль - образ - музыка.

Не все было просто в московской жизни Николая Алексеевича. Творческий подъем, проявлявшийся в первые годы после возвращения, сменился спадом и почти полным переключением творческой активности на художественные переводы в 1949-1952 годах. Время было тревожным. Опасаясь, что его идеи снова будут использованы против него, Заболоцкий зачастую сдерживал себя и не позволял себе перенести на бумагу все то, что созревало в сознании и просилось в стихотворение. Положение изменилось только после XX съезда партии, осудившего извращения, связанные с культом личности Сталина. На новые веяния в жизни страны Заболоцкий откликнулся стихотворениями "Где-то в поле возле Магадана", "Противостояние Марса", "Казбек". Дышать стало легче. Достаточно сказать, что за последние три года жизни (1956- 1958) Заболоцкий создал около половины всех стихотворений московского периода. Некоторые из них появились в печати. В 1957 году вышел четвертый, наиболее полный его прижизненный сборник (64 стихотворения и избранные переводы). Прочитав эту книжку, авторитетный ценитель поэзии Корней Иванович Чуковский написал Николаю Алексеевичу восторженные слова, столь важные для неизбалованного критикой поэта: "Пишу Вам с той почтительной робостью, с какой писал бы Тютчеву или Державину. Для меня нет никакого сомнения, что автор "Журавлей", "Лебедя", "Уступи мне, скворец, уголок", "Неудачника", "Актрисы", "Человеческих лиц", "Утра", "Лесного озера", "Слепого", "В кино", "Ходоков", "Некрасивой девочки", "Я не ищу гармонии в природе" - подлинно великий поэт, творчеством которого рано или поздно советской культуре (может быть даже против воли) придется гордиться, как одним из высочайших своих достижений. Кое-кому из нынешних эти мои строки покажутся опрометчивой и грубой ошибкой, но я отвечаю за них всем своим семидесятилетним читательским опытом" (5 июня 1957 г.).

Предсказание К. И. Чуковского сбывается. В наше время поэзия Н. А. Заболоцкого широко издается, она переведена на многие иностранные языки, всесторонне и серьезно изучается литературоведами, о ней пишутся диссертации и монографии. Поэт достиг той цели, к которой стремился на протяжении всей своей жизни, - он создал книгу, достойно продолжившую великую традицию русской философской лирики, и эта книга пришла к читателю.

Использован материал с сайта Библиотеки Мошкова http://kulichki.rambler.ru/moshkow

Заболоцкий Николай Алексеевич (24.04.1903-14.10.1958), поэт. Родился на ферме близ Казани в семье агронома и учительницы.

В сер. 20-х Заболоцкий, редактор детской секции Госиздата, автор книги «Хорошие сапоги» (1928), знакомится с участниками группы ОБЭРИУ (объединение реального искусства) Д. Хармсом, А. Введенским, К. Вагиновым и др. и становится деятельным сторонником, «теоретиком» этого течения. Оно, правда, существовало скорее в пылких декларациях, театрализованных выступлениях, заявляло о себе на диспутах, на «Афишах Дома печати» в Ленинграде. От этого значение обэриутов, или «чинарей», как раньше называли себя Д. Хармс, А. Введенский, - совмещение слов «чин» (т. е. духовный ранг) и «чинарик» (т. е. маленький окурок) для ранней поэзии Заболоцкого не умалялось.

Первая книга серьезных стихов Заболоцкого «Столбцы» (1929), имевшая большой успех, несет в себе следы программ ОБЭРИУ, в т. ч. и программ, написанных лично им.

Обэриуты искали смысл в абсурде, ум - в зауми, представляли мир в формах гротеска, фантастических видений. Они «сдвигали» всю жизнь и слово в стихию игры, часто алогичной, «нелепой». Не в таком ли плане звучат метафоры и раннего Заболоцкого: «Прямые лысые мужья / Сидят как выстрел из ружья» («Свадьба»); «Младенец крепнет и мужает / И вдруг, шагая через стол, / Садится прямо в комсомол» («Новый быт»).

Заболоцкий обладал слишком сильным природным началом, чтобы разделить восторги собратьев по поводу «заумного языка», «сдвигологии», «войны всем смыслам» во имя создания абсурдной действительности. Но он поддержал их стремление возродить в поэзии «новое ощущение жизни и ее предметов», очистить конкретный предмет от литературной и обиходной шелухи Он мечтал явить читателю мир, до этого «замусоленный языками множества глупцов», запутанный в тину «переживаний» и «эмоций», во всей чистоте своих конкретных мужественных форм» (Из декларации обэриутов. 1928).

Сборник «Столбцы» - в лучших стихотворениях, составивших его, - фантасмагоричная картина Ленинграда, поданного с изнанки, с нарочитой, обывательски-нэповской стороны. Здесь царствует густой, мещанский быт, стихия чревоугодничества, рынка, пивных. Эта стихия сплющила, сдавила человека, сузила его кругозор. В «Столбцах» вечерний бар превращается в «глушь бутылочного рая», где официантка или певица, «сирена бледная за стойкой, гостей попотчует настойкой», в нем живет «бедлам с цветами пополам». Здесь «новый быт» осознает свою новизну в таких приметах свадьбы, как явление председателя жилкома (или профсоюза) вместо

И принимая красный спич,
Сидит на столике Ильич.

Под влиянием обэриутов в сборнике идет всяческое усилие негативных, мещанских черт Ленинграда 20-х:

Народный дом - курятник радости,
амбар волшебного житья,
корыто праздничное страсти,
густое пекло бытия.

Из всех обозначений девичьей красоты, очарования молодости Заболоцкий в «Столбцах» знает, увы, только одно: «тут девка водит на аркане свою пречистую собачку»; «он девок трогает рукой»; «целует девку Иванов»; «но нету девок перед ним»... «Бабы», конечно, - «словно кадки»...

При описании рынка у Заболоцкого далеко не все воссоздано в духе обэриутов, их вселенской ироничности. Поэт настроен смеяться, создавать вывернутый, гротескный мир, но в его картинах оживает веселый, здоровый дух карнавала, дух французского романиста Рабле, может быть, даже пышность базаров Б. М. Кустодиева:

Сверкают саблями селедки,
Их глазки маленькие кротки,
Но вот, разрезаны ножом,
Они свиваются ужом...
Угри, подобные колбасам,
В копченой пышности и лени
Дымились, подогнув колени,
И среди них, как желтый клык,
Сиял на блюде царь-балык.

Да это уже не рынок, а пиршество земли, коллекция ее даров, демонстрация жизнетворчества и мощи природы! Этого вывода поэт в «Столбцах» еще не делал: уж очень примитивны, незаметны или вульгарны на его рыбных базарах, свадьбах обитатели, хозяева и посетители рынков. Здесь «весы читают “Отче наш”», здесь мораль никак не пробьется «сквозь мяса жирные траншеи», здесь «самовар шумит домашним генералом». Поэт с ужасом смотрит на это царство живописной неодушевленной материи и не знает, где же его место в мире новых героев быта:

Ужели там найти мне место,
Где ждет меня моя невеста,
Где стулья выстроились в ряд,
Где горка - словно Арарат?..

Свое будущее место в «Столбцах» он лишь намечает, скорее намекает на него. В стихотворении «Обед» он воссоздает весь обряд «кровавого искусства жить» - рубку мяса, овощей. Мы видим метанье луковиц и картофелин в кипящей кастрюле. Поэт возвращает память к земле, где все эти продукты, и картофелины, и луковицы, еще жили, еще не узнали смерти, этого метанья в кипятке:

Когда б мы видели в сиянии лучей
блаженное младенчество растений, -
мы, верно б, опустились на колени
перед кипящею кастрюлькой овощей.

Вскоре после «Столбцов» поэт нашел и с тех пор не утрачивал свое место в мире природы, в царстве растений и животных. Нашел его вовсе не через рынок, не через обжорный ряд и прилавки с битой птицей, мясом. В 1929-30 он напишет натурфилософскую поэму «Торжество земледелия», затем поэмы «Безумный волк», «Деревья», «Венчание плодами». Это был его поэтический проект установления единства мироздания, объединения живых и неживых форм материи, умножения чистоты и гармоничности отношений человека с природой.

Природа и человек в ней должны выйти из состояния «вековечной давильни» - это ключевой образ всей поэзии Заболоцкого, - когда сильные пожирают более слабых, но и сами затем становятся добычей сильнейших.

В 1934 поэт опять создаст образ мира, где слабые существа поедаются другими, более сильными, а эти сильные становятся кормом для еще более сильных: это процесс бесконечный, соединяющий бытие и смерть. А где же бессмертие? Его герой Лодейников однажды услышал (осознал) в ночном саду страшную гармонию пожирания, круговорот последовательного истребления:

Над садом
шел смутный шорох тысячи смертей.
Природа, обернувшаяся адом,
свои дела вершила без затей.
Жук ел траву, жука клевала птица,
хорек пил мозг из птичьей головы,
и страшно перекошенные лица
ночных существ смотрели из травы.
Природы вековечная давильня
соединяла смерть и бытие
в единый клуб.

(«Лодейников в саду»)

Весьма непредсказуем такой страшный миропорядок. И увенчивается этот круговорот, увы, человеческим «грабежом» природы во всех ее видах.

Картина «природы вековечной давильни» - не собственное открытие Заболоцкого. Он создал эту картину на основе идей и образов философа Н. Ф. Федорова, создателя грандиозной философской утопии «Философия общего дела» и, конечно, его последователя, калужского мечтателя К. Э. Циолковского. С последним Заболоцкий переписывался в 1932, соглашаясь и споря, посвящая его в круг своих тем. Поэт мечтал о том, чтобы изжить в природе процесс пожирания одних существ другими, «природы вековечную давильню» - воплощение ее рынок.

В марте 1938 Заболоцкий был арестован. В тюрьме и лагерях Заболоцкий пробыл с 1938 по 1944. После возвращения в Москву, в Тарусу, где он подолгу жил, начался самый плодотворный период его творческой жизни. Поэт перевел «Слово о полку Игореве» (уже в 1945), поэму Ш. Руставели «Витязь в тигровой шкуре», создал целую антологию переводов грузинской лирики. Но самое главное - он раскрыл потенциальные богатства человеческой души как высшего проявления всей, и духовной в том числе, жизни природы. Это очень драматичная страница его лирики. В ней, как заметил ученый В. П. Смирнов, поэт не только «стремился постичь противоречия, но и брал самого себя как элемент противоречия».

В. Чалмаев

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

СЕДОВ

Он умирал, сжимая компас верный.
Природа мертвая, закованная льдом,
Лежала вкруг него, и солнца лик пещерный
Через туман просвечивал с трудом.
Лохматые, с ремнями на груди,
Свой легкий груз собаки чуть влачили.
Корабль, затертый в ледяной могиле,
Уж далеко остался позади.
И целый мир остался за спиною!
В страну безмолвия, где полюс-великан,
Увенчанный тиарой ледяною,
С меридианом свел меридиан;
Где полукруг полярного сиянья
Копьем алмазным небо пересек;
Где вековое мертвое молчанье
Нарушить мог один лишь человек, -
Туда, туда! В страну туманных бредней,
Где обрывается последней жизни нить!
И сердца стон и жизни миг последний -
Всё, всё отдать, но полюс победить!
Он умирал посереди дороги,
Болезнями и голодом томим.
В цинготных пятнах ледяные ноги,
Как бревна, мертвые лежали перед ним.
Но странно! В этом полумертвом теле
Еще жила великая душа:
Превозмогая боль. едва дыша,
К лицу приблизив компас еле-еле,
Он проверял по стрелке свой маршрут
И гнал вперед свой поезд погребальный...
О край земли, угрюмый и печальный!
Какие люди побывали тут!

И есть на дальнем Севере могила...
Вдали от мира высится она.
Один лишь ветер воет там уныло,
И снега ровная блистает пелена.
Два верных друга, чуть живые оба,
Среди камней героя погребли,
И не было ему простого даже гроба,
Щепотки не было ему родной земли.
И не было ему ни почестей военных,
Ни траурных салютов, ни венков,
Лишь два матроса, стоя на коленях,
Как дети, плакали одни среди снегов.

Но люди мужества, друзья, не умирают!
Теперь, когда над нашей головой
Стальные вихри воздух рассекают
И пропадают в дымке голубой,
Когда, достигнув снежного зенита,
Наш флаг над полюсом колеблется, крылат,
И обозначены углом теодолита
Восход луны и солнечный закат, -
Друзья мои, на торжестве народном
Помянем тех, кто пал в краю холодном!

Вставай, Седов, отважный сын земли!
Твой старый компас мы сменили новым,
Но твой поход на Севере суровом
Забыть в своих походах не могли.
И жить бы нам на свете без предела,
Вгрызаясь в льды, меняя русла рек, -
Отчизна воспитала нас и в тело
Живую душу вдунула навек.
И мы пойдем в урочища любые,
И, если смерть застигнет у снегов,
Лишь одного просил бы у судьбы я:
Так умереть, как умирал Седов.

УСТУПИ МНЕ, СКВОРЕЦ, УГОЛОК

Уступи мне, скворец, уголок,
Посели меня а старом скворешнике.
Отдаю тебе душу в залог
За твои голубые подснежники.

И свистит и бормочет весна,
По колено затоплены тополи.
Пробуждаются клены от сна,
Чтоб, как бабочки, листья захлопали.

И такой на полях кавардак,
И такая ручьев околесица,
Что попробуй, покинув чердак,
Сломя голову в рощу не броситься!

Начинай серенаду, скворец!
Сквозь литавры и бубны истории
Ты - наш первый весенний певец
Из березовой консерватории.

Открывай представленье, свистун!
Запрокинься головкою розовой,
Разрывая сияние струн
В самом горле у рощи березовой.

Я и сам бы стараться горазд,
Да шепнула мне бабочка-странница:
«Кто бывает весною горласт,
Тот без голоса к лету останется»

А весна хороша, хороша!
Охватило всю душу сиренями.
Поднимай же скворешню, душа,
Над твоими садами весенними.

Поселись на высоком шесте,
Полыхая по небу восторгами,
Прилепись паутинкой к звезде
Вместе с птичьими скороговорками.

Повернись к мирозданью лицом,
Голубые подснежники чествуя,
С потерявшим сознанье скворцом
По весенним полям путешествуя.

ЗАВЕЩАНИЕ

Когда на склоне лет иссякнет жизнь моя
И, погасив свечу, опять отправлюсь я
В необозримый мир туманных превращений,
Когда мильоны новых поколений
Наполнят этот мир сверканием чудес
И довершат строение природы, -
Пускай мой бедный прах покроют эти воды,
Пусть приютит меня зеленый этот лес.

Я не умру, мой друг. Дыханием цветов
Себя я в этом мире обнаружу.
Многовековый дуб мою живую душу
Корнями обовьет, печален и суров.
В его больших листах я дам приют уму,
Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,
Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли
И ты причастен был к сознанью моему.

Над головой твоей, далекий правнук мой,
Я в небе пролечу, как медленная птица,
Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,
Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой
Нет в мире ничего прекрасней бытия.
Безмолвный мрак могил - томление пустое.
Я жизнь мою прожил, я не видал покоя;
Покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я.

Не я родился в мир, когда из колыбели
Глаза мои впервые в мир глядели, -
Я на земле моей впервые мыслить стал,
Когда почуял жизнь безжизненный кристалл,
Когда впервые капля дождевая
Упала на него, в лучах изнемогая.
О, я недаром в этом мире жил!
И сладко мне стремиться из потемок,
Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок,
Доделал то, что я не довершил.

ЖУРАВЛИ

Вылетев из Африки в апреле
К берегам отеческой земли,
Длинным треугольником летели,
Утопая в небе, журавли.

Вытянув серебряные крылья
Через весь широкий небосвод,
Вел вожак в долину изобилья
Свой немногочисленный народ.

Но когда под крыльями блеснуло
Озеро, прозрачное насквозь,
Черное зияющее дуло
Из кустов навстречу поднялось.

Луч огня ударил в сердце птичье,
Быстрый пламень вспыхнул и погас,
И частица дивного величья
С высоты обрушилась на нас.

Два крыла, как два огромных горя,
Обняли холодную волну,
И, рыданью горестному вторя,
Журавли рванулись в вышину.

Только там, где движутся светила,
В искупленье собственного зла
Им природа снова возвратила
То, что смерть с собою унесла:

Гордый дух, высокое стремленье,
Волю непреклонную к борьбе -
Всё, что от былого поколенья
Переходит, молодость, к тебе.

А вожак в рубашке из металла
Погружался медленно на дно,
И заря над ним образовала
Золотого зарева пятно.

ЧИТАЯ СТИХИ

Любопытно, забавно и тонко:
Стих, почти не похожий на стих.
Бормотанье сверчка и ребенка
В совершенстве писатель постиг.

И в бессмыслице скомканной речи
Изощренность известная есть.
Но возможно ль мечты человечьи
В жертву этим забавам принесть?

И возможно ли русское слово
Превратить в щебетанье щегла,
Чтобы смысла живая основа
Сквозь него прозвучать не могла?

Нет! Поэзия ставит преграды
Нашим выдумкам, ибо она
Не для тех, кто, играя в шарады,
Надевает колпак колдуна.

Тот, кто жизнью живет настоящей,
Кто к поэзии с детства привык,
Вечно верует в животворящий,
Полный разума русский язык.

Я воспитан природой суровой,
Мне довольно заметить у ног
Одуванчика шарик пуховый,
Подорожника твердый клинок.

Чем обычней простое растенье,
Тем живее волнует меня
Первых листьев его появленье
На рассвете весеннего дня.

В государстве ромашек, у края,
Где ручей, задыхаясь, поет,
Пролежал бы всю ночь до утра я,
Запрокинув лицо в небосвод.

Жизнь потоком светящейся пыли
Всё текла бы, текла сквозь листы,
И туманные звезды светили,
Заливая лучами кусты.

И, внимая весеннему шуму
Посреди очарованных трав,
Всё лежал бы и думал я думу
Беспредельных полей и дубрав.

1953

ХОДОКИ

В зипунах домашнего покроя,
Из далеких сел, из-за Оки,
Шли они, неведомые, трое -
По мирскому делу ходоки.

Русь металась в голоде и буре,
Всё смешалось, сдвинутое враз.
Гул вокзалов, крик в комендатуре,
Человечье горе без прикрас.

Только эти трое почему-то
Выделялись в скопище людей,
Не кричали бешено и люто,
Не ломали строй очередей.

Всматриваясь старыми глазами
В то, что здесь наделала нужда,
Горевали путники, а сами
Говорили мало, как всегда.

Есть черта, присущая народу:
Мыслит он не разумом одним, -
Всю свою душевную природу
Наши люди связывают с ним.

Оттого прекрасны наши сказки,
Наши песни, сложенные в лад.
В них и ум и сердце без опаски
На одном наречье говорят.

Эти трое мало говорили.
Что слова! Была не в этом суть.
Но зато в душе они скопили
Многое за долгий этот путь.

Потому, быть может, и таились
В их глазах тревожные огни
В поздний час, когда остановились
У порога Смольного они.

Но когда радушный их хозяин,
Человек в потертом пиджаке,
Сам работой до смерти измаян,
С ними говорил накоротке,

Говорил о скудном их районе,
Говорил о той поре, когда
Выйдут электрические кони
На поля народного труда,

Говорил, как жизнь расправит крылья,
Как, воспрянув духом, весь народ
Золотые хлебы изобилья
По стране, ликуя, понесет, -

Лишь тогда тяжелая тревога
В трех сердцах растаяла, как сон,
И внезапно видно стало много
Из того, что видел только он.

И котомки сами развязались,
Серой пылью в комнате пыля,
И в руках стыдливо показались
Черствые ржаные кренделя.

С этим угощеньем безыскусным
К Ленину крестьяне подошли.
Ели все. И горьким был и вкусным
Скудный дар истерзанной земли.

1954

НЕКРАСИВАЯ ДЕВОЧКА

Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам ее,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про нее,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит ее и вон из сердца рвется,
И девочка ликует и смеется,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого
Еще не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине ее горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты ее нехороши
И нечем ей прельстить воображенье, -
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом ее движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

1955

О КРАСОТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЛИЦ

Есть лица, подобные пышным порталам,
Где всюду великое чудится в малом,
Есть лица - подобия жалких лачуг,
Где варится печень и мокнет сычуг.
Иные холодные, мертвые лица
Закрыты решетками, словно темница.
Другие - как башни, в которых давно
Никто не живет и не смотрит в окно.
Но малую хижинку знал я когда-то,
Была неказиста она, небогата,
Зато из окошка ее на меня
Струилось дыханье весеннего дня.
Поистине мир и велик и чудесен!
Есть лица - подобья ликующих песен.
Из этих, как солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот,

НЕ ПОЗВОЛЯЙ ДУШЕ ЛЕНИТЬСЯ

Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться

Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому,
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.

А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Сочинения:

Собр. соч.: В 3 т. М., 1983-84;

Грузинская классическая поэзия в переводах Н. Заболоцкого. Тбилиси, 1958. Т. 1, 2;

Стихотворения и поэмы. М.; Л., 1965. (Б-ка поэта. Б. серия);

Избр. произведения: В 2 т. М., 1972;

Змеиное яблоко: Стихи, рассказы, сказки / Кн. сост. по материалам журн. «Чиж» и «Еж» 20-30-х. Л., 1973;

Столбцы. Стихотворения. Поэмы. Л., 1990;

История моего заключения. М., 1991;

Огонь, мерцающий в сосуде...: Стихотворения и поэмы. Переводы. Письма и статьи. Жизнеописание. Воспоминания современников. Анализ творчества. М., 1995.