Г в катулл биография. Биография гая валерия катулла

Биография, история жизни Гая Валерия Катулла

Ранние годы

Gaius Valerius Catullus (так на латинском языке именовался сочинитель), появился на свет приблизительно в 87-м году до н.э. О жизненном пути поэта известно очень мало. По мнению большинства историков, его родиной являлась Верона. Литературный деятель родился в знатной семье, которая ни в чем не испытывала недостатка. Там часто принимали важных гостей, среди которых был замечен даже видный римский сановник Гай Юлий Цезарь.

У Катулла насчитывалось достаточное количество родственников, из которых он выделял своего брата. Поэт был очень привязан к нему.

Жизнь в драматический период

Поэту судьбой было начертано существовать в то время, которое кишело всевозможными опасностями. Спустя несколько лет после кончины диктатора Луция Сулла начался бунт рабов, во главе которого стоял легендарный Спартак. Восстание продолжалось в течение трех лет, после чего было подавлено.

Победители договорились с и создали Первый триумвират, то есть союз трех мужчин. Политическая действительность в то время была такова, что республика агонизировала и стояла на краю гибели. С целью найти свое место в жизни молодой Катулл покинул родной город и прибыл в Рим. Гай Валерий вполне мог стать судейским чиновником или продвинуться в другой сфере, но он с раннего возраста сочинял стихи и витал в творческих облаках. Именно поэтому он сторонился государственной службы.

Литературный путь

Вместе с тем Катулл сумел объединить вокруг себя группу единомышленников, которые называли себя неотериками. Новые римские поэты презрели длинные эпосы и драмы, господствовавшие на литературном небосклоне тех лет, и целиком посвятили себя освоению новых жанров – эпиграмм и элегий, коротких лирических произведений.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Мнения исследователей по поводу имени любимой женщины Катулла разнились. Одни полагали, что звали ее Сафо, другие говорили о Клодии. Но были едины в том, что поэт был влюблен в жену консула Целера, которая отличалась красотой и трезвостью ума. К своему поклоннику она относилась снисходительно и не собиралась отзываться на его призывы. Поэту не удалось добиться от нее ласки, в результате чего он страдал на протяжении всей своей жизни.

Впрочем, это не помешало ему написать ряд веселых стихов и забавных эпиграмм. Многие из них были посвящены друзьям.

Конец жизненного пути

Здоровье поэта сильно подкосилось в 57-ом году до н.э., когда его настигло горестное известие о кончине любимого брата. Катулл направился в Малую Азию, где тот умер, с целью посетить могилу. Гай Валерий пережил брата на несколько месяцев, уйдя из жизни вследствие скорби в связи с его смертью смерти.

Так полагали некоторые историки, которые документальных подтверждений своей версии не предоставили. Другие же выдвинули предположение о том, что поэт не скончался, подкошенный новостью о смерти брата, а жил еще долгие и счастливые годы на своей вилле в Сирмионе (провинция Ломбардия). При этом перестал сочинять стихи.

Однако и всего написанного им ранее оказалось достаточным для того, чтобы повлиять на развитие не только итальянской, но и мировой поэзии. Но данный факт был признан современниками только спустя несколько веков.

ПРИМЕЧАНИЯ

Посвя­ти­тель­ное сти­хотво­ре­ние к при­жиз­нен­но­му сбор­ни­ку сти­хов («кни­жеч­ке» неболь­шо­го объ­е­ма); при состав­ле­нии посмерт­но­го собра­ния было постав­ле­но во гла­ве его (ср. ниже, № 14b). Одно из самых популяр­ных в древ­но­сти сти­хотво­ре­ний Катул­ла; раз­мер его (фале­кий) стал нере­док в посвя­ти­тель­ных сти­хах (Мар­ци­ал, кн. I, III, V, VI, XI; Авсо­ний, XXIII - «…Так верон­ский писал поэт когда-то…»). Кор­не­лий Непот, при­бли­зи­тель­но одних лет с Катул­лом, родом тоже из Пре­даль­пий­ской Гал­лии, был исто­ри­ком и сти­хотвор­цем-люби­те­лем; его «Лето­пись» в трех кни­гах, кото­рую здесь име­ет в виду Катулл, пред­став­ля­ла собой син­хро­ни­сти­че­скую рос­пись собы­тий рим­ской и миро­вой исто­рии с мифо­ло­ги­че­ских вре­мен до послед­них лет - при сбив­чи­во­сти антич­ной хро­но­ло­гии это дей­ст­ви­тель­но тре­бо­ва­ло уче­но­сти и усер­дия. До нас дошло лишь извле­че­ние из дру­го­го его труда, «О зна­ме­ни­тых людях»: здесь мимо­хо­дом упо­ми­на­ет­ся и Катулл как луч­ший (наряду с Лукре­ци­ем) поэт сво­е­го вре­ме­ни («Аттик», 12).

Руч­ные воро­бьи не раз упо­ми­на­ют­ся латин­ски­ми поэта­ми (осо­бен­но Мар­ци­а­лом, не без вли­я­ния Катул­ла: см. I, 9, 3; 109, 1; IV, 14, 13; VII, 14, 3; XI, 6, 16; XIV, 77; в дру­гих местах упо­ми­на­ют­ся руч­ные попугай, ворон, соло­вей, дятел). Воро­бей был посвя­щен Вене­ре (на колес­ни­це, запря­жен­ной воро­бья­ми, явля­ет­ся Вене­ра в гимне Сап­фо) и осо­бен­но годил­ся в герои любов­но­го сти­хотво­ре­ния. «Воро­бы­шек» было лас­ка­тель­ным сло­вом у влюб­лен­ных еще в комеди­ях Плав­та. Хозяй­ка воро­бья не назва­на по име­ни, но уже древ­ние не сомне­ва­лись, что это Лес­бия (Мар­ци­ал, VII, 14: «…люби­мая неж­ным Катул­лом / Пла­ка­ла Лес­бия, ласк птич­ки сво­ей лише­на»). Сти­хотво­ре­ние постро­е­но как паро­дия на гимн: обра­ще­ние, опи­са­ние боже­ства в его дей­ст­ви­ях, заклю­чи­тель­ное поже­ла­ние.

В руко­пи­сях за № 2 сле­ду­ют такие три сти­ха:

Речь идет об Ата­лан­те, быст­ро­но­гой деве-охот­ни­це аркад­ских мифов. Она согла­си­лась вый­ти замуж лишь за того, кто победит ее в беге; победил ее Гип­по­мен (или Мила­ни­он) тем, что стал на ходу ронять золотые ябло­ки, пода­рок Афро­ди­ты, и Ата­лан­та, не утер­пев, каж­дый раз накло­ня­лась за ними и задер­жи­ва­ла бег. Если этот отры­вок свя­зан с преды­ду­щим, то в выпав­шем тек­сте мог­ла содер­жать­ся, напри­мер, мысль: «Мне это­го так же хоте­лось бы, как Ата­лан­те - яблок…».

Пар­ное сти­хотво­ре­ние к преды­ду­ще­му (ст. 4 повто­рен оттуда бук­валь­но). Как преды­ду­щее паро­ди­ру­ет фор­му гим­на, так это - фор­му пла­ча. Образ­цы эпи­та­фий живот­ным были в элли­ни­сти­че­ской поэ­зии - напри­мер, эпи­та­фия Сим­мия на смерть куро­пат­ки («Пала­тин­ская анто­ло­гия», VII, 203), кон­чав­ша­я­ся: «В самый послед­ний твой путь ты к Ахе­рон­ту идешь». Катул­лу, в свою оче­редь, под­ра­жа­ли Овидий («Любов­ные эле­гии», II, 6) и Ста­ций («Силь­вы», II, 4), напи­сав­шие эле­гии на смерть руч­ных попуга­ев. Сти­хотво­ре­ние насы­ще­но пого­во­роч­ны­ми выра­же­ни­я­ми («глаз… доро­же», «меда неж­ней») и сло­вес­ны­ми повто­ра­ми (ст. 3- 4).

По воз­вра­ще­нии из поезд­ки в Вифи­нию (ст. 11) в свое име­ние на озе­ре Гар­да близ Сир­ми­о­на (ст. 24, ср. № 31), Катулл в бла­го­дар­ность богам за бла­го­по­луч­ное путе­ше­ст­вие посвя­тил в мест­ный храм изо­бра­же­ние того кораб­ля, на кото­ром он плыл. Сти­хотво­ре­ние напи­са­но как пере­сказ посвя­ти­тель­ной над­пи­си при этом при­но­ше­нии, по гре­че­ско­му обы­чаю сде­лан­ной от лица само­го посвя­ща­е­мо­го пред­ме­та; неко­то­рые ком­мен­та­то­ры пред­ла­га­ют видеть в нем моно­лог Катул­ла (или хра­мо­во­го сто­ро­жа), пока­зы­ваю­ще­го гостям пред­ме­ты мест­но­го свя­ти­ли­ща.

Ср. № 7; оба сти­хотво­ре­ния были очень популяр­ны в антич­но­сти, о них упо­ми­на­ет Мар­ци­ал, XI, 6; XII, 59; VI, 34: («…Сколь­ко Катулл умо­лял дать Лес­бию, я не счи­таю: / Жаж­дет немно­го­го тот, кто в состо­я­ньи счи­тать!»). Клю­че­вое сло­во ba­sium («поце­луй») избе­га­лось в клас­си­че­ской латы­ни и, быть может, было диа­лек­тиз­мом Пре­даль­пий­ской Гал­лии, роди­ны Катул­ла; но оно вытес­ни­ло все иные сино­ни­мы и лег­ло в осно­ву соот­вет­ст­ву­ю­щих слов во всех роман­ских язы­ках. Кон­цов­ка сти­хотво­ре­ния - от ходя­че­го пред­став­ле­ния о том, что вся­кое чрез­мер­ное оби­лие гро­зит «зави­стью богов» и воз­мезди­ем, поэто­му луч­ше не вести ему точ­но­го сче­та: для кол­дов­ства, «наво­дя­ще­го пор­чу», необ­хо­ди­мы точ­ные дан­ные о вся­ком пред­ме­те.

Мысль это­го сти­хотво­ре­ния (и близ­ко­го к нему № 55) - от обще­го места гре­че­ской мора­ли, сфор­му­ли­ро­ван­ной еще у Пла­то­на, «Пир», 182d: «по обще­му мне­нию, юно­шей достой­ных и бла­го­род­ных луч­ше любить откры­то, чем тай­но, хотя бы они были и не так хоро­ши собой». Адре­сат бли­же неиз­ве­стен.

Ср. № 5 с тою же кон­цов­кой на мыс­ли о «сгла­зе». Сти­хотво­ре­ние обыг­ры­ва­ет кон­траст меж­ду древ­ней про­стотой основ­но­го обра­за «мно­го, как пес­чи­нок в пес­ке и звезд на небе» (повто­ря­ет­ся потом в № 61, 199- 203) и изыс­кан­но­стью гео­гра­фи­че­ских реа­лий.

Геро­и­ня - по-види­мо­му, Лес­бия: ст. 8 пере­кли­ка­ет­ся с посвя­щен­ным Лес­бии № 87 (неко­то­рые ком­мен­та­то­ры идут еще даль­ше и счи­та­ют, что ст. 4 «хажи­вал на зов люб­ви к милой» - это вос­по­ми­на­ние о свида­ни­ях в доме Аллия, № 68, и т. п.). При­ме­ча­тель­но, что здесь нет обыч­но­го катул­лов­ско­го моти­ва - упо­ми­на­ний об изме­нах воз­люб­лен­ной, но она уже назы­ва­ет­ся «пре­ступ­ной» (ст. 15) как веро­лом­ная. Обра­ще­ние к само­му себе на «ты» повто­ря­ет­ся у Катул­ла в № 46, 51, 52, 76, 79; упо­ми­на­ние о себе в 3-м лице - в № 6, 7, 11, 13 и мн. др.; здесь эти фор­мы катул­лов­ско­го эго­цен­триз­ма череду­ют­ся. Отры­ви­стость (каж­дый стих - отдель­ная фра­за) и оби­лие повто­ров вно­сит в инто­на­цию чер­ты закли­на­ния. Стиль сти­хотво­ре­ния в под­лин­ни­ке более сни­жен, чем в пере­во­де: оно насы­ще­но сло­ва­ми и обо­рота­ми из язы­ка комедии («схо­дить с ума» - из Терен­ция, «что погиб­ло, почи­тай гиб­лым» - из Плав­та; более мел­кие осо­бен­но­сти язы­ка пере­во­ду не под­да­ют­ся).

Этот Вера­ний (бли­же неиз­вест­ный) вме­сте с Фабул­лом (геро­ем № 13) упо­ми­на­ют­ся далее в № 12 (по пово­ду той же поезд­ки в Испа­нию - «ибер­ские края», ст. 7) и в № 28 и 47 (по пово­ду дру­гой поезд­ки, по-види­мо­му, в Македо­нию). Веро­ят­но, это были такие же моло­дые люди, как Катулл, наби­рав­ши­е­ся опы­та в сви­тах про­вин­ци­аль­ных намест­ни­ков.

Ред­кий у Катул­ла при­мер сти­хотвор­но­го рас­ска­за, ни к кому не обра­щен­но­го: этим сти­хотво­ре­ние напо­ми­на­ет отры­вок из сати­ры Луци­лия или Гора­ция. Вар, о кото­ром гово­рит­ся в сти­хотво­ре­нии, - или Аль­фен Вар из Кре­мо­ны (адре­сат № 30), или Квин­ти­лий Вар, поэт и кри­тик (Гора­ций, «Нау­ка поэ­зии», 438), впо­след­ст­вии друг Вер­ги­лия и Гора­ция, опла­кан­ный в оде Гора­ция, I, 24 (воз­мож­ный адре­сат № 22). Напи­са­но вско­ре после воз­вра­ще­ния из вифин­ской поезд­ки в 56 г.; то же недо­воль­ство нещед­рым началь­ни­ком, пре­то­ром Мем­ми­ем (ст. 11) - и в № 28, с таки­ми же бран­ны­ми выра­же­ни­я­ми. Этот Г. Мем­мий, сна­ча­ла враг, а потом при­вер­же­нец Цеза­ря, пре­тор 58 г. и неудач­ли­вый кан­дидат в кон­су­лы 54 г., покро­ви­тель­ст­во­вал не толь­ко Катул­лу: ему посвя­тил свою поэ­му «О при­ро­де вещей» Лукре­ций Кар.

Счи­та­ет­ся, что это послед­нее из сти­хотво­ре­ний, посвя­щен­ных Лес­бии, хотя имя ее здесь и не назва­но. Для пере­клич­ки с пер­вым из этих сти­хотво­ре­ний, № 51, оно напи­са­но сап­фи­че­ской стро­фой. Дата - не рань­ше 55 г. (пер­вый поход Цеза­ря в Бри­та­нию, ст. 12). Адре­са­ты - види­мо, те же, с кото­ры­ми Катулл бра­нит­ся в № 16 и (порознь) в № 15, 21, 23, 26; явное про­ти­во­ре­чие меж­ду этой бра­нью и обра­ще­ни­ем к ним как к «спут­ни­кам» в нашем сти­хотво­ре­нии застав­ля­ет мно­гих ком­мен­та­то­ров видеть здесь иро­нию. Все сти­хотво­ре­ние обра­зу­ет одну фра­зу в 24 стро­ки (ср. № 65).

Адре­сат неиз­ве­стен, но млад­ший брат его, Г. Ази­ний Пол­ли­он (ст. 6- 9), хоро­шо изве­стен: это буду­щий пол­ко­во­дец-цеза­ри­а­нец, участ­ник граж­дан­ских войн, кон­сул 40 г., зна­ме­ни­тый ора­тор, исто­рик и поэт, друг и покро­ви­тель Вер­ги­лия; он родил­ся в 76 г., и в пору сти­хотво­ре­ния Катул­ла ему мог­ло быть лет 16- 20 («маль­чиш­ка», ст. 8). Род Ази­ни­ев про­ис­хо­дил из апен­нин­ской обла­сти, где жило пле­мя марру­ци­нов, отсюда про­зви­ще адре­са­та. Кра­жа плат­ков, кото­ры­ми выти­ра­ли руки за едой (их пода­вал хозя­ин, но часто при­но­си­ли с собой и гости, так что лег­ко было выдать чужой пла­ток за свой) была в Риме быто­вым явле­ни­ем - ср. эффект­ную эпи­грам­му Мар­ци­а­ла, XII, 28 (29). У Катул­ла эта тема повто­ря­ет­ся в № 25.

При­гла­ше­ние на пир, для кото­ро­го, одна­ко, все дол­жен устро­ить сам Фабулл. Адре­сат - друг Катул­ла, уже упо­ми­нав­ший­ся (вме­сте с Вера­ни­ем) в № 9 и 12. Пре­уве­ли­чи­вая соб­ст­вен­ную бед­ность (тра­ди­ци­он­ным моти­вом: «Сун­дук твой затя­ну­ло пау­ти­ною…» - гово­рит­ся еще в комеди­ях Афра­ния, ф. 412), Катулл паро­ди­ру­ет здесь стиль гре­че­ских эпи­грамм, обра­щен­ных к покро­ви­те­лям, - напри­мер, сво­е­го совре­мен­ни­ка Фило­де­ма («Пала­тин­ская анто­ло­гия», XI, 44; Пизон, к кото­ро­му обра­ща­ет­ся Фило­дем, - тот самый, с кото­рым Вера­ний и Фабулл, по-види­мо­му, в 56 г. езди­ли в Македо­нию, см. № 28):

Об этом поэте, ора­то­ре, покро­ви­те­ле и дру­ге Катул­ла ср. № 50, 53, 96 (в № 53 - о его речи про­тив Вати­ния, пре­то­ра 55 г.; отсюда здесь «вати­ни­ан­ски» в ст. 3). Сти­хотво­ре­ние напи­са­но к кар­на­валь­но­му празд­ни­ку Сатур­на­лий (ст. 15) 17- 21 декаб­ря, когда при­ня­то было обме­ни­вать­ся подар­ка­ми (сатур­наль­ным подар­кам посвя­ще­на цели­ком XIV кни­га Мар­ци­а­ла, где пода­рок 195 - это сти­хи само­го Катул­ла). Кальв при­слал Катул­лу в шут­ку несколь­ко книг дур­ных поэтов. Катулл удив­ля­ет­ся, откуда они у Каль­ва - не ина­че, их при­слал ему в бла­го­дар­ность за защи­ту в суде «грам­ма­тик Сул­ла» (ст. 9; может быть, Эпи­кад, воль­ноот­пу­щен­ник дик­та­то­ра Сул­лы, упо­ми­на­е­мый Све­то­ни­ем, «О грам­ма­ти­ках», 12) или иной кли­ент, и Кальв хочет теперь от них изба­вить­ся. За это Катулл гро­зит ему подоб­ным же подар­ком - сти­ха­ми дур­ных поэтов Суф­фе­на (кото­ро­му посвя­ще­но сти­хотво­ре­ние № 22), Цезия (бли­же неиз­вест­но­го), Акви­на (ср. Цице­рон, «Туску­лан­ские беседы», V, 63: «из всех поэтов, кото­рых я знал, - а я водил­ся даже с Акви­ни­ем, - каж­дый счи­тал себя луч­ше всех…») и им подоб­ных (ст. 18- 19).

За № 14 в руко­пи­сях сле­ду­ет трех­сти­шие:

По-види­мо­му, это набро­сок или фраг­мент вступ­ле­ния или заклю­че­ния к сбор­ни­ку сти­хов: может быть, к тому же, из кото­ро­го заим­ст­во­ва­но сти­хотво­ре­ние № 1 (пер­вое вступ­ле­ние - посвя­ще­ние Непоту, вто­рое - обра­ще­ние к чита­те­лю: так стро­и­лись и неко­то­рые дру­гие антич­ные сти­хотвор­ные кни­ги), может быть - к како­му-нибудь дру­го­му, тоже вошед­ше­му в состав «Кни­ги Катул­ла Верон­ско­го».

С пору­че­ни­ем над­зо­ра над Ювен­ци­ем (имя кото­ро­го, впро­чем, не назва­но; о том, что из это­го вышло, см. № 21). Даль­ний обра­зец это­го рев­ни­во­го пре­до­сте­ре­же­ния - Кал­ли­мах, «Ямбы», 5 (фр. 195).

С бра­нью за обид­ные подо­зре­ния. Повод к столк­но­ве­нию - № 48, о поце­лу­ях Ювен­ция (ст. 3 «мои стиш­ки», ст. 12 «тыся­чи тысяч поце­лу­ев»). «Раз­врат­ни­ка­ми» (im­pu­di­ci) в рим­ском обще­ст­вен­ном мне­нии счи­та­лись толь­ко те, кого назы­ва­ли mol­les, ef­fe­mi­na­ti; от упре­ков в этом и отру­ги­ва­ет­ся Катулл, счи­тая воз­мож­ным назы­вать себя «цело­муд­рен­ным» и «бла­го­че­сти­вым». Тем не менее, эти строч­ки (5- 6) полу­чи­ли широ­чай­шую популяр­ность в латин­ской лите­ра­ту­ре не в спе­ци­фи­че­ском, а в обще­при­ня­том смыс­ле: их цити­ру­ет Пли­ний Млад­ший, IV, 14 (в защи­ту соб­ст­вен­ных, не дошед­ших до нас, сти­хов), пара­фра­зи­ру­ют Мар­ци­ал, XI, 15, 13 («Нра­вы вовсе не наши в этой книж­ке») и Овидий, «Скорб­ные эле­гии», II, 353- 354 («Верь, что нра­вы мои на мои сти­хи непо­хо­жи - Муза игри­ва моя, но цело­муд­рен­на жизнь»). Про­ти­во­по­лож­ное суж­де­ние - у Сене­ки, «Пись­ма», 114, 3 («Не может быть душа одно­го цве­та, а ум дру­го­го»).

По-види­мо­му, ран­нее сти­хотво­ре­ние Катул­ла. Счи­та­ет­ся, что Коло­ния - это нынеш­няя Коло­нья немно­го восточ­нее Веро­ны, лежав­шая, дей­ст­ви­тель­но, сре­ди болот. Мосты и гати счи­та­лись в рим­ской рели­гии свя­щен­ны­ми объ­ек­та­ми, на них совер­ша­лись тор­же­ст­вен­ные обряды с пляс­ка­ми (ст. 2, 6 - в под­лин­ни­ке, как кажет­ся, намек на мест­ную жре­че­скую кол­ле­гию «пля­су­нов» - сали­ев, подоб­ную рим­ской); может быть, здесь это сопро­вож­да­лось обрядо­вы­ми пес­ня­ми (типа древ­них фес­цен­нин), при­но­ся­щи­ми пло­до­ро­дие. В под­ра­жа­ние такой песне и напи­са­но сти­хотво­ре­ние Катул­ла с обиль­ны­ми арха­из­ма­ми и часты­ми алли­те­ра­ци­я­ми в ста­ром вку­се. Жите­ли город­ка буд­то бы укре­пи­ли свой мост для обрядо­вой пляс­ки, но все же не уве­ре­ны в его проч­но­сти; Катулл пред­ла­га­ет для вер­но­сти при­не­сти уми­ло­сти­ви­тель­ную жерт­ву богам - сбро­сить с моста ста­ро­го мужа («ста­ри­ков с моста!» - Фест, 450 Л. - было латин­ской посло­ви­цей, хра­нив­шей память о реаль­ном таком обряде).

В руко­пи­сях Катул­ла за № 17 сле­ду­ет сра­зу № 21; но фран­цуз­ский гума­нист М. А. Мюре, изда­вая Катул­ла в 1554 г., вста­вил сюда три сти­хотво­ре­ния из «При­а­пей», сбор­ни­ка безы­мян­ных сти­хов I в. до н. э. - I в. н. э., посвя­щен­ных богу похо­ти и пло­до­ро­дия При­а­пу; они печа­та­лись здесь под № 18- 20 вплоть до XIX в., и когда были исклю­че­ны, то нуме­ра­цию изда­те­ли оста­ви­ли без изме­не­ний. Два из них были при­пи­са­ны Катул­лу без вся­ких осно­ва­ний; третье же упо­ми­на­ет­ся как катул­лов­ское еще Терен­ци­а­ном Мав­ром, грам­ма­ти­ком III в. н. э., как при­мер «при­а­пей­ско­го раз­ме­ра» (ср. № 17):

Речь идет об Авре­лии, кото­рый отби­ва­ет у поэта маль­чи­ка Ювен­ция (см. № 15). Катулл попре­ка­ет его голод­ной бед­но­стью (ст. 1, «всех голо­дов отец», вычур­ное выра­же­ние по образ­цу «Геро­дот - отец исто­рии» и т. п., может быть, под­ска­за­но Плав­том, у кото­ро­го в комедии «Стих» пара­сит Гела­сим гово­рит, что голо­дов­ка - мать его, и он, в свою оче­редь, носит ее в себе).

К (Квин­ти­лию?) Вару, см. при­меч. к № 10. Этот Суф­фен упо­ми­нал­ся в чис­ле дру­гих столь же неиз­вест­ных поэтов в № 14, 19; здесь он опи­сы­ва­ет­ся вдо­ба­вок (иро­ни­че­ски?) как свет­ский ден­ди.

Насмеш­ка над голод­ной бед­но­стью Фурия - из рев­но­сти, как пока­зы­ва­ет № 24 (с дослов­ны­ми пере­клич­ка­ми). Сти­хотво­ре­ние постро­е­но на фигу­ре иро­нии: «ты не боишь­ся кло­пов, пото­му что у тебя нет посте­ли; пожа­ров, пото­му что у тебя нет дома» и т. д. (пара­док­сы тако­го рода охот­но исполь­зо­ва­лись сто­и­ко-кини­че­ски­ми про­по­вед­ни­ка­ми); куль­ми­на­ци­он­ный довод «голо­да­ние полез­но для здо­ро­вья» встре­чал­ся у атти­че­ско­го коми­ка Анти­фа­на («…С такой еды не ста­нешь ты горя­чеч­ным»).

Пре­до­сте­ре­же­ние про­тив уха­жи­ва­ний бед­ня­ка Фурия (ср. № 23, 26). В обра­ще­нии - калам­бур: «всех Ювен­ци­ев цвет» зву­чит похо­же на «всех юно­шей цвет».

Талл, бан­ный вор (ср. № 33), бли­же неиз­ве­стен (гре­че­ское имя Талл встре­ча­ет­ся в над­пи­сях катул­ло­вой Веро­ны). Катулл гро­зит ему плетьми - нака­за­ни­ем для рабов.

Вновь насмеш­ка над бед­но­стью Фурия (ср. № 23, 24). В ст. 1 пере­вод по чте­нию vestra; при чте­нии nostra была бы насмеш­ка над соб­ст­вен­ной бед­но­стью (ср. № 13): «Фурий, домик наш сель­ский…».

Сти­хотво­ре­ние было популяр­но, ком­мен­та­рий к вычур­но­му ст. 4 сохра­нил­ся у Гел­лия, VI, 20. Обед на гре­че­ский лад закан­чи­вал­ся выпив­кой; «рас­по­ряди­те­лем выпив­ки» («царем») назна­чал­ся один из застоль­ни­ков, реже - как здесь - застоль­ниц; упо­ми­на­е­мая Посту­мия (види­мо, гете­ра-воль­ноот­пу­щен­ни­ца) бли­же неиз­вест­на. Рас­по­ряди­тель назна­чал сорт, коли­че­ство и меру раз­бав­ки выпи­ва­е­мо­го вина: обыч­но пили вино, раз­бав­лен­ное водою напо­ло­ви­ну или даже боль­ше, но под конец пира пере­хо­ди­ли к все более креп­ко­му. Этот момент и пред­став­лен в сти­хотво­ре­нии. Шут­ка «Все, в чем вода, не в поль­зу для души люд­ской» встре­ча­ет­ся уже в гре­че­ской комедии (Дифил, II, 560 К).

На воз­вра­ще­ние из про­вин­ции. Катулл в 57- 56 гг. был в про­вин­ции Вифи­нии в сви­те («когор­те») про­пре­то­ра Мем­мия (см. № 10), а его дру­зья (см. при­меч. к № 9) - в дру­гой про­вин­ции, в сви­те дру­го­го намест­ни­ка, Пизо­на, види­мо, Л. Каль­пур­ния Пизо­на Цезо­ни­на, кон­су­ла 58 г., про­кон­су­ла Македо­нии в 57- 55 гг., по воз­вра­ще­нии под­верг­ше­го­ся сви­ре­пым обли­че­ни­ям Цице­ро­на («Про­тив Пизо­на», 55 г.) - в част­но­сти, и за зло­употреб­ле­ния во вре­мя македон­ско­го намест­ни­че­ства. Одна­ко и Катулл и его дру­зья обма­ну­лись в сво­их надеж­дах на нажи­ву - отсюда непри­стой­ная брань Катул­ла (ст. 9- 10). Ср. № 47.

Мамур­ра из горо­да Фор­мий (Гора­ций, «Сати­ры», I, 5, 37; Пли­ний Стар­ший, XXXVI, 48) был началь­ни­ком сапер­ных работ спер­ва при Пом­пее в войне с Мит­рида­том Пон­тий­ским (66- 62 гг.), потом при Цеза­ре в его испан­ском намест­ни­че­стве (61 г.) и в галль­ских кам­па­ни­ях (с 58 г.). Поли­ти­че­ской карье­ры он не сде­лал, но так раз­бо­га­тел, что Цице­рон упо­ми­на­ет его как обще­из­вест­ный обра­зец пагу­бы, пошед­шей от Цеза­ря («К Атти­ку», VII, 7, 6); Пли­ний пишет, что он пер­вый в Риме обли­це­вал свой част­ный дом мра­мо­ром и обста­вил цель­но­мра­мор­ны­ми колон­на­ми. Поче­му Катулл из всех цеза­ри­ан­цев выбрал для настой­чи­вых напа­док (№ 57, а так­же под клич­кой «Хрен» - ср. здесь в ст. 13 - № 94, 105, 114, 115) имен­но его, неиз­вест­но; пред­по­ла­гать, что глав­ным моти­вом было любов­ное сопер­ни­че­ство за Аме­а­ну (№ 41, 43, с наме­ком на комедий­ную ситу­а­цию любов­ни­ка, любов­ни­цы и хваст­ли­во­го вои­на-сопер­ни­ка), по мень­шей мере, наив­но. В дан­ном сти­хотво­ре­нии напад­ки на Мамур­ру слу­жат лишь опо­рой для напа­док на его высо­ких покро­ви­те­лей Цеза­ря и Пом­пея. Напи­са­но сти­хотво­ре­ние меж­ду летом 55 г. (пер­вый поход Цеза­ря в Бри­та­нию, ст. 4 и 20) и летом 54 г. (смерть Юлии, доче­ри Цеза­ря и жены Пом­пея, ст. 24).

Ком­мен­та­то­ры XIX в. виде­ли в ст. 7- 8 ука­за­ние, что Аль­фен вовлек когда-то Катул­ла в любовь к Лес­бии; но веро­ят­нее, что речь идет о люб­ви Катул­ла к само­му Аль­фе­ну. По теме и инто­на­ции сти­хотво­ре­ние пере­кли­ка­ет­ся с № 38. П. Аль­фен Вар - извест­ный юрист, сверст­ник (и, может быть, зем­ляк - из Кре­мо­ны) Катул­ла, впо­след­ст­вии смен­ный кон­сул 39 г. и друг Вер­ги­лия. Тож­де­ст­вен ли он с Варом, адре­са­том № 10 и 22, неяс­но.

Геро­и­ня бли­же неиз­вест­на, имя ее - гре­че­ское, пере­ина­чен­ное на латин­ский лад.

Адре­са­ты бли­же неиз­вест­ны. Воров­ство одеж­ды в банях упо­ми­на­ет­ся как обыч­ное явле­ние в Риме от Плав­та до Пет­ро­ния. Риф­ма в ст. 3- 4 вос­про­из­во­дит созву­чие под­лин­ни­ка.

Неиз­вест­но, напи­сан этот гимн для испол­не­ния на каком-нибудь насто­я­щем празд­ни­ке в честь Диа­ны (в мар­те или авгу­сте), подоб­но «Юби­лей­но­му гим­ну» Гора­ция, или как про­стое лири­че­ское упраж­не­ние, подоб­но оде I, 21 того же Гора­ция; вто­рое веро­ят­нее. Диа­на про­слав­ля­ет­ся как Лато­ния (дочь Лато­ны, раз­ре­шив­шей­ся от бре­ме­ни на Дело­се, ст. 8), как Луна («с чуж­дым све­том», отра­жен­ным от Солн­ца, ст. 16), как Три­вия-Гека­та, боги­ня ночи, и как Люци­на-«Свет­лая», боги­ня-покро­ви­тель­ни­ца роже­ниц, отож­дествля­е­мая так­же с Юно­ной, боги­ней бра­ка. Как боги­ня охоты она покро­ви­тель­ст­ву­ет диким лесам (ст. 9- 12), а как раз­ме­ри­тель­ни­ца меся­цев - сель­ским работам (ст. 17- 20). Рас­пре­де­ле­ние строф меж­ду хора­ми юно­шей и деву­шек (ср. № 62) неиз­вест­но.

Сти­хотво­ре­ние обра­ще­но к дру­гу-сти­хотвор­цу из Ново­го Кома на Ларий­ском озе­ре (ныне Комо, к севе­ру от Мила­на), бли­же неиз­вест­но­му. Писа­но из Веро­ны, види­мо, вско­ре после воз­вра­ще­ния из Вифи­нии (№ 4 и 31).

Подру­га поэта (как обыч­но, при­ня­то счи­тать, что это Лес­бия) повздо­ри­ла с ним, он стал писать на нее язви­тель­ные сти­хи («ямбы», ст. 5), тогда она согла­си­лась при­ми­рить­ся, но с тем, чтобы Катулл в честь это­го сжег эту «писа­ни­ну дрян­ней­ше­го поэта» (может быть, намек на авто­ха­рак­те­ри­сти­ку Катул­ла в № 49); Катулл же под­ме­ня­ет свои сти­хи исто­ри­че­ской поэ­мой Волю­зия (ср. о нем № 95, 7), кото­рый-де поэт еще того дрян­нее. Этот Волю­зий бли­же неиз­ве­стен; выска­зы­ва­лось мне­ние, что это зашиф­ро­ван­ное имя Тан­у­зия, исто­ри­ка, напа­дав­ше­го на Цеза­ря (Све­то­ний, «Юлий», 9; Плу­тарх, «Цезарь», 22), чьи «Анна­лы» тоже были очень длин­ны­ми (Сене­ка, «Пись­ма к Луци­лию», 93, 10), но, по-види­мо­му, не сти­хотвор­ны­ми, а про­за­и­че­ски­ми.

Каба­ки («тавер­ны») были местом вре­мя­про­вож­де­ния про­сто­на­ро­дья, сена­то­рам пря­мо запре­ща­лось посе­щать их, и люди выс­ших сосло­вий захо­ди­ли туда лишь в поис­ках ост­рых ощу­ще­ний. Гово­рит­ся ли у Катул­ла о насто­я­щем каба­ке (ст. 2 «девя­тый столб от хра­ма Близ­не­цов в шап­ках», т. е. от хра­ма Дио­с­ку­ров на фору­ме: Кастор и Пол­лукс часто изо­бра­жа­лись в круг­лых кол­па­ках; стол­бы перед дома­ми слу­жи­ли вывес­ка­ми каба­ков, а непри­стой­ные изо­бра­же­ния и над­пи­си на сте­нах, упо­ми­на­е­мые в ст. 10, сохра­ни­лись на мно­гих зда­ни­ях в Пом­пе­ях), или, мета­фо­ри­че­ски, о част­ном доме, с кото­рым он был в ссо­ре, ска­зать труд­но. Ссо­ра была из-за жен­щи­ны: обыч­но счи­та­ет­ся, что из-за Лес­бии, пото­му что ст. 12 «Кото­рую любил я креп­че всех в мире» повто­ря­ет­ся в № 8, 5 (где, впро­чем, Лес­бия тоже не назва­на по име­ни), но, конеч­но, Катулл мог при­ме­нить такую чет­кую фор­му­лу и к дру­гой жен­щине. Цице­рон в речи «За Целия», 48, гово­рит, что Кло­дия «рас­кры­ла дом свой для вся­кой похо­ти и напо­каз вела себя, как блуд­ная дев­ка», - но это такая же ора­тор­ская гипер­бо­ла, как и у Катул­ла. Упо­ми­на­е­мый в кон­це Эгна­тий «из кро­ли­чье­го края», ст. 18 (из испан­ской Кельт­ибе­рии, где водил­ся осо­бый вид кро­ли­ков «неис­чис­ли­мой пло­до­ви­то­сти». - Пли­ний Стар­ший, VIII, 127) - подроб­нее обли­ча­ет­ся в № 39.

Адре­сат - поэт того же кру­га, что и Катулл (Овидий, «Скорб­ные эле­гии», II, 436, пере­чис­ля­ет его в ряду эро­ти­че­ских лири­ков вслед за Катул­лом, Каль­вом, Тици­дой, Мем­ми­ем, Цин­ной и др.), он же и ора­тор, адре­сат ряда писем Цице­ро­на, погиб­ший в 41 г. в граж­дан­ской войне на сто­роне сена­та про­тив Анто­ния и Окта­ви­а­на. По настро­е­нию сти­хотво­ре­ние пере­кли­ка­ет­ся с № 30; ком­мен­та­то­ры XIX в. счи­та­ли их пред­смерт­ны­ми про­из­веде­ни­я­ми Катул­ла, разо­ча­ро­ван­но­го в люб­ви и уми­раю­ще­го в чахот­ке.

Ср. № 37, 17- 20. О том, что кельт­ибе­ры (груп­па пле­мен цен­траль­ной и север­ной Испа­нии, сме­шав­ших­ся из древ­них жите­лей Испа­нии, ибе­ров, и приш­лых, кель­тов) име­ли обык­но­ве­ние мыть­ся и чистить зубы мочой, упо­ми­на­ют Стра­бон (III, 4, 16, с. 164) и Дио­дор (V, 33, 5). Этно­гра­фы отме­ча­ли такой же обы­чай у эски­мо­сов и чук­чей. В Риме же зубы обыч­но чисти­ли порош­ком пем­зы или золой пере­жжен­ных костей, рогов, рако­вин и т. п. Насмеш­ки над людь­ми, кото­рые сме­ют­ся толь­ко затем, чтобы блес­нуть зуба­ми, вос­хо­дят еще к атти­че­ской комедии (Алек­сид у Афи­нея, 568c).

Равид - лицо неиз­вест­ное. По инто­на­ци­ям и отдель­ным сло­вам сти­хотво­ре­ние близ­ко к № 15 и поэто­му свя­за­но ско­рее с сопер­ни­че­ст­вом из-за Ювен­ция, чем с сопер­ни­че­ст­вом из-за Лес­бии. «Ямба­ми» (ст. 2) здесь, как и в № 54, 6, назва­ны бран­ные сти­хи любо­го раз­ме­ра, в том чис­ле и фале­ки­ев­ско­го (кото­рым напи­са­но и это сти­хотво­ре­ние, и № 54). О дол­гой сла­ве сво­их сти­хов (ст. 7) Катулл гово­рил еще в № 1, 10.

Аме­а­на - гете­ра, любов­ни­ца «лихо­им­ца фор­мий­ско­го» (ст. 4) Мамур­ры, героя № 29 (ср. № 57, 4); опи­са­ние ее без­обра­зия дета­ли­зи­ру­ет­ся далее, в № 43; цена в 10000 сестер­ци­ев за любов­ные услу­ги (фан­та­сти­че­ски высо­кая) повто­ря­ет­ся в сти­хотво­ре­нии № 103 о свод­ни­ке Силоне. Текст послед­них строк испор­чен; Бар­дон при­ни­ма­ет более изыс­кан­ное чте­ние «…боль­на: не уме­ет спро­сить образ­ную медь (т. е. метал­ли­че­ское зер­ка­ло), како­ва она вза­прав­ду».

В осно­ве сти­хотво­ре­ния - древ­ний народ­ный пра­во­вой обы­чай: вме­сто того, чтобы обра­щать­ся в суд, потер­пев­ший мог собрать дру­зей, окру­жить обид­чи­ка в люд­ном месте, хором выкрик­нуть свою обиду и потре­бо­вать ком­пен­са­ции. Так и здесь: жен­щи­на, к кото­рой Катулл посы­лал свои сти­хи (ком­мен­та­то­ры вполне про­из­воль­но отож­дествля­ли ее с Лес­би­ей или с Аме­а­ной), напи­сан­ные на вос­ко­вых таб­лич­ках (см. при­меч. к № 50), отка­зы­ва­ет­ся их воз­вра­тить, и Катулл скли­ка­ет вокруг свои сти­хи: пусть они тре­бу­ют, чтобы украв­шая вер­ну­ла им их таб­лич­ки.

Ср. № 41, 4, где повто­ря­ет­ся стих, упо­ми­наю­щий «лихо­им­ца фор­мий­ско­го» Мамур­ру, о кото­ром см. № 29. Сти­хотво­ре­ние инте­рес­но как свод при­мет жен­ской кра­соты по рим­ско­му вку­су; ср. «нека­зи­стый нос» выше, № 41, 3; «с тощим задом, носастая, с тальей корот­кой, с боль­шою ступ­нею» (Гора­ций, «Сати­ры», I, 2, 93); о муж­чине - «гла­за влаж­ные, веки опух­шие, …слю­ня­вые губы, хрип­лый голос» (Апу­лей, «Апо­ло­гия», 59); наобо­рот, чер­ные гла­за упо­ми­на­ют­ся как досто­ин­ство у Гора­ция («Оды», I, 32, 11), а длин­ные руки - у Про­пер­ция (II, 2, 5).

Пуб­лий Сестий, народ­ный три­бун 57 г., друг и под­за­щит­ный Цице­ро­на (кото­рый, одна­ко, не раз упо­ми­на­ет о сквер­ном харак­те­ре Сестия - «К бра­ту Квин­ту», II, 4, 1, «К Атти­ку», IV, 3, 3), при­гла­сил Катул­ла к себе на обед для обсуж­де­ния сво­е­го послед­не­го сочи­не­ния - речи про­тив Анция (лица неиз­вест­но­го).

За обедом Катулл про­студил­ся и в шут­ку объ­яв­ля­ет при­чи­ной это­го без­дар­ную речь хозя­и­на («холод­ный слог» - обыч­ное выра­же­ние в антич­ной лите­ра­тур­ной кри­ти­ке). Он отво­дит душу на сво­ей вил­ле, лечась от каш­ля отва­ром из кра­пи­вы (ст. 14) - обыч­ное латин­ское лекар­ство, реко­мен­ду­е­мое и Пли­ни­ем, XXII, 35. Вил­ла эта лежит кило­мет­рах в 40 к восто­ку от Рима; бли­же ее к Риму рас­по­ло­жен Тибур с его пыш­ны­ми сада­ми и здо­ро­вым кли­ма­том, место ари­сто­кра­ти­че­ских заго­род­ных рези­ден­ций, а даль­ше нее от Рима - зем­ля саби­нов с ее луга­ми, олив­ко­вы­ми роща­ми и сель­ской про­стотой жиз­ни (столь цени­мой Гора­ци­ем, кото­рый жил там лет 30 спу­стя). К этой вил­ле и обра­ща­ет­ся в сво­ем сти­хотво­ре­нии Катулл.

Герои бли­же неиз­вест­ны; ком­мен­та­то­ры допус­ка­ют воз­мож­ность, что это не реаль­ные лица, а иде­аль­ные фигу­ры счаст­ли­вых любов­ни­ков. Имя Сеп­ти­мия ука­зы­ва­ет на рим­ля­ни­на из хоро­шей семьи, имя Акмы - на гре­че­скую воль­ноот­пу­щен­ни­цу. Чиха­ние у гре­ков и рим­лян счи­та­лось зна­ме­ньем для послед­не­го ска­зан­но­го сло­ва - так уже у Гоме­ра, а выра­же­ние «бла­го­склон­но чих­ну­ли Эроты» - у Фео­кри­та, 7, 96. Бла­го­при­ят­ной счи­та­лась у гре­ков пра­вая сто­ро­на, у рим­лян левая, - таким обра­зом, сти­хотво­ре­ние наро­чи­то сти­ли­зо­ва­но под гре­че­ские нра­вы. Упо­ми­на­ние о богат­ствах Сирии и Бри­та­нии (ст. 22) ука­зы­ва­ет на 55 г. - поход Цеза­ря в Бри­та­нию и под­готов­ку Крас­са к похо­ду на Восток. В том же 55 г. Пом­пей на пыш­ных играх при освя­ще­нии хра­ма Вене­ры вывел для трав­ли 600 львов - это мог­ло под­ска­зать образ в ст. 7 (Пли­ний Стар­ший, VIII, 53- 54, там же: «вся сила львов - в их взгляде»).

На отъ­езд из Вифи­нии вес­ной 56 г. в сви­те Мем­мия (см. № 31 и 4). Вифи­ния с ее глав­ным горо­дом Нике­ей (ст. 5) была стра­ной пло­до­род­ной, но полу­вар­вар­ской и разо­рен­ной недав­ней вой­ною (№ 10, 28, 47), обрат­ный же путь лежал мимо ста­рин­ных гре­че­ских горо­дов эгей­ско­го бере­га Малой Азии (ст. 6), все­гда при­вле­кав­ших вни­ма­ние рим­ских тури­стов: за 10 лет до Катул­ла Катон Млад­ший нароч­но замед­лил вер­нуть­ся с Восто­ка в Рим «из жела­ния постран­ст­во­вать по исто­ри­че­ским местам Азии» (Плу­тарх, «Катон», 12), а через 35 лет после Катул­ла Гора­ций спра­ши­вал при­я­те­ля, как пока­за­лись ему Хиос, Лес­бос, Самос, Смир­на и Коло­фон - «достой­ны иль нет сво­ей сла­вы?» («Посла­ния», I, 11, 1- 2). Мор­ской сезон на Сре­ди­зем­ном море откры­вал­ся в середине мар­та, но в рав­но­ден­ст­вия (ст. 2) и в солн­це­во­рот пере­би­вал­ся опас­ны­ми буря­ми (Пли­ний Стар­ший, XVIII, 221). Весен­ний запад­ный ветер Зефир счи­тал­ся при этом более «доб­рым» у рим­лян, чем у гре­ков, пото­му что на Ита­лию он дул с моря, а на Эгей­ское море с холод­ных гор Пин­да; Катулл (ст. 3) смот­рит на него гла­за­ми рим­ля­ни­на.

Порк (точ­нее, Пор­ций) и Сокра­ти­он - бли­же неиз­вест­ные спут­ни­ки про­кон­су­ла Пизо­на и сопер­ни­ки Катул­ло­вых дру­зей Вера­ния и Фабул­ла из той же сви­ты (см. № 28). Им боль­ше повез­ло нажить­ся, и Катулл попре­ка­ет их воров­ст­вом (ст. 1, «руки, обе левые» - см. при­меч. к № 12, 1), раз­вра­том (Пизон назван При­а­пом, ср. Цице­рон, «Про­тив Пизо­на», 28, 69) и обжор­ст­вом (ст. 5, «пир с утра», тогда как обыч­но в допо­лу­ден­ное вре­мя зани­ма­лись толь­ко дела­ми).

Тема пере­кли­ка­ет­ся с зна­ме­ни­ты­ми сти­ха­ми к Лес­бии, № 5 и 7.

Повод неиз­ве­стен, вре­мя тоже; гипер­бо­ли­че­ски само­уни­чи­жи­тель­ный стиль застав­лял мно­гих ком­мен­та­то­ров видеть здесь иро­нию (ср. № 1 о сво­их «без­дел­ках»). Послед­ний стих, дей­ст­ви­тель­но, дву­смыс­лен и может пони­мать­ся «как ты - луч­ший за всех заступ­ник» - тогда это может быть насмеш­кой над адво­кат­ской нераз­бор­чи­во­стью в выбо­ре под­за­щит­ных (так, Цице­рон обви­нял Вати­ния в 56 г. и защи­щал его в 54 г.; в обви­не­нии оба раза при­ни­мал уча­стие Кальв, поэто­му для Катул­ла эти про­цес­сы были небез­раз­лич­ны, ср. № 14 и 53). Катулл мог дур­но отно­сить­ся к Цице­ро­ну за то, что тот осуж­дал нео­те­ри­че­скую поэ­зию и атти­ци­сти­че­скую про­зу Каль­ва и дру­гих его дру­зей; и мог хоро­шо отно­сить­ся за его речь «За Целия» про­тив измен­ни­цы Кло­дии (Лес­бии) в 56 г. и за его жесто­кую враж­ду с Кло­ди­ем, бра­том Кло­дии, кото­ро­го Катулл (судя по № 79) не любил.

Ср. № 14. Сти­хотво­ре­ние напи­са­но по рим­ско­му эпи­сто­ляр­но­му эти­ке­ту - с точ­ки зре­ния адре­са­та: не «я пишу тебе ночью, уста­лый…», а «я писал тебе ночью, уста­лый…»

Пере­вод зна­ме­ни­то­го сти­хотво­ре­ния Сап­фо (фр. 2, сохра­нил­ся в цита­те в ано­ним­ном трак­та­те «О воз­вы­шен­ном», 10), обра­щен­но­го к уче­ни­це, кото­рую она рев­ну­ет к жени­ху. Вот его под­строч­ный пере­вод (кур­си­вом даны места, опу­щен­ные или изме­нен­ные Катул­лом):

Катулл вво­дит в сти­хотво­ре­ние обра­ще­ние к адре­са­ту - «Лес­бия» (т. е. «лес­бос­ская девуш­ка»); види­мо, после это­го оно и ста­ло для него посто­ян­ным псев­до­ни­мом его воз­люб­лен­ной. Что Кло­дия ста­ла «Лес­би­ей» в честь самой Сап­фо, - менее веро­ят­но: Сап­фо, по антич­но­му пре­да­нию, была чер­ня­ва и некра­си­ва. Катулл обо­рвал свой пере­вод на 3-й стро­фе, а 4-ю доба­вил от себя, чтобы она рез­ко пере­осмыс­ли­ла и весь преды­ду­щий текст. В латин­ской поэ­зии такие пово­роты лири­че­ско­го сюже­та были не ред­ко­стью (таков зна­ме­ни­тый вто­рой эпод Гора­ция с лири­че­ским содер­жа­ни­ем и сати­ри­че­ски­ми кавыч­ка­ми в кон­цов­ке), но поэтам и фило­ло­гам ново­го вре­ме­ни такой ход был непри­вы­чен, поэто­му еще с XVI в. (ком­мен­та­рий Ахил­ла Ста­ция, 1566) ста­ло выска­зы­вать­ся мне­ние, что 4-я стро­фа Катул­ла - или ошиб­ка редак­то­ра, при­со­еди­нив­ше­го к закон­чен­но­му сти­хотво­ре­нию посто­рон­ний отры­вок (как в № 2b, 14b, 78b), или под­дел­ка пере­пис­чи­ка. Неко­то­рые фило­ло­ги дер­жат­ся это­го мне­ния до сих пор.

По тому же образ­цу Сап­фо сде­ла­но опи­са­ние свя­зи души с телом у совре­мен­ни­ка Катул­ла - Лукре­ция (III, 152- 157, пер. Ф. А. Пет­ров­ско­го):

Ноний бли­же неиз­ве­стен (Пли­ний Стар­ший, XXXVII, 87, со ссыл­кой на это сти­хотво­ре­ние упо­ми­на­ет, что сын его, сена­тор, был каз­нен в 43 г. Анто­ни­ем, желав­шим при­сво­ить себе его дра­го­цен­ный опал, а внук его был кон­су­лом, по-види­мо­му, в 35 г. н. э.). П. Вати­ний, наобо­рот, был одним из самых замет­ных карье­ри­стов-цеза­ри­ан­цев, про­тив него про­из­но­си­ли речи и Цице­рон (в 56 г.) и Кальв (см. № 53), он был кве­сто­ром в 63 г. (и уже тогда клял­ся сво­им буду­щим кон­суль­ст­вом - Цице­рон, «Про­тив Вати­ния», 6), три­бу­ном в 59 г., полу­чил, по-види­мо­му, твер­дое обе­ща­ние кон­суль­ства при дого­во­ре три­ум­ви­ров в Луке в 56 г., стал пре­то­ром в 55 г. (пере­бив эту долж­ность у Като­на Млад­ше­го, что было боль­шим поли­ти­че­ским скан­да­лом); к это­му вре­ме­ни, веро­ят­но, и отно­сит­ся сти­хотво­ре­ние Катул­ла. Кон­суль­ства он достиг, но толь­ко в 47 г. и толь­ко «смен­но­го», на несколь­ко дней; неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли пола­га­ют, что Катулл дожил до это­го вре­ме­ни и напи­сал эту эпи­грам­му о реаль­ном, а не пред­по­ла­га­е­мом кон­суль­стве Вати­ния, но это мало­ве­ро­ят­но. Вати­ний, как и Ноний, стра­дал зобом (Цице­рон, «Про­тив Вати­ния», 39; «К Атти­ку», II, 9, 2), отсюда объ­еди­не­ние двух имен.

Похва­ла ора­тор­ско­му талан­ту Каль­ва, как № 50 - похва­ла поэ­ти­че­ско­му талан­ту. О Вати­нии ср. № 52 и при­меч.; ср. так­же № 14, 3. Кальв высту­пал с реча­ми про­тив Вати­ния не мень­ше трех раз - по-види­мо­му, в 58 г. с обви­не­ни­ем в наси­лии про­тив пре­то­ра Мем­мия, буду­ще­го началь­ни­ка Катул­ла в Вифи­нии; в 56 г., одновре­мен­но с Цице­ро­ном; в 54 г., с обви­не­ни­ем в под­ку­пах при добы­ва­нии пре­ту­ры преды­ду­ще­го года. Эти речи его поль­зо­ва­лись наи­боль­шей сла­вой и чита­лись еще через пол­то­рас­та лет, при Таци­те («Раз­го­вор об ора­то­рах», 21 и 34; «осо­бен­но вто­рая речь - она бога­та кра­си­вы­ми сло­ва­ми и мыс­ля­ми и хоро­шо рас­счи­та­на на судей­ский слух»). Какая из этих речей дала повод для сти­хотво­ре­ния Катул­ла, неиз­вест­но. Кон­цо­воч­ное «Ну и шиш…!» («Кальв был малень­ко­го роста, за что и Катулл в сти­хах назы­ва­ет его sa­la­pu­tium di­ser­tum» - Сене­ка Стар­ший, «Кон­тро­вер­сии», VII, 4, 7) - пере­вод услов­ный, соот­вет­ст­ву­ю­щее латин­ское сло­во (по-види­мо­му, непри­стой­ное) более нигде не встре­ча­ет­ся.

Текст сти­хотво­ре­ния испор­чен (после ст. 1 в руко­пи­сях повто­ря­ют­ся стро­ки № 50, 16- 17), стро­ки несвяз­ны. Может быть, перед нами неза­вер­шен­ный набро­сок или груп­па наброс­ков; может быть, к ним же при­над­ле­жит не попав­ший в «Кни­гу Катул­ла Верон­ско­го» отры­вок

цити­ру­е­мый со ссыл­кой на Катул­ла Пор­фи­ри­о­ном в ком­мен­та­ри­ях к Гора­цию. Все упо­ми­на­е­мые лица бли­же неиз­вест­ны, даже име­на их вос­ста­нав­ли­ва­ют­ся с сомне­ни­ем; Цезарь «ста­ра­ет­ся любой ценой вой­ти в друж­бу с людь­ми из самых низов», писал Цице­рон («К близ­ким», VIII, 4, 2). Судя по ст. 6- 7 (с реми­нис­цен­ци­ей из № 29, 12), это сти­хотво­ре­ние напи­са­но после № 29, т. е. в 55/54 г.

Ст. 14- 23 это­го тек­ста состав­ля­ют в руко­пи­сях отдель­ный отры­вок, рас­по­ло­жен­ный после № 58, и пере­не­се­ны сюда, меж­ду ст. 13 и 14 сти­хотво­ре­ния № 55, пред­по­ло­жи­тель­но. Глав­ный при­знак един­ства тек­ста - сти­хотвор­ный раз­мер: толь­ко здесь Катулл поль­зу­ет­ся рас­ша­тан­ным, нерав­но­слож­ным фале­ки­ем (что переда­но и в пере­во­де). Адре­сат сти­хотво­ре­ния бли­же неиз­ве­стен; тема его - лихо­ра­доч­ный поиск моло­до­го чело­ве­ка по цело­му горо­ду - не раз воз­ни­ка­ет в комеди­ях (Плавт, «Амфи­т­ри­он», 1009 сл.; «Эпидик», 196 сл.; Терен­ций, «Бра­тья», 713 сл.). Марш­рут поис­ка (ст. 3- 6): с Мало­го Мар­со­ва поля на Целий­ском хол­ме, через Боль­шой Цирк («плу­тов­скою» назы­ва­ет его пуб­ли­ку Гора­ций, «Сати­ры», I, 6, 113) к Тиб­ру, потом к севе­ру в центр горо­да - форум с лав­ка­ми (в том чис­ле книж­ны­ми) и хра­мом Юпи­те­ра Капи­то­лий­ско­го над фору­мом, и нако­нец, даль­ше в сто­ро­ну Боль­шо­го Мар­со­ва поля, где летом 55 г. Пом­пей открыл боль­шой камен­ный театр с пор­ти­ком, сра­зу став­шим мод­ным местом. Мифо­ло­ги­че­ские срав­не­ния (58b, 1- 10) упо­доб­ля­ют героя мед­но­му вели­ка­ну Талу, три­жды в день обе­гав­ше­му весь Крит при царе Мино­се (Пла­тон, «Минос», 321; Апол­ло­дор, 1, 9, 26); Ладу, зна­ме­ни­то­му олим­пий­ско­му бегу­ну-победи­те­лю (Пав­са­ний, III, 21, 1); Пега­су, кры­ла­то­му коню; Пер­сею в кры­ла­тых сан­да­ли­ях; коням «биги» (колес­ни­цы) фра­кий­ско­го царя Реса, укра­ден­ным Одис­се­ем и Дио­медом («Или­а­да», VIII); и вет­рам в меш­ке, пода­рен­ным Эолом Одис­сею («Одис­сея», X).

Адре­сат - или Вале­рий Катон, поэт и грам­ма­тик, кото­ро­го хва­ли­ли Тици­да и Цин­на и над кото­рым посме­и­вал­ся в сти­хах Фурий Биба­кул (см. с. 146); или М. Пор­ций Катон Млад­ший, буду­щий герой граж­дан­ской вой­ны про­тив Цеза­ря, про­сла­вив­ший­ся само­убий­ст­вом в Ути­ке в 46 г., - при всей сво­ей зна­ме­ни­той стро­го­сти нра­ва он в быту отли­чал­ся склон­но­стью к неук­лю­же­му юмо­ру. В част­но­сти, на при­я­те­ля, отбив­ше­го у него неве­сту, Катон писал сати­ри­че­ские ямбы, «под­ра­жая едко­сти Архи­ло­ха» (Плу­тарх, «Катон Млад­ший», 7). Сти­хотво­ре­ние Катул­ла зачи­ном сво­им тоже под­ра­жа­ет зачи­ну одно­го из фраг­мен­тов Архи­ло­ха (фр. 107 Д) (пер. В. В. Вере­са­е­ва):

Ср. № 29. «Цезарь не скры­вал, что в стиш­ках о Мамур­ре Катулл заклей­мил его веч­ным клей­мом» (Све­то­ний, «Юлий», 73) - может быть, с наме­ком на ст. 5. Здесь, в отли­чие от № 29, поли­ти­че­ская тема пря­мо не затра­ги­ва­ет­ся, а пере­чис­ля­ют­ся лишь общие поро­ки, в том чис­ле и неудач­ли­вая «уче­ность» (ст. 7): Цезарь был авто­ром сочи­не­ния по грам­ма­ти­ке и люби­тель­ских сти­хов, Мамур­ра тоже «лез на Пар­нас» (№ 105).

Обыч­но счи­та­ет­ся, что это сти­хотво­ре­ние (как и № 11) отно­сит­ся к послед­не­му раз­ры­ву Катул­ла и Лес­бии; но, конеч­но, подоб­ные при­сту­пы гипер­бо­ли­че­ско­го отча­я­ния мог­ли быть у него и рань­ше. Во вся­ком слу­чае, ст. 3 пере­кли­ка­ет­ся с № 8, 5 и № 37, 12. Адре­сат сти­хотво­ре­ния - может быть, верон­ский Целий, пове­рен­ный Катул­ла в № 100, а может быть, М. Целий Руф (82?- 46), народ­ный три­бун 52 г., пре­тор 48 г., вид­ный моло­дой ора­тор и поли­тик, спер­ва побор­ник сена­та, потом Цеза­ря, свет­ский чело­век, сла­вив­ший­ся мотов­ст­вом и рас­пу­щен­но­стью, корре­спон­дент и под­за­щит­ный Цице­ро­на в про­цес­се 56 г. Целий тоже был любов­ни­ком Кло­дии, сам (по-види­мо­му) с нею порвал, и она обви­ня­ла его в попыт­ке отра­вить ее. В этой речи Цице­ро­на («За Целия», 38 и 49) и содер­жат­ся самые зна­ме­ни­тые цице­ро­нов­ские харак­те­ри­сти­ки Кло­дии и ее рас­пут­ства.

Руфа - бли­же неиз­вест­на; про­зви­ще «Руфа» озна­ча­ет «рыжая» - обыч­ный пред­мет насмеш­ки. Судя по упо­ми­на­нию Боно­нии (Боло­нья), сти­хотво­ре­ние отно­сит­ся к верон­ской поре жиз­ни Катул­ла. Пере­вод непри­стой­ных ст. 1- 2 дан услов­ный. Поби­рать­ся, тас­кая еду, выстав­ля­е­мую на клад­би­щах душам мерт­вых («с кост­ров смерт­ных», ст. 3 - наро­чи­тое пре­уве­ли­че­ние), счи­та­лось пре­де­лом нищен­ско­го паде­ния.

Под­лин­ник не дает воз­мож­но­сти раз­ли­чить, обра­ще­но сти­хотво­ре­ние к муж­чине или жен­щине. Отры­воч­ное сти­хотво­ре­ние, пере­кли­каю­ще­е­ся с жало­ба­ми Ари­ад­ны в № 64, 154. Обра­зец - Еври­пид, «Медея», 1342- 1343: «Ты льви­ца, а не жен­щи­на! в тебе / Тиррен­ской Скил­лы дикая поро­да…» Скил­ла (ст. 2) - чудо­ви­ще, хва­таю­щее плов­цов с про­плы­ваю­щих кораб­лей; у Гоме­ра изо­бра­жа­ет­ся испо­лин­ской жен­щи­ной с тре­мя туло­ви­ща­ми и шестью рука­ми («Одис­сея», XII), но у позд­них поэтов - жен­щи­ной с одним туло­ви­щем, опо­я­сан­ным по бед­рам песьи­ми голо­ва­ми.

Виния (в руко­пи­си Юния) Аврун­ку­лея бли­же неиз­вест­на. Ман­лий, может быть, тож­де­ст­вен с Л. Ман­ли­ем Торк­ва­том, буду­щим пре­то­ром 49 г., пав­шим в 47 г. в Афри­ке на сто­роне пом­пе­ян­цев про­тив Цеза­ря; Цице­рон высо­ко ценил его как ора­то­ра («Брут», 265) и вывел побор­ни­ком эпи­ку­рей­ства в диа­ло­ге «О пре­дель­ном доб­ре и зле», где, меж­ду про­чим, упо­ми­на­ет­ся и о его люб­ви к поэ­зии (I, 72).

Рим­ский брак был слож­ным обрядом. Основ­ная часть его справ­ля­лась днем в при­сут­ст­вии жре­цов и свиде­те­лей: под­пи­сы­вал­ся кон­тракт о при­да­ном, поса­же­ная мать («про­ну­ба») соеди­ня­ла руки жени­ху и неве­сте, совер­ша­лись уста­нов­лен­ные сим­во­ли­че­ские дей­ст­вия (при пат­ри­ци­ан­ском бра­ке ново­брач­ные вку­ша­ли от пол­бен­но­го хле­ба и сиде­ли на крес­лах, покры­тых овчи­ной; при пле­бей­ском неве­ста была «про­да­ва­е­ма» жени­ху за мед­ную моне­ту, кото­рой уда­ря­ли о весы), при­но­си­лись жерт­вы богам, а затем устра­и­вал­ся пир в доме отца неве­сты. С наступ­ле­ни­ем тем­ноты начи­на­лось шест­вие, про­во­жав­шее неве­сту в дом жени­ха, - с факе­ла­ми (ст. 77, 98 и др.), флей­та­ми (у Катул­ла не упо­ми­на­ют­ся), пени­ем непри­стой­ных «фес­цен­нин­ских песен» (ст. 126) и раз­бра­сы­ва­ни­ем оре­хов, сим­во­ли­зи­ру­ю­щих пло­до­ви­тость (ст. 127). Неве­сту вели три маль­чи­ка-друж­ки, у кото­рых оба роди­те­ля были в живых: один нес впе­реди факел (в этой роли Катулл пред­став­ля­ет само­го бога бра­ка - Гиме­нея, ст. 15), два дру­гих дер­жа­ли ее за руки (ст. 181- 182), а перед домом жени­ха переда­ва­ли ее поса­же­ным мате­рям («доб­рым жен­щи­нам» - еди­но­муж­ни­цам, ст. 186). У две­рей она нати­ра­ла кося­ки жиром («лос­ня­ща­я­ся при­тол­ка», ст. 168) и пере­сту­па­ла порог, не задев­ши, во избе­жа­ние дур­но­го зна­ме­ния (ст. 166). Катулл сопро­вож­да­ет это опи­са­ние рим­ско­го обряда при­пе­вом «О Гимен, Гиме­ней…» из песен, сопро­вож­дав­ших ана­ло­гич­ный гре­че­ский обряд.

Пять частей сти­хотво­ре­ния - сла­во­сло­вие богу Гиме­нею (ст. 1- 75), пес­ня перед домом неве­сты (76- 120), во вре­мя шест­вия (121- 155), перед домом жени­ха (156- 190) и перед поро­гом брач­но­го покоя (191- 235: «эпи­та­ла­мий» в узком смыс­ле сло­ва). Ст. 80- 83 и 112- 114 не сохра­ни­лись.

Это един­ст­вен­ное сти­хотво­ре­ние Катул­ла, сохра­нив­ше­е­ся не толь­ко в верон­ской руко­пи­си и спис­ках с нее, но и отдель­но - в соста­ве париж­ской «руко­пи­си де Ту» (co­dex Thua­nens) IX в., анто­ло­гии латин­ских лири­че­ских сти­хотво­ре­ний. Изо­бра­жа­ет­ся момент, когда пир в доме отца неве­сты уже кон­чен, а выход неве­сты к шест­вию про­ис­хо­дит толь­ко в кон­це сти­хотво­ре­ния. Про­ме­жу­ток занят пере­клич­кой хоров, в кото­рой каж­дая пара реплик варьи­ру­ет одну и ту же тему; такие сти­ли­за­ции народ­ных песен были раз­ра­бота­ны Фео­кри­том и дру­ги­ми алек­сан­дрий­ца­ми. Рим­ских реа­лий в сти­хотво­ре­нии нет, фон гре­че­ский, при­чем совер­шен­но услов­ный: пред­по­ла­га­ет­ся, что горы Олимп (на севе­ре Фес­са­лии) и Эта (на юге Фес­са­лии) сто­ят рядом (ст. 1, 7).

В мифо­ло­гии Аттис - это имя любим­ца фри­гий­ской боги­ни Кибе­лы (или Киве­вы); цен­траль­ным местом ее куль­та был город Пес­си­нунт в глу­бине Малой Азии близ горы Дин­ди­мы (отсюда третье имя, «Дин­ди­ме­на», ст. 13, ср. 91), дру­гим - гора Ида (ст. 30) в при­бреж­ной Малой Азии близ Трои; эту Иду сме­ши­ва­ли с дру­гой Идой, на Кри­те, а Кибе­лу отож­дествля­ли с чтив­шей­ся на Кри­те Реей, мате­рью Зев­са и дру­гих богов. Как боги­ня пло­до­ро­дия она чти­лась экс­та­ти­че­ски­ми орги­я­ми под зву­ки тим­па­нов (буб­нов) и ким­ва­лов (литавр), жре­цы ее долж­ны были вести аске­ти­че­ский образ жиз­ни и обыч­но под­вер­га­ли себя оскоп­ле­нию арха­и­че­ским камен­ным ножом. Эти жре­цы назы­ва­лись гал­ла­ми (ст. 12) по назва­нию мало­азий­ской реки (отсюда же назва­ние «гал­ли­ям­ба» - ред­ко­го сти­хотвор­но­го раз­ме­ра, кото­рым напи­са­но это сти­хотво­ре­ние), а пред­во­ди­тель их назы­вал­ся Аттис. Судь­ба тако­го Атти­са и пред­став­ле­на в сти­хотво­ре­нии Катул­ла (может быть, по неиз­вест­но­му элли­ни­сти­че­ско­му образ­цу); воз­мож­но (но не более того), что тол­чок к нему дала Катул­лу поезд­ка в Малую Азию в 57- 56 гг. Впро­чем, культ Мате­ри Богов был хоро­шо изве­стен в Риме, поль­зо­вал­ся офи­ци­аль­ным при­зна­ни­ем с 204 г., в честь нее справ­ля­лись еже­год­ные Мега­ле­сий­ские игры, про­цес­сии ее жре­цов выра­зи­тель­но опи­сы­вал Лукре­ций (II, 600- 643).

Сти­хотво­ре­ние раз­ра­ба­ты­ва­ет один из самых популяр­ных гре­че­ских мифов. Свадь­ба смерт­но­го Пелея с боги­ней Фети­дой (как и дру­гой мифо­ло­ги­че­ский брак - Кад­ма с Гар­мо­ни­ей), на кото­рой гостя­ми были сами боги, пред­став­ля­лась сим­во­лом счаст­ли­во­го про­шло­го, когда люди и боги были близ­ки. Об этой свадь­бе упо­ми­на­ет­ся и у Гоме­ра («Или­а­да», XXIV, 61- 63), и в фраг­мен­тах Геси­о­да, и у Пин­да­ра (Пиф. 3); одна­ко кон­крет­ный элли­ни­сти­че­ский обра­зец, послу­жив­ший осно­вой для Катул­ла, неиз­ве­стен. Мор­ской богине Фети­де было пред­ска­за­но, что она родит сына, кото­рый будет силь­нее сво­е­го отца; узнав это, Юпи­тер не решил­ся соеди­нить­ся с нею, а усту­пил ее (ст. 27) в жены смерт­но­му - арго­нав­ту Пелею, и она роди­ла ему Ахил­ла. Одна­ко обыч­но рас­ска­зы­ва­лось, что брак Пелея с Фети­дой пред­ше­ст­во­вал похо­ду арго­нав­тов, справ­лял­ся на горе Пели­оне, и кен­тавр Хирон пред­ска­зы­вал буду­щее Ахил­ла (так у Еври­пида, «Ифи­ге­ния в Авлиде», 1036- 1074). Катулл пере­ме­нил завяз­ку, чтобы вве­сти важ­ный для него мотив люб­ви с пер­во­го взгляда меж­ду Пеле­ем и Фети­дой.

Сти­хотво­ре­ние постро­е­но по частой в элли­ни­сти­че­ских эпил­ли­ях схе­ме - в рам­ку основ­но­го рас­ска­за встав­лен отте­ня­ю­щий допол­ни­тель­ный; здесь это исто­рия бро­шен­ной Ари­ад­ны (тема, по тем же алек­сан­дрий­ским образ­цам популя­ри­зи­ро­ван­ная в Рима Овиди­ем, «Геро­иды», 10; «Мета­мор­фо­зы», VIII, 173- 181; «Фасты», III, 459- 516). План все­го сти­хотво­ре­ния - сим­мет­рич­ный: вступ­ле­ние (1- 30), смерт­ные гости на свадь­бе (31- 49), изо­бра­же­ние покры­ва­ла с выткан­ной исто­ри­ей Ари­ад­ны (50- 266), боже­ст­вен­ные гости на свадь­бе и вещая пес­ня Парок (267- 380), заклю­че­ние (381- 407). План встав­ной части тоже сим­мет­рич­ный: в цен­тре - жало­бы бро­шен­ной Ари­ад­ны (124- 201), перед этим - предыс­то­рия на Кри­те (76- 123), после это­го - предыс­то­рия в Афи­нах (202- 248), в заклю­че­нии - явле­ние Дио­ни­са-Вак­ха для бра­ка с Ари­ад­ной (251- 264). Таким обра­зом центр тяже­сти в обо­их постро­е­ни­ях еди­но­об­раз­но сме­щен к кон­цу (пес­ня Парок, явле­ние Вак­ха). Оба сюже­та, обрам­ля­ю­щий и встав­ной, извест­ны антич­но­му искус­ству; две рос­пи­си с изо­бра­же­ни­ем бро­шен­ной Ари­ад­ны най­де­ны в Пом­пе­ях.

Сопро­во­ди­тель­ное посла­ние при пере­во­де из Кал­ли­ма­ха (Бат­ти­а­да, ст. 16, - т. е. потом­ка Бат­та, леген­дар­но­го осно­ва­те­ля Кире­ны, откуда был родом Кал­ли­мах, - ср. № 7) - по-види­мо­му, при № 66. Адре­сат - зна­ме­ни­тый рим­ский ора­тор, кон­сул 69 г., стар­ший совре­мен­ник и сопер­ник Цице­ро­на, сам писав­ший сти­хи (о кото­рых Катулл в № 95 отзы­ва­ет­ся весь­ма нелест­но). В под­лин­ни­ке сти­хотво­ре­ние пред­став­ля­ет собой один длин­ней­ший син­та­к­си­че­ский пери­од - может быть, ими­ти­руя ора­тор­ский стиль адре­са­та. Напи­са­но, по-види­мо­му, одновре­мен­но с № 68, где тоже гово­рит­ся о смер­ти бра­та в Тро­аде («на плос­ком при­бре­жье Ретея», ст. 7).

Пере­вод сти­хотво­ре­ния Кал­ли­ма­ха из сбор­ни­ка «При­чи­ны» (уче­ные эле­гии о при­чи­нах раз­лич­ных обы­ча­ев, явле­ний, пред­ме­тов - в дан­ном слу­чае, созвездия). Бере­ни­ка Кирен­ская была женой (и дво­ю­род­ной сест­рой, ст. 22) Пто­ле­мея III Евер­ге­та (247- 222). Вско­ре после воца­ре­ния и свадь­бы Пто­ле­мей дол­жен был высту­пать на вой­ну про­тив Селев­ка Ази­ат­ско­го (гипер­бо­ли­че­ски изо­бра­жен­ную в ст. 35- 36); Бере­ни­ка, молясь о его бла­го­по­луч­ном воз­вра­ще­нии, отре­за­ла локон сво­их волос и посвя­ти­ла их Афро­ди­те Зефи­рит­ской (ст. 57- 58) - под этим име­нем была при­чте­на к богам недав­но умер­шая Арси­ноя, тет­ка Бере­ни­ки и Пто­ле­мея. Но наут­ро воло­сы исчез­ли из хра­ма. Царь был в гне­ве (пото­му что недоб­ро­же­ла­те­ли, завла­дев ими, мог­ли маги­че­ски­ми опе­ра­ци­я­ми погу­бить и его и цари­цу); но при­двор­ный аст­ро­ном Конон Самос­ский (ст. 1- 6), друг Архи­меда, спас поло­же­ние, объ­явив, что эти воло­сы воз­не­се­ны на небо (как когда-то «венец Ари­ад­ны», Север­ная Коро­на, ст. 59- 60) и ста­ли созвезди­ем: назва­ние «Воло­сы Бере­ни­ки» было при­сво­е­но груп­пе сла­бых звезд меж­ду Львом, Девой, Боль­шой Мед­веди­цей («Кал­ли­сто», «Лика­о­но­ва дочь», ст. 66) и Воло­па­сом («Боот», ст. 68), до это­го не имев­шей назва­ния («несут безы­мян­ность», писал о них неза­дол­го до того Арат в сво­ей аст­ро­но­ми­че­ской поэ­ме, ст. 145). Потом это назва­ние забы­лось и вновь было вос­ста­нов­ле­но в аст­ро­но­ми­че­ской лите­ра­ту­ре уже в XVII в. при Тихо Бра­ге. Кал­ли­мах опи­сал это при­двор­ное собы­тие по горя­чим следам; папи­рус­ные отрыв­ки его эле­гии сохра­ни­лись (фр. 110), вот их под­строч­ный пере­вод. Напи­са­но сти­хотво­ре­ние от лица самой воз­не­сен­ной в небо косы Бере­ни­ки.

Одно из самых слож­ных сти­хотво­ре­ний Катул­ла. Оно состо­ит из трех частей (ст. 1- 40, 41- 148 и 149- 160): вто­рая - это эле­гия в честь Аллия, дру­га Катул­ла, напи­сан­ная по его прось­бе; пер­вая - посвя­ти­тель­ное посла­ние при ней (как № 65 при № 66), третья - крат­кое после­сло­вие. Таким обра­зом, общее постро­е­ние сти­хотво­ре­ния - кон­цен­три­че­ское; постро­е­ние цен­траль­ной эле­гии - тоже кон­цен­три­че­ское: в вос­по­ми­на­ние о сво­ей люб­ви (51- 148) встав­ле­но срав­не­ние воз­люб­лен­ной с Лаода­ми­ей (73- 130), в него - отступ­ле­ние о Трое (87- 104), а в него - плач о смер­ти бра­та (91- 100). Аллий, адре­сат эле­гии - лицо неиз­вест­ное; имя его в руко­пи­сях настоль­ко испор­че­но, что мно­гие иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют ст. 1- 40 и ст. 41- 160 дву­мя сти­хотво­ре­ни­я­ми к раз­ным лицам, «Малию» (или Ман­лию, ино­гда про­из­воль­но отож­дествля­е­мо­му с адре­са­том № 6) и «Аллию». Ситу­а­ция, изо­бра­жен­ная в сти­хотво­ре­нии, по-види­мо­му, тако­ва. Когда-то у Аллия были в Риме дом и любов­ни­ца; Катулл в нее влю­бил­ся, доб­рый друг поде­лил­ся с ним (ст. 68), и они неко­то­рое вре­мя наслаж­да­лись любо­вью втро­ем (точ­ный смысл слов «общая любовь», com­mu­nis amor в ст. 69). Потом Катулл уехал в Веро­ну (ст. 28), кра­са­ви­ца ушла от Аллия (ст. 5- 6), и он про­сит Катул­ла вер­нуть­ся, чтобы вновь нала­дить их отно­ше­ния; (ст. 10, 28- 30); а Катулл отве­ча­ет, что тос­ка о бра­те меша­ет ему вер­нуть­ся, и жела­ет дру­гу с подру­гой при­ми­ре­ния и сча­стья (ст. 155- 160), Такое пони­ма­ние (см.: Hor­vath I. K. Chro­no­lo­gi­ca Ca­tul­lia­na. - Ac­ta An­ti­qua. Bu­da­pest, 8, 1690, с неболь­ши­ми вари­ан­та­ми) не явля­ет­ся обще­при­ня­тым: боль­шин­ство уче­ных под впе­чат­ле­ни­ем вос­тор­жен­ных слов Катул­ла о сво­ей подру­ге (ст. 70- 72, 159- 160), отож­дествля­ют ее с Лес­би­ей, но все опи­раю­щи­е­ся на это интер­пре­та­ции заво­дят в непре­одо­ли­мые слож­но­сти.

Адре­са­та боль­шин­ство ком­мен­та­то­ров отож­дествля­ло с М. Цели­ем Руфом, под­за­щит­ным Цице­ро­на, любов­ни­ком Лес­бии, к кото­ро­му, по-види­мо­му, обра­ще­на рев­ни­вая эпи­грам­ма № 77 (и, может быть, № 73) и довер­чи­вая № 58. Прав­да, Целий был мод­ным кра­сав­цем, щего­лем и серд­це­едом, так что опи­са­ние Катул­ла с его обра­зом не вяжет­ся, - но в этом, веро­ят­но, и был комизм. Попрек коз­ли­ным запа­хом был рас­хо­жей бра­нью - ср. Гора­ций, эпод 12, 5. Раз­ви­тие этой эпи­грам­мы - в № 71.

Види­мо, отно­сит­ся к Лес­бии, так как ст. 2 (с тра­ди­ци­он­ным обра­зом любов­ных клятв - ср. Плавт, «Каси­на», 302: «А я ска­зал: пус­кай Юпи­тер про­сит сам - / Не уступ­лю жену!..») пере­кли­ка­ет­ся с посвя­щен­ной ей эпи­грам­мой № 72. Кон­цов­ка - от гре­че­ско­го пого­во­роч­но­го выра­же­ния; ср. еще у Софок­ла, фр. 741: «Я на воде чер­чу все клят­вы жен­ские!..»

Это как бы вто­рая, более заост­рен­ная редак­ция эпи­грам­мы № 69 на Руфа. Ком­мен­та­то­ры, наста­и­ваю­щие, что этот Руф - Целий, любов­ник Лес­бии, пред­по­ла­га­ют соот­вет­ст­вен­но, что эпи­грам­ма обра­ще­на к Метел­лу, посты­ло­му мужу Лес­бии, отрав­лен­но­му ею (?) в 59 г.

Ср. № 75. «Любовь» и «ува­же­ние» - услов­ный пере­вод клю­че­вых для Катул­ла поня­тий ama­re и be­ne vel­le (см. выше, с. 201). «Не пред­по­чтешь даже Юпи­те­ра мне» (ст. 2) - пере­клич­ка с № 70, 2. «Любить толь­ко одно­го» - пери­фра­за извест­но­го эпи­те­та замуж­них жен­щин: «еди­но­муж­ни­ца».

Адре­сат неиз­ве­стен; отож­дест­вле­ния (с Аль­фе­ном из № 30; с Руфом из № 77) вполне про­из­воль­ны. «Инто­на­ция - опять фео­гнидов­ская»: прак­ти­че­ски-нрав­ст­вен­ная дидак­ти­ка (Р. Эллис).

Этот Гел­лий пред­по­ло­жи­тель­но отож­дествля­ет­ся с Л. Гел­ли­ем Попли­ко­лой, буду­щим кон­су­лом 36 г. до н. э. Его отец, тоже Л. Попли­ко­ла, кон­сул 72 и цен­зор 70 г., раз­вел­ся с его мате­рью Пол­лой (кото­рая потом вышла за Мес­сал­лу, отца извест­но­го пол­ко­во­д­ца, ора­то­ра и покро­ви­те­ля поэта Тибул­ла) и женил­ся на вто­рой жене; сын его был ули­чен в пре­лю­бо­де­я­нии с этой маче­хой и даже в поку­ше­нии на жизнь отца; но отец потре­бо­вал, чтобы дело дали для раз­бо­ра ему само­му и крас­но­ре­чи­вой защи­той оправ­дал пре­ступ­но­го сына (Вале­рий Мак­сим, V, 9, 1). Этот эпи­зод, види­мо, и дал пищу для пяти­крат­ных напа­док Катул­ла на кро­во­сме­си­тель­ство Гел­лия (ср. № 88- 91). Изве­стен и еще один Гел­лий Попли­ко­ла, стар­ший еди­но­утроб­ный брат Луция Мар­ция Филип­па, кон­су­ла 56 г., при­вер­же­нец Кло­дия; его бра­нит Цице­рон («За Сестия», 110- 111), поми­ная его мотов­ство, «пога­ный рот» и заня­тия гре­че­ской фило­со­фи­ей; может быть, это и есть «дядя» катул­лов­ско­го Гел­лия. Это уси­ли­ва­ет комизм эпи­грам­мы: тра­ди­ци­он­ный рим­ский образ «дяди» - это семей­ный «цен­зор» (Цице­рон, «За Целия», 25), пожи­лой суро­вый блю­сти­тель нрав­ст­вен­но­сти (ср. Гора­ций, III, 12, 3).

Ср. № 72 и 85. Мно­гие изда­те­ли, начи­ная со Ска­ли­ге­ра (1577), счи­та­ют это чет­ве­ро­сти­шие ото­рвав­шей­ся кон­цов­кой сти­хотво­ре­ния № 87, но без доста­точ­ных осно­ва­ний. В под­лин­ни­ке под­ле­жа­щее сти­хотво­ре­ния - «душа Катул­ла»: это она губит себя слу­же­ни­ем (of­fi­cium) люб­ви и не может ни ува­жать (be­ne vel­le) Лес­бию, ни пере­стать ее любить (ama­re); эту харак­тер­ную отстра­нен­ность не уда­лось передать в пере­во­де. Гре­че­ский обра­зец это­го сти­хотво­ре­ния - у Фео­гнида, 1091- 1094 (пер. В. Вере­са­е­ва):

По-види­мо­му, это сти­хотво­ре­ние под­во­дит итог рома­ну Катул­ла с Лес­би­ей, хотя имя ее не назва­но; началь­ные сло­ва be­ne fac­ta (доб­рые дела) пере­кли­ка­ют­ся с клю­че­вым поня­ти­ем № 72 и 75 be­ne vel­le («ува­жать», «бла­го­во­лить»). Эле­гия име­ет двух­част­ное стро­е­ние: ст. 1- 16 с обра­ще­ни­ем к себе (как в № 8; «кре­пись…»), ст. 17- 26 с обра­ще­ни­ем к богам (как в № 36); мысль посте­пен­но дви­жет­ся от про­шло­го (1- 8) к насто­я­ще­му (9- 16) и буду­ще­му (17- 26). Цен­траль­ная сен­тен­ция «Дол­гую труд­но любовь покон­чить вне­зап­ным раз­ры­вом…» (ст. 13), при всей ее серь­ез­но­сти у Катул­ла, вос­хо­дит к гре­че­ской комедии: ср. Менандр, фр. 228 (262): «…Нелег­кий труд - / В еди­ный день изгнать безумье дол­гое!» и ано­ним­ный фр. 276 K: «…Нелег­кий труд - / Избыть так быст­ро бли­зость заста­ре­лую!»

Раз­лич­ные ком­мен­та­то­ры пред­ла­га­ли счи­тать его кон­цов­кой № 77, или 79, или 80, или 91; но ни одна из этих ком­би­на­ций не убеди­тель­на.

Если Лес­бия - это Кло­дия, то Лес­бий - это, несо­мнен­но, брат ее П. Кло­дий Пуль­хр, три­бун 58 г., зна­ме­ни­тый враг Цице­ро­на; «Пуль­хр» бук­валь­но зна­чит «кра­са­вец», отсюда это сло­во в ст. 1 и 3. В Риме ходи­ли упор­ные слу­хи, буд­то он состо­ит в кро­во­сме­си­тель­ной свя­зи с сест­рой (Цице­рон, «За Целия», 32, 36, 78 и др.), отсюда этот намек в ст. 1- 2. Кон­цов­ка эпи­грам­мы, одна­ко не совсем ясна.

Адре­сат, по-види­мо­му, тож­де­ст­ве­нен с верон­ским Квин­ти­ем из № 100, а жен­щи­на, за кото­рую они спо­рят, - с Ауфи­ле­ной (№ 100, 110- 111), хотя ста­рые ком­мен­та­то­ры охот­но виде­ли в ней Лес­бию.

Если Лес­бия - это Кло­дия, то муж ее - Кв. Метелл Целер, пре­тор 63 г., намест­ник Пре­даль­пий­ской Гал­лии в 62 г., кон­сул 60 г., умер­ший в 59 г. (ходи­ли слу­хи, что он отрав­лен Кло­ди­ей); ста­ло быть, эпи­грам­ма напи­са­на до 59 г. Впро­чем, под сло­вом vir мог под­ра­зу­ме­вать­ся и не муж, а посто­ян­ный любов­ник («Лес­бия часто меня при сво­ем муж­чине поро­чит…»). В послед­нем сти­хе пере­вод сде­лан по конъ­ек­ту­ре Лип­сия co­qui­tur; при обыч­ном чте­нии lo­qui­tur будет «…так и горит и вор­чит».

Види­мо, име­ет­ся в виду Кв. Аррий, вто­ро­сте­пен­ный ора­тор «из под­руч­ных Крас­са», упо­ми­на­е­мый Цице­ро­ном («Брут», 242). «В Сирию послан он был» (ст. 7), веро­ят­но, в похо­де Крас­са на Пар­фию, начав­шем­ся осе­нью 55 г. Осме­и­ва­е­мая мане­ра про­из­но­ше­ния раз­ви­лась в латин­ском язы­ке в I в. до н. э. (отча­сти под гре­че­ским вли­я­ни­ем), была пред­ме­том живых обсуж­де­ний (Варрон, Цезарь, Цице­рон) и обыч­но счи­та­лась вуль­гар­ной («посто­ян­ное при­ды­ха­ние дела­ет речь про­сто­на­род­ной» - Нигидий Фигул у Гел­лия, XIII, 6). Катулл имен­но на то и наме­ка­ет, что речь Аррия выда­ет его про­сто­на­род­ное про­ис­хож­де­ние, по край­ней мере, по мате­рин­ской линии («воль­ноот­пу­щен­ник дядя», ст. 5). Com­mo­da зна­чит «выго­ды» (в част­но­сти, зай­мы), in­si­diae - «коз­ни»; Квин­ти­ли­ан под­твер­жда­ет (I, 5, 20 - конец I в. н. э.), что с при­ды­ха­ни­ем про­из­но­си­лись даже такие сло­ва, как co­ro­na, cen­tu­rio и prae­co, «как это до сих пор мож­но видеть в над­пи­сях; об этом напи­са­на извест­ная эпи­грам­ма Катул­ла».

По сход­ству мыс­ли с № 72 и 75 счи­та­ет­ся, что отно­сит­ся к Лес­бии; заклю­чи­тель­ный образ (excru­cior) пере­кли­ка­ет­ся с № 76, 10. Не под­да­ет­ся пере­во­ду игра гла­голь­ных форм, объ­еди­ня­ю­щих вопрос и ответ: «…ты спро­сишь, поче­му я это делаю? Не знаю, но что со мною дела­ет­ся, я чув­ст­вую…» В гре­че­ской поэ­зии основ­ной образ это­го дву­сти­шия впер­вые появ­ля­ет­ся у лег­ко­мыс­лен­но­го Ана­кре­он­та (фр. 79: «Люб­лю и не люб­лю тебя, / И буй­ст­вую и не буй­ст­вую…»), а потом ста­но­вит­ся пред­ме­том обсуж­де­ния у фило­со­фов («чрез­мер­ная любовь, гово­рит Фео­фраст, часто быва­ет при­чи­ною воз­ник­но­ве­ния нена­ви­сти», - Плу­тарх, «Катон Стар­ший», 37) и из гре­че­ской комедии попа­да­ет к Терен­цию («Евнух», 72: «и тош­но, и любовь горит»). Из рус­ских пере­во­дов это­го непе­ре­во­ди­мо­го по крат­ко­сти пара­док­са (odi et amo = «нена­ви­жу и люб­лю»), кро­ме при­веден­ных в «Допол­не­ни­ях», заслу­жи­ва­ют вни­ма­ния еще два пере­во­да:

Пер­вый инте­ре­сен тем, что в нем под­став­ле­но сло­во «тебя» вме­сто обыч­но­го «ее» (что вполне воз­мож­но), вто­рой - сме­ло­стью, с какой видо­из­ме­не­на «рас­судоч­ная» часть сти­хотво­ре­ния, не соот­вет­ст­ву­ю­щая роман­ти­че­ско­му пред­став­ле­нию о Катул­ле.

Квин­тия, кото­рую срав­ни­ва­ли с Лес­би­ей, бли­же неиз­вест­на (сест­ра верон­ско­го Квин­тия, № 82 и 100?). Темой жен­ской кра­соты сти­хотво­ре­ние пере­се­ка­ет­ся с № 43; здесь она заост­ря­ет­ся и тер­ми­но­ло­ги­че­ски (что не под­да­ет­ся пере­во­ду) - обсуж­да­ет­ся новое в латин­ском язы­ке сло­во for­mo­sa, кото­рое для Катул­ла охва­ты­ва­ет не толь­ко преж­нее pulchra «кра­си­вая», но и ve­nus­ta «оба­я­тель­ная». Ср. Сене­ка, «Пись­ма к Луци­лию», 33, 5: «не та кра­си­ва, у кото­рой хва­лят руку или ногу, а та, у кого весь облик не поз­во­лит вос­хи­щать­ся отдель­ны­ми чер­та­ми» (пер. С. А. Оше­ро­ва); Пет­ро­ний, фр. 31:

В под­лин­ни­ке сти­хотво­ре­ние гово­рит о Лес­бии не во вто­ром, а в третьем лице; от это­го стро­гий парал­ле­лизм эпи­грам­мы (ослаб­лен­ный в пере­во­де) высту­па­ет еще чет­че. Конъ­ек­ту­ра «ты люби­ма», по кото­рой пере­веде­но сти­хотво­ре­ние, введе­на была Ска­ли­ге­ром, чтобы свя­зать его с № 75, кото­рое он счи­тал ото­рвав­шей­ся его кон­цов­кой.

Ср. № 74. Гел­ли­ев грех напо­ми­на­ет Катул­лу ходя­чие пред­став­ле­ния гре­ков и рим­лян о том, что пер­сид­ские жре­цы-«маги, гово­рят, схо­дят­ся со сво­и­ми мате­ря­ми и доче­ря­ми и даже сест­ра­ми, таков их устав» (Ксанф, фр. 28 М.). Об Оке­ане и его жене Тефии («край­ней», обте­каю­щей мир со всех сто­рон) см. при­меч. к № 64, 29.

Сти­хотво­ре­ние, по-види­мо­му, хро­но­ло­ги­че­ски пред­ше­ст­ву­ет трем преды­ду­щим, вос­про­из­во­дя­щим его цен­траль­ный мотив (ст. 5- 6 о кро­во­сме­си­тель­стве), но не эффект­но-пара­док­саль­ную логи­ку. О друж­бе Катул­ла с Гел­ли­ем ср. № 116.

Сти­хотво­ре­ние пере­кли­ка­ет­ся с № 83 на мужа Лес­бии, но более схе­ма­ти­че­ски отто­че­но. Зна­че­нию гипер­бо­ли­че­ско­го «про­кли­наю» (dep­re­cor) в ст. 3 посвя­тил осо­бую замет­ку Авл Гел­лий («Атти­че­ские ночи» VII, 6).

Види­мо, гру­бый ответ на пред­ло­же­ние Цеза­ря поми­рить­ся (после № 29 и 57 и перед № 54, т. е., в 55- 56 гг.?). Потом, как извест­но из Све­то­ния («Юлий», 73), Цезарь все-таки добил­ся при­ми­ре­ния. «Белый ли … чер­ный ли» (ст. 2) - выра­же­ние пого­во­роч­ное, ср. Цице­рон, «Филип­пи­ки», II, 41; Федр, III, 15, 10.

Герой этой и трех дру­гих эпи­грамм (№ 105, 114, 115) обо­зна­чен у Катул­ла непри­стой­ным сло­вом men­tu­la, эвфе­ми­че­ски пере­веден­ным «хрен» (а у Фета - «хлыщ»). Пря­мое обыг­ры­ва­ние это­го про­зви­ща и пред­став­ля­ет собой дан­ная эпи­грам­ма. «Гор­шок за ово­ща­ми пошел» - несо­мнен­ная посло­ви­ца, но у дру­гих авто­ров она не встре­ча­ет­ся нигде. Счи­та­ет­ся, что под «Хре­ном» име­ет­ся в виду Мамур­ра, герой № 29 и 57 (на осно­ва­нии ст. 29, 13), но поче­му в одних эпи­грам­мах Катулл назы­ва­ет Мамур­ру соб­ст­вен­ным име­нем, а в дру­гих услов­ным, удо­вле­тво­ри­тель­но не объ­яс­не­но; по-види­мо­му, цикл о «Хрене» сло­жил­ся отдель­но от № 29 и 57 (рань­ше, в пору верон­ской юно­сти, судя по № 43? или поз­же, когда при­ми­ре­ние с Цеза­рем меша­ло Катул­лу назы­вать цеза­ри­ан­ца насто­я­щим име­нем?).

Г. Гель­вий Цин­на, друг Катул­ла, упо­ми­нал­ся в № 10; его неболь­шая поэ­ма о кро­во­сме­си­тель­ной люб­ви царев­ны Смир­ны к ее отцу Кини­ру, пра­ви­те­лю Кип­ра (где течет река Сат­рах, ст. 5) и о ее пре­вра­ще­нии в дере­во, исто­чаю­щее бла­го­вон­ную смир­ну (мир­ру), вошла в пого­вор­ку про­дол­жи­тель­но­стью работы над ней: отсюда зна­ме­ни­тый совет Гора­ция («Нау­ка поэ­зии», 388: «…до девя­то­го года / Ты сти­хи хра­ни про себя…»). Катулл про­ти­во­по­став­ля­ет его уче­ную крат­кость мно­го­сло­вию сти­хов ора­то­ра Гор­тен­зия Гор­та­ла (адре­сан­та № 65) и исто­ри­ка Волю­зия («героя» № 36); они срав­ни­ва­ют­ся с Анти­ма­хом Коло­фон­ским, зна­ме­ни­тым гре­че­ским эпи­ком (ок. 400 г.), на кото­ро­го за его мно­го­сло­вие напа­да­ли алек­сан­дрий­ские поэты-нова­то­ры во гла­ве с Кал­ли­ма­хом; тем самым Цин­на невы­ска­зан­но упо­доб­ля­ет­ся само­му Кал­ли­ма­ху, а это для поэта катул­лов­ско­го кру­га - выс­ший ком­пли­мент.

в мельне вер­теть жер­но­ва. - Нака­за­ние для про­ви­нив­ше­го­ся раба.

Век­тий (или Вик­тий, в руко­пи­сях - раз­но­чте­ния) - лицо неиз­вест­ное; может быть, это Л. Вет­тий, тем­ный донос­чик, в 62 г. обви­няв­ший Цеза­ря в при­част­но­сти к заго­во­ру Кати­ли­ны, а в 59 г. - целый ряд сена­то­ров в заго­во­ре про­тив Пом­пея; это­му доно­су не пове­ри­ли, Вет­тий был взят под стра­жу и умер в тюрь­ме.

Ср. № 48. Сти­хотво­ре­ние коми­че­ски игра­ет меди­цин­ски­ми тер­ми­на­ми, сгла­жен­ны­ми в пере­во­де (в ст. 14 назва­на в под­лин­ни­ке чеме­ри­ца, популяр­ное в древ­но­сти лекар­ство). Неко­то­рые роман­ти­че­ски настро­ен­ные фило­ло­ги XIX в. (в том чис­ле В. Лэн­дор, извест­ный поэт) счи­та­ли под­лож­ным заклю­чи­тель­ное дву­сти­шие, иро­ни­че­ской про­зой закруг­ля­ю­щее эпи­грам­му.

Адре­сат и его друг (ср. № 82) - неиз­вест­ные верон­ские при­я­те­ли Катул­ла; об Авфи­лене см. № 110- 111. Тож­де­ст­вен ли этот Целий адре­са­ту № 58, любов­ни­ку Кло­дии, - сомни­тель­но.

О сво­ем бра­те, скон­чав­шем­ся в Тро­аде и погре­бен­ном у моря в Ретее близ древ­ней Трои, Катулл уже писал в № 65 и 68; в нашем сти­хотво­ре­нии ст. 6 частич­но повто­ря­ет № 68, ст. 20 и 92. Катулл посе­тил моги­лу бра­та во вре­мя вифин­ской поезд­ки 57- 56 гг. и по рим­ско­му обы­чаю совер­шил на ней воз­ли­я­ния вином, водой, медом и мас­лом (ст. 3, 8). Сти­хотво­ре­ние напи­са­но в тра­ди­ци­он­ной фор­ме эпи­та­фии (ср., напр., Меле­агр, «Пала­тин­ская анто­ло­гия», VII, 476) - и закан­чи­ва­ет­ся сло­ва­ми «при­вет и про­сти!» (ave at­que va­le) - заклю­чи­тель­ным вос­кли­ца­ни­ем рим­ско­го похо­рон­но­го обряда, часто появ­ля­ю­щим­ся в над­гроб­ных над­пи­сях.

Адре­сат (ср. № 1?) и повод бли­же неиз­вест­ны. О Гар­по­кра­те, боге мол­ча­ния, см. при­меч. к № 74, 4.

Гру­бый и алч­ный свод­ник - тра­ди­ци­он­ная фигу­ра рим­ской комедии. Катулл обна­жа­ет услов­ность это­го типа, ука­зы­вая: алч­ность и гру­бость в дей­ст­ви­тель­но­сти толь­ко меша­ют друг дру­гу. Циф­ра 10000 сестер­ций (фан­та­сти­че­ски высо­кая) повто­ря­ет­ся в № 41 в сход­ной ситу­а­ции.

Счи­та­ет­ся, что речь идет о Лес­бии («ибо толь­ко о Лес­бии мог Катулл ска­зать “жизнь моя”». - Р. Эллис), хотя сам Катулл в № 92 при­зна­вал­ся: «посто­ян­но ее про­кли­наю». Сло­ва «жиз­ни милей» («жизнь моя») повто­ря­ют­ся в № 109, 1 и № 68, 155; «дра­го­цен­нее глаз» - № 3, 14 и 82; оба - в № 45. Ни адре­сат, ни упо­ми­на­е­мый в кон­це сти­хотво­ре­ния Тап­пон бли­же неиз­вест­ны.

Может быть, адре­сат - П. Коми­ний из Спо­ле­ция, упо­ми­на­е­мый Цице­ро­ном как извест­ный обви­ни­тель (в част­но­сти - Кор­не­лия, под­за­щит­но­го Цице­ро­на в гром­ком про­цес­се 66- 65 гг.); это может объ­яс­нить поли­ти­че­ский отте­нок слов «достой­ней­шим людям» (ст. 3: bo­ni назы­ва­ли себя сенат­ские оли­гар­хи). Эпи­грам­ма напо­ми­на­ет про­кля­тия в «Иби­се» Овидия (167- 178), образ­цом кото­ро­го (и, по-види­мо­му, Катул­ла) был Кал­ли­мах.

Ср. № 70. По-види­мо­му, обра­ще­но к Лес­бии. Про­грамм­ные для эти­ки Катул­ла сло­ва «друж­бы свя­той дого­вор» (sanctae foe­dus ami­ci­tiae) пере­кли­ка­ют­ся с № 76, 3; № 87, 3; № 77, 6; № 96, 4; № 100, 6. Сло­ва эти - из латин­ской дипло­ма­ти­че­ской тер­ми­но­ло­гии и не раз употреб­ля­ют­ся у исто­ри­ков (Ливий, 42, 12; Сал­лю­стий, «Югур­та», 104; Тацит, «Анна­лы», II, 58).

Авфи­ле­на упо­ми­на­ет­ся в № 100 и, может быть, в № 82. Мотив кро­во­сме­ше­ния повто­ря­ет­ся в № 88- 90 и был, по-види­мо­му, рас­хо­жим общим местом в этом типе эпи­грамм.

Адре­сат - лицо неиз­вест­ное. Очень тем­ная эпи­грам­ма, постро­ен­ная на мало­по­нят­ном калам­бу­ре со сло­вом mul­tus: «боль­шой, мно­го­чис­лен­ный», «говор­ли­вый, докуч­ный» (?) «пас­сив­ный раз­врат­ник» (??).

Пер­вое кон­суль­ство Пом­пея (вме­сте с Крас­сом) - 70 г., вто­рое (тоже вме­сте с Крас­сом) - 55 г.; за эти 15 лет чис­ло любов­ни­ков Мецил­лы уве­ли­чи­лось в тыся­чу раз. Эпи­грам­ма при­об­ре­та­ет ост­ро­ту, если счи­тать (как неко­то­рые ком­мен­та­то­ры), что Мецил­ла - это иска­жен­ное или зашиф­ро­ван­ное имя Муции, жены само­го Пом­пея в 70 г., кото­рая, как уве­ря­ли, изме­ня­ла ему с Юли­ем Цеза­рем и с кото­рой он раз­вел­ся в 61 г. Цин­на, к кото­ро­му обра­ща­ет­ся автор, - поэт, герой № 95 (ср. № 10).

См. при­меч. к № 94; кон­цов­ка № 115 повто­ря­ет то же обыг­ры­ва­нье самим Катул­лом дан­ной клич­ки. Опи­сы­ва­е­мое поме­стье лежа­ло близ пицен­ско­го горо­да Фир­ма на Адри­а­ти­ке и было очень неболь­шим (югер - чет­верть гек­та­ра), даже вклю­чая рыбо­лов­ные уго­дья («море воды», № 115, 2), так что гипер­бо­ли­че­ское его опи­са­ние (до Оке­а­на, где вою­ет покро­ви­тель Мамур­ры Цезарь, и до гипер­бо­рей­цев, бла­жен­но­го Апол­ло­но­ва наро­да на край­нем севе­ре) иро­нич­но; иро­нич­но и срав­не­ние его с леген­дар­ны­ми богат­ства­ми лидий­ско­го царя Кре­за (VI в. до н. э.).

Гел­лий, невер­ный друг Катул­ла (№ 91), про­ис­хо­дил из семьи, не чуж­дой лите­ра­тур­ным и фило­соф­ским инте­ре­сам (см. при­меч. к № 74), поэто­му Катулл хотел «под­не­сти» ему (mit­te­re: пере­слать, пере­ве­сти или посвя­тить, как Гор­тен­зию - № 66?) какие-то сти­хи из Кал­ли­ма­ха («Бат­ти­а­да», как в № 65, 10); до нас они, по-види­мо­му, не дошли.

ПРИМЕЧАНИЯ

Посвятительное стихотворение к прижизненному сборнику стихов ("книжечке" небольшого объема); при составлении посмертного собрания было поставлено во главе его (ср. ниже, № 14b). Одно из самых популярных в древности стихотворений Катулла; размер его (фалекий) стал нередок в посвятительных стихах (Марциал, кн. I, III, V, VI, XI; Авсоний, XXIII - "…Так веронский писал поэт когда-то…"). Корнелий Непот, приблизительно одних лет с Катуллом, родом тоже из Предальпийской Галлии, был историком и стихотворцем-любителем; его "Летопись" в трех книгах, которую здесь имеет в виду Катулл, представляла собой синхронистическую роспись событий римской и мировой истории с мифологических времен до последних лет - при сбивчивости античной хронологии это действительно требовало учености и усердия. До нас дошло лишь извлечение из другого его труда, "О знаменитых людях": здесь мимоходом упоминается и Катулл как лучший (наряду с Лукрецием) поэт своего времени ("Аттик", 12).

Ст. 1. Для кого… - Начальный вопрос - подражание зачину пролога Мелеагра Гадарского к его греческой антологии "Венок", вышедшей лет за 40 до книги Катулла ("Палатинская антология", IV, 1).

Ст. 2. Пемзой жесткою… - Античная книжка имела вид папирусного свитка шириною в нашу тетрадь, обернутого вокруг палочки, за которую держал его читатель; верхний и нижний обрезы свитка (особенно в дорогих подносных экземплярах) выглаживались пемзой и иногда окрашивались.

Ст. 5. …в то время… - т. е. когда Катулл был еще начинающим поэтом, а Непот уже известным ученым - ок. 60 г.

Ст. 9. Дева… - Муза (или богиня Минерва), покровительница поэзии. Это заключение - общеэллинистический мотив "вечного памятника" поэту в его стихах (ср. знаменитую оду Горация III, 30).

Ручные воробьи не раз упоминаются латинскими поэтами (особенно Марциалом, не без влияния Катулла: см. I, 9, 3; 109, 1; IV, 14, 13; VII, 14, 3; XI, 6, 16; XIV, 77; в других местах упоминаются ручные попугай, ворон, соловей, дятел). Воробей был посвящен Венере (на колеснице, запряженной воробьями, является Венера в гимне Сапфо) и особенно годился в герои любовного стихотворения. "Воробышек" было ласкательным словом у влюбленных еще в комедиях Плавта. Хозяйка воробья не названа по имени, но уже древние не сомневались, что это Лесбия (Марциал, VII, 14: "…любимая нежным Катуллом / Плакала Лесбия, ласк птички своей лишена"). Стихотворение построено как пародия на гимн: обращение, описание божества в его действиях, заключительное пожелание.

В рукописях за № 2 следуют такие три стиха:

…Так мне мило, как девушке проворной

Было яблоко мило золотое,

Поясок развязавшее девичий.

Речь идет об Аталанте, быстроногой деве-охотнице аркадских мифов. Она согласилась выйти замуж лишь за того, кто победит ее в беге; победил ее Гиппомен (или Миланион) тем, что стал на ходу ронять золотые яблоки, подарок Афродиты, и Аталанта, не утерпев, каждый раз наклонялась за ними и задерживала бег. Если этот отрывок связан с предыдущим, то в выпавшем тексте могла содержаться, например, мысль: "Мне этого так же хотелось бы, как Аталанте - яблок…".

Парное стихотворение к предыдущему (ст. 4 повторен оттуда буквально). Как предыдущее пародирует форму гимна, так это - форму плача. Образцы эпитафий животным были в эллинистической поэзии - например, эпитафия Симмия на смерть куропатки ("Палатинская антология", VII, 203), кончавшаяся: "В самый последний твой путь ты к Ахеронту идешь". Катуллу, в свою очередь, подражали Овидий ("Любовные элегии", II, 6) и Стаций ("Сильвы", II, 4), написавшие элегии на смерть ручных попугаев. Стихотворение насыщено поговорочными выражениями ("глаз… дороже", "меда нежней") и словесными повторами (ст. 3-4).

Ст. 1. …о Купидоны и Венеры… - Редкий оборот вместо "Венера и Амуры": так как Амуров - Купидонов, воплощение страстей, обычно в свите Венеры представляли себе нескольких, то по аналогии с этим и "Венеры" названы во множественном числе, тем более, что уже Платон ("Пир", 180) различал двух Венер, земную и небесную, а Цицерон ("О природе богов", III, 23, 59) - четырех. Возможно и влияние изображений Венеры вместе с тремя Грациями.

Ст. 12. Орк - римский бог смерти (греческий Аид - Плутон) и его подземное царство ("откуда нет выхода" - описание, в греческой поэзии традиционное, но в латинской прижившееся лишь после Катулла).

Ст. 18. …глазки - (разговорное уменьшительное). Клодия, предполагаемый прототип Лесбии, славилась именно красивыми глазами: "волоокой" называл ее Цицерон ("К Аттику", II, 14, 1).

По возвращении из поездки в Вифинию (ст. 11) в свое имение на озере Гарда близ Сирмиона (ст. 24, ср. № 31), Катулл в благодарность богам за благополучное путешествие посвятил в местный храм изображение того корабля, на котором он плыл. Стихотворение написано как пересказ посвятительной надписи при этом приношении, по греческому обычаю сделанной от лица самого посвящаемого предмета; некоторые комментаторы предлагают видеть в нем монолог Катулла (или храмового сторожа), показывающего гостям предметы местного святилища.

Ст. 1. Корабль… - В подлиннике слово phasellus, собственно, египетский челнок в форме фасоли (отсюда название), который делали, однако, и довольно большим для морских переездов.

Ст. 6-13. …и Адриатики / Бурливой брег… - Перечисляются (в обратной перспективе) этапы пути корабля: он был сделан из леса, росшего на горе Китор в Малой Азии, между Вифинией и Пафлагонией (о местном буке упоминает даже "География" Страбона, XII, 3, 10), спущен на Черное море (Понт) в ближнем городе Амастре (Амастриде), принял на борт Катулла, видимо, в одном из портов Мраморного моря (Пропонтиды), посетил на севере Эгейского моря берег Фракии, а на юге - Родос, через Кикладские острова достиг Коринфа, здесь волоком через перешеек попал из Эгейского моря в Ионийское, а потом в Адриатическое, по которому довез Катулла до устья По. И Киклады и, особенно, Адриатика считались опасными и бурными местами, а "дикая Фракия" - разбойничьим краем. Такой перечень напоминает список должностей (cursus honorum) знатного покойника - обязательный элемент римских эпитафий и панегириков.

Ст. 22. …береговым богам… - Обеты за спасение от крушений. Ср. Вергилий, "Георгики", I, 436: "Спасшись, тогда моряки вам на суше исполнят обеты, / О Панопея, Ино с Меликертом и Главк-беотиец!.."

Ст. 27. Двойничный Кастор и двойничный Кастора, - Кастор и его брат Поллукс - созвездие Близнецов-Диоскуров, покровителей мореплавания: их знаком были огни св. Эльма. Ср. № 68, 65.

"О поцелуях" - Ср. № 7; оба стихотворения были очень популярны в античности, о них упоминает Марциал, XI, 6; XII, 59; VI, 34: ("…Сколько Катулл умолял дать Лесбию, я не считаю: / Жаждет немногого тот, кто в состояньи считать!"). Ключевое слово basium ("поцелуй") избегалось в классической латыни и, быть может, было диалектизмом Предальпийской Галлии, родины Катулла; но оно вытеснило все иные синонимы и легло в основу соответствующих слов во всех романских языках. Концовка стихотворения - от ходячего представления о том, что всякое чрезмерное обилие грозит "завистью богов" и возмездием, поэтому лучше не вести ему точного счета: для колдовства, "наводящего порчу", необходимы точные данные о всяком предмете.

Мысль этого стихотворения (и близкого к нему № 55) - от общего места греческой морали, сформулированной еще у Платона, "Пир", 182d: "по общему мнению, юношей достойных и благородных лучше любить открыто, чем тайно, хотя бы они были и не так хороши собой". Адресат ближе неизвестен.

"О поцелуях" - Ср. № 5 с тою же концовкой на мысли о "сглазе". Стихотворение обыгрывает контраст между древней простотой основного образа "много, как песчинок в песке и звезд на небе" (повторяется потом в № 61, 199-203) и изысканностью географических реалий.

Ст. 4. Под Киреною, сильфием поросшей… - Кирена - греческая колония на африканском берегу (в нынешней Ливии), основанная, по преданию, в VII в. до н. э. царем-заикой Баттом, могила которого в центре города чтилась как святыня. Вокруг Кирены росло пряное лечебное растение сильфий ("ласерпиций", ассафетида), служившее главным предметом ее торговли и изображавшееся на ее монетах (правда, ко времени Катулла это, по-видимому, уже было лишь преданием; через сто лет, по свидетельству Плиния Старшего, XIX, 38, это растение уже окончательно перевелось в Кирене и доставлялось лишь из Персии и Индии). К югу от Кирены лежала Ливийская пустыня и в ней (в 500 км от Кирены) знаменитый оазис с храмом египетского Аммона, отождествлявшегося с Зевсом - Юпитером. Уроженцем Кирены и потомком Батта считался Каллимах, ведущий александрийский поэт III в. до н. э., образец стиля для Катулла и его друзей; весь этот набор образов как бы подсказывает читателю его имя.

"На размолвку с возлюбленной" - Героиня - по-видимому, Лесбия: ст. 8 перекликается с посвященным Лесбии № 87 (некоторые комментаторы идут еще дальше и считают, что ст. 4 "хаживал на зов любви к милой" - это воспоминание о свиданиях в доме Аллия, № 68, и т. п.). Примечательно, что здесь нет обычного катулловского мотива - упоминаний об изменах возлюбленной, но она уже называется "преступной" (ст. 15) как вероломная. Обращение к самому себе на "ты" повторяется у Катулла в № 46, 51, 52, 76, 79; упоминание о себе в 3-м лице - в № 6, 7, 11, 13 и мн. др.; здесь эти формы катулловского эгоцентризма чередуются. Отрывистость (каждый стих - отдельная фраза) и обилие повторов вносит в интонацию черты заклинания. Стиль стихотворения в подлиннике более снижен, чем в переводе: оно насыщено словами и оборотами из языка комедии ("сходить с ума" - из Теренция, "что погибло, почитай гиблым" - из Плавта; более мелкие особенности языка переводу не поддаются).

"На приезд из Испании" - Этот Вераний (ближе неизвестный) вместе с Фабуллом (героем № 13) упоминаются далее в № 12 (по поводу той же поездки в Испанию - "иберские края", ст. 7) и в № 28 и 47 (по поводу другой поездки, по-видимому, в Македонию). Вероятно, это были такие же молодые люди, как Катулл, набиравшиеся опыта в свитах провинциальных наместников.

Редкий у Катулла пример стихотворного рассказа, ни к кому не обращенного: этим стихотворение напоминает отрывок из сатиры Луцилия или Горация. Вар, о котором говорится в стихотворении, - или Альфен Вар из Кремоны (адресат № 30), или Квинтилий Вар, поэт и критик (Гораций, "Наука поэзии", 438), впоследствии друг Вергилия и Горация, оплаканный в оде Горация, I, 24 (возможный адресат № 22). Написано вскоре после возвращения из вифинской поездки в 56 г.; то же недовольство нещедрым начальником, претором Меммием (ст. 11) - и в № 28, с такими же бранными выражениями. Этот Г. Меммий, сначала враг, а потом приверженец Цезаря, претор 58 г. и неудачливый кандидат в консулы 54 г., покровительствовал не только Катуллу: ему посвятил свою поэму "О природе вещей" Лукреций Кар.

Ст. 14. …Вошло в обычай… - Ср. Цицерон, "Против Верреса", II, 5, 11, 27: "его носили в носилках с восемью носильщиками, как водилось у вифинских царей…". В Риме носилки стали входить в употребление при Гракхах, за два поколения до Катулла, а Юлию Цезарю через десять лет после Катулла уже пришлось ограничивать моду на эту роскошь. Обычно число носильщиков было шесть (ст. 19); восемь считалось уже важничаньем.

Ст. 26. …к Серапису в храм. - Этот египетский бог считался целителем и иногда отождествлялся с Асклепием-Эскулапием: собеседница Катулла притворяется больной, которой естественно следовать к Серапису на носилках. Храм Сераписа (и Исиды) находился, по-видимому, близ Марсова поля, за городской чертой: в пределах города служение египетским богам было запрещено в 58 г., за два года до стихотворения Катулла.

Ст. 29. Цинна Гай - герой стихотворения № 95, поэт, будущий трибун 44 г.; ср. ниже (с. 144) его фр. 3, писанный из Вифинии.

Считается, что это последнее из стихотворений, посвященных Лесбии, хотя имя ее здесь и не названо. Для переклички с первым из этих стихотворений, № 51, оно написано сапфической строфой. Дата - не раньше 55 г. (первый поход Цезаря в Британию, ст. 12). Адресаты - видимо, те же, с которыми Катулл бранится в № 16 и (порознь) в № 15, 21, 23, 26; явное противоречие между этой бранью и обращением к ним как к "спутникам" в нашем стихотворении заставляет многих комментаторов видеть здесь иронию. Все стихотворение образует одну фразу в 24 строки (ср. № 65).

Ст. 2-12. Рядом вы… - в подлиннике comites, так называлась свита римских должностных лиц в провинциях, таким "спутником" сам Катулл ездил в Вифинию при Меммии (№ 28 и 10). Здесь Катулл воображает себя полководцем или спутником полководца на одном из краев римского света - в Парфии, на которую готовил поход Красс (гирканы у южного берега Каспийского моря и саки в Средней Азии были парфянскими союзниками), в Египте, где в это время наводил порядок Габиний (а из Египта открывался путь к "арабам нежным" Южной Аравии, страны благовоний), в Галлии, откуда в этом году Цезарь делал первые вылазки за Рен (Рейн) в Германию и за Ламанш в Британию.

Ст. 23. Гибнет так цветок… - Может быть, реминисценция из Сапфо, фр. 117 (из эпиталамия, ср. № 62): "Как гиацинт, что в горах пастухи, пасущие стадо, / Топчут своими ногами, к земле пурпуровый цветик…" - характерный для Катулла перенос образа из женской поэзии в мужскую.

Адресат неизвестен, но младший брат его, Г. Азиний Поллион (ст. 6-9), хорошо известен: это будущий полководец-цезарианец, участник гражданских войн, консул 40 г., знаменитый оратор, историк и поэт, друг и покровитель Вергилия; он родился в 76 г., и в пору стихотворения Катулла ему могло быть лет 16-20 ("мальчишка", ст. 8). Род Азиниев происходил из апеннинской области, где жило племя марруцинов, отсюда прозвище адресата. Кража платков, которыми вытирали руки за едой (их подавал хозяин, но часто приносили с собой и гости, так что легко было выдать чужой платок за свой) была в Риме бытовым явлением - ср. эффектную эпиграмму Марциала, XII, 28 (29). У Катулла эта тема повторяется в № 25.

Ст. 1. …рукой… левой… - По обычному поверью, что правая рука для хороших дел, а левая - для дурных; русская поговорка "твое дело лево" - неправо, криво (Даль): ср. "Щит твоей неподстать для кражи созданной шуйце!" (Овидий, "Метаморфозы", XIII, 111). Ср. ниже, № 29, 14 и № 47, 1.

Ст. 7. …талант… - греческая денежная (счетная) единица, самая большая в античном мире (статуя в рост человека стоила полталанта); здесь - как неопределенно большая сумма.

Ст. 10. …гендекасиллаб… триста… - "Одиннадцатисложники", фалекии, любимый размер катулловских стихотворений, в том числе и сатирических, как это (ср. № 42, 1). Чаще сатирические стихи назывались "ямбами", как в № 36 и 40.

Ст. 11. …платок сетабский - Ср. № 25, 7. Сетаб в Испании (Иберии) близ Валенсии был известен своим льном (Плиний Старший, XIX, 9).

Ст. 13. Мнемосина - богиня памяти; в подлиннике здесь родственное греческое слово, означающее "памятка".

Ст. 14. …Веранием и Фабуллом… - Ср. № 9 и 13; видимо, эти друзья Катулла побывали в Испании в свите какого-то наместника, как потом в Македонии (?) - в свите Пизона, № 28 и 47.

Ст. 17. Веранчик - точный перевод столь же необычной формы Veraniolus.

Приглашение на пир, для которого, однако, все должен устроить сам Фабулл. Адресат - друг Катулла, уже упоминавшийся (вместе с Веранием) в № 9 и 12. Преувеличивая собственную бедность (традиционным мотивом: "Сундук твой затянуло паутиною…" - говорится еще в комедиях Афрания, ф. 412), Катулл пародирует здесь стиль греческих эпиграмм, обращенных к покровителям, - например, своего современника Филодема ("Палатинская антология", XI, 44; Пизон, к которому обращается Филодем, - тот самый, с которым Вераний и Фабулл, по-видимому, в 56 г. ездили в Македонию, см. № 28):

Завтра, любезный Пизон, тебя в своем скромном жилище

Ждет в девятом часу музолюбивый твой друг

С тем, чтоб отпраздновать пир, в двадцатых справляемый числах;

Здесь не обилен хмельной Бромий в хиосском вине,

Но за столами друзья твои верные, но разговоры

Слаще польются, чем мед на феакийских пирах.

Если же ты, Пизон, поглядишь на меня со вниманьем,

То уж наверно обед будет гораздо пышней.

Об этом поэте, ораторе, покровителе и друге Катулла ср. № 50, 53, 96 (в № 53 - о его речи против Ватиния, претора 55 г.; отсюда здесь "ватиниански" в ст. 3). Стихотворение написано к карнавальному празднику Сатурналий (ст. 15) 17-21 декабря, когда принято было обмениваться подарками (сатурнальным подаркам посвящена целиком XIV книга Марциала, где подарок 195 - это стихи самого Катулла). Кальв прислал Катуллу в шутку несколько книг дурных поэтов. Катулл удивляется, откуда они у Кальва - не иначе, их прислал ему в благодарность за защиту в суде "грамматик Сулла" (ст. 9; может быть, Эпикад, вольноотпущенник диктатора Суллы, упоминаемый Светонием, "О грамматиках", 12) или иной клиент, и Кальв хочет теперь от них избавиться. За это Катулл грозит ему подобным же подарком - стихами дурных поэтов Суффена (которому посвящено стихотворение № 22), Цезия (ближе неизвестного), Аквина (ср. Цицерон, "Тускуланские беседы", V, 63: "из всех поэтов, которых я знал, - а я водился даже с Аквинием, - каждый считал себя лучше всех…") и им подобных (ст. 18-19).

За № 14 в рукописях следует трехстишие:

Если вы, над безделками моими

Оказавшись читателями, ваших

Рук презрительно прочь не отведете…

По-видимому, это набросок или фрагмент вступления или заключения к сборнику стихов: может быть, к тому же, из которого заимствовано стихотворение № 1 (первое вступление - посвящение Непоту, второе - обращение к читателю: так строились и некоторые другие античные стихотворные книги), может быть - к какому-нибудь другому, тоже вошедшему в состав "Книги Катулла Веронского".

С поручением надзора над Ювенцием (имя которого, впрочем, не названо; о том, что из этого вышло, см. № 21). Дальний образец этого ревнивого предостережения - Каллимах, "Ямбы", 5 (фр. 195).

Ст. 17. Раскорячут тебя… - традиционное в Греции, а потом и в Риме (Гораций, "Сатиры", 1, 2, 133; Ювенал, 10, 317) наказание для прелюбодеев, застигнутых на месте преступления.

С бранью за обидные подозрения. Повод к столкновению - № 48, о поцелуях Ювенция (ст. 3 "мои стишки", ст. 12 "тысячи тысяч поцелуев"). "Развратниками" (impudici) в римском общественном мнении считались только те, кого называли molles, effeminati; от упреков в этом и отругивается Катулл, считая возможным называть себя "целомудренным" и "благочестивым". Тем не менее, эти строчки (5-6) получили широчайшую популярность в латинской литературе не в специфическом, а в общепринятом смысле: их цитирует Плиний Младший, IV, 14 (в защиту собственных, не дошедших до нас, стихов), парафразируют Марциал, XI, 15, 13 ("Нравы вовсе не наши в этой книжке") и Овидий, "Скорбные элегии", II, 353-354 ("Верь, что нравы мои на мои стихи непохожи - Муза игрива моя, но целомудренна жизнь"). Противоположное суждение - у Сенеки, "Письма", 114, 3 ("Не может быть душа одного цвета, а ум другого").

"На бестолкового мужа" - По-видимому, раннее стихотворение Катулла. Считается, что Колония - это нынешняя Колонья немного восточнее Вероны, лежавшая, действительно, среди болот. Мосты и гати считались в римской религии священными объектами, на них совершались торжественные обряды с плясками (ст. 2, 6 - в подлиннике, как кажется, намек на местную жреческую коллегию "плясунов" - салиев, подобную римской); может быть, здесь это сопровождалось обрядовыми песнями (типа древних фесценнин), приносящими плодородие. В подражание такой песне и написано стихотворение Катулла с обильными архаизмами и частыми аллитерациями в старом вкусе. Жители городка будто бы укрепили свой мост для обрядовой пляски, но все же не уверены в его прочности; Катулл предлагает для верности принести умилостивительную жертву богам - сбросить с моста старого мужа ("стариков с моста!" - Фест, 450 Л. - было латинской пословицей, хранившей память о реальном таком обряде).

В рукописях Катулла за № 17 следует сразу № 21; но французский гуманист М. А. Мюре, издавая Катулла в 1554 г., вставил сюда три стихотворения из "Приапей", сборника безымянных стихов I в. до н. э. - I в. н. э., посвященных богу похоти и плодородия Приапу; они печатались здесь под № 18-20 вплоть до XIX в., и когда были исключены, то нумерацию издатели оставили без изменений. Два из них были приписаны Катуллу без всяких оснований; третье же упоминается как катулловское еще Теренцианом Мавром, грамматиком III в. н. э., как пример "приапейского размера" (ср. № 17):

Эту рощу дубравную | посвящаю Приапу

По закону Приапова | дорогого Лампсака,

Геллеспонтского города | в славном устричном крае,

Где тебя предпочтительно | величают пред всеми.

Речь идет об Аврелии, который отбивает у поэта мальчика Ювенция (см. № 15). Катулл попрекает его голодной бедностью (ст. 1, "всех голодов отец", вычурное выражение по образцу "Геродот - отец истории" и т. п., может быть, подсказано Плавтом, у которого в комедии "Стих" парасит Геласим говорит, что голодовка - мать его, и он, в свою очередь, носит ее в себе).

К (Квинтилию?) Вару, см. примеч. к № 10. Этот Суффен упоминался в числе других столь же неизвестных поэтов в № 14, 19; здесь он описывается вдобавок (иронически?) как светский денди.

Ст. 5. И не на палимпсесте… - Палимпсест - пергамент, с которого счищен прежний текст; такой второсортный материал использовался (наряду с восковыми табличками, № 42) для черновиков, Суффен же пишет прямо набело.

Ст. 6. …папирус… царский… - высший сорт египетского папируса; далее перечисляются другие приметы роскошного издания - строки ровно разлинованы свинцом, свиток обернут на хорошую палку, вставлен в футляр-переплет, перевит шнуром, обрез начищен пемзой (ср. № 1).

Ст. 21. …что за спиной носит. - У каждого человека на груди висит сума с чужими пороками, а за спиной - со своими, первые он видит, вторые - нет (басня Эзопа, 229, ср. латинский пересказ Федра, IV, 10).

Насмешка над голодной бедностью Фурия - из ревности, как показывает № 24 (с дословными перекличками). Стихотворение построено на фигуре иронии: "ты не боишься клопов, потому что у тебя нет постели; пожаров, потому что у тебя нет дома" и т. д. (парадоксы такого рода охотно использовались стоико-киническими проповедниками); кульминационный довод "голодание полезно для здоровья" встречался у аттического комика Антифана ("…С такой еды не станешь ты горячечным").

Ст. 19. …солоницы… чище… - Начищенная солонка была наследственным предметом семейной гордости; Гораций писал, как даже в бедном доме "отчая блестит на столе солонка" (II, 16, 14).

Ст. 26. …сто тысяч? - 100 000 сестерциев были довольно большими деньгами по тому времени: за доносы о заговоре Катилины (Саллюстий, 30) рабам была обещана свобода и 100 000 сестерциев.

Предостережение против ухаживаний бедняка Фурия (ср. № 23, 26). В обращении - каламбур: "всех Ювенциев цвет" звучит похоже на "всех юношей цвет".

Ст. 4. …сему Мидасу… - возможен также перевод:

Лучше дай все Мидасовы богатства

Молодцу без раба и без шкатулки,

Но не дай, чтоб любовью докучал он!

Мидас - мифический фригийский царь, в руках которого все предметы превращались в золото (Овидий, "Метаморфозы", XI).

Талл, банный вор (ср. № 33), ближе неизвестен (греческое имя Талл встречается в надписях катулловой Вероны). Катулл грозит ему плетьми - наказанием для рабов.

Ст. 3. Дряблее мочки уха… - Это редкое сравнение почти тотчас за Катуллом повторил Цицерон, "К Квинту", II, 15, 4 (54 г.).

Ст. 5. …смежит богиня веки! - Очень темное место с испорченным текстом, перевод по смыслу.

Ст. 7. …платок сетабский… - Из Испании, подарок Верания и Фабулла (№ 12, ср. № 9). - …вифинки… - какой-то предмет, вывезенный Катуллом из вифинской поездки 57-56 гг.: комментаторы предполагали здесь вифинские перстни (упоминаются в фрагменте Мецената), ножи (упоминаются у Варрона), расписные шкатулки или писчие дощечки.

Вновь насмешка над бедностью Фурия (ср. № 23, 24). В ст. 1 перевод по чтению vestra; при чтении nostra была бы насмешка над собственной бедностью (ср. № 13): "Фурий, домик наш сельский…".

Ст. 3. …заложен… - игра двумя значениями слова opposita; соответственно, "зловредный" - тоже в двух значениях, "нездоровый" (от которого загораживаются) и "разорительный".

Стихотворение было популярно, комментарий к вычурному ст. 4 сохранился у Геллия, VI, 20. Обед на греческий лад заканчивался выпивкой; "распорядителем выпивки" ("царем") назначался один из застольников, реже - как здесь - застольниц; упоминаемая Постумия (видимо, гетера-вольноотпущенница) ближе неизвестна. Распорядитель назначал сорт, количество и меру разбавки выпиваемого вина: обычно пили вино, разбавленное водою наполовину или даже больше, но под конец пира переходили к все более крепкому. Этот момент и представлен в стихотворении. Шутка "Все, в чем вода, не в пользу для души людской" встречается уже в греческой комедии (Дифил, II, 560 К).

Ст. 1. Фалерн - популярное италийское вино среднего качества; лучшим считался фалерн 15-летней давности (Плиний Старший, XXIII, 34). "Фионианом" (ст. 7) он изысканно назван по Вакху, сыну Семелы, среди богов получившей имя Фионы.

На возвращение из провинции. Катулл в 57-56 гг. был в провинции Вифинии в свите ("когорте") пропретора Меммия (см. № 10), а его друзья (см. примеч. к № 9) - в другой провинции, в свите другого наместника, Пизона, видимо, Л. Кальпурния Пизона Цезонина, консула 58 г., проконсула Македонии в 57-55 гг., по возвращении подвергшегося свирепым обличениям Цицерона ("Против Пизона", 55 г.) - в частности, и за злоупотребления во время македонского наместничества. Однако и Катулл и его друзья обманулись в своих надеждах на наживу - отсюда непристойная брань Катулла (ст. 9-10). Ср. № 47.

Мамурра из города Формий (Гораций, "Сатиры", I, 5, 37; Плиний Старший, XXXVI, 48) был начальником саперных работ сперва при Помпее в войне с Митридатом Понтийским (66-62 гг.), потом при Цезаре в его испанском наместничестве (61 г.) и в галльских кампаниях (с 58 г.). Политической карьеры он не сделал, но так разбогател, что Цицерон упоминает его как общеизвестный образец пагубы, пошедшей от Цезаря ("К Аттику", VII, 7, 6); Плиний пишет, что он первый в Риме облицевал свой частный дом мрамором и обставил цельномраморными колоннами. Почему Катулл из всех цезарианцев выбрал для настойчивых нападок (№ 57, а также под кличкой "Хрен" - ср. здесь в ст. 13 - № 94, 105, 114, 115) именно его, неизвестно; предполагать, что главным мотивом было любовное соперничество за Амеану (№ 41, 43, с намеком на комедийную ситуацию любовника, любовницы и хвастливого воина-соперника), по меньшей мере, наивно. В данном стихотворении нападки на Мамурру служат лишь опорой для нападок на его высоких покровителей Цезаря и Помпея. Написано стихотворение между летом 55 г. (первый поход Цезаря в Британию, ст. 4 и 20) и летом 54 г. (смерть Юлии, дочери Цезаря и жены Помпея, ст. 24).

Ст. 3-4. Галлия Косматая - заальпийская, в отличие от долины По (это ее официальное название в Риме).

Ст. 5. Распутный Ромул… - Здесь: Цезарь как претендент на "царское" единовластие. Это прозвище прилагалось и к Сулле (Саллюстий, "История", I, 4, 5), и к Помпею (Плутарх, "Помпей", 25), и к Цицерону (Псевдо-Саллюстий, 4, 7).

Ст. 8. …голубком… Адонисом… - т. е. под покровительством Венеры как ее священная птица и как ее любовник.

Ст. 15. …с руки не левой ли? - См. примеч. к № 12, 4.

Ст. 19. Иберия - Испания; это первое в античной литературе упоминание, будто река Таг (Тахо) золотоносна, потом оно станет общим местом. В настоящее время никаких следов золота в Тахо нет.

Ст. 30. Вы, тесть и зять… - Цезарь и Помпей, союз которых вновь упрочился после встречи триумвиров в Луке в 56 г.; отсюда озлобление их политических врагов.

"Неверному другу" - Комментаторы XIX в. видели в ст. 7-8 указание, что Альфен вовлек когда-то Катулла в любовь к Лесбии; но вероятнее, что речь идет о любви Катулла к самому Альфену. По теме и интонации стихотворение перекликается с № 38. П. Альфен Вар - известный юрист, сверстник (и, может быть, земляк - из Кремоны) Катулла, впоследствии сменный консул 39 г. и друг Вергилия. Тождествен ли он с Варом, адресатом № 10 и 22, неясно.

Ст. 3. Сирмион - мыс на южном берегу Бенакского озера близ Вероны (ныне оз. Гарда) - Катулл называет его "Лидийским" (ст. 13), потому что этруски, древнейшие жители этих мест, считались выходцами из малоазиатской Лидии. Здесь до сих пор показывают развалины "Катулловой виллы", но на самом деле они не старше IV в. н. э. Стихотворение написано по возвращении из вифинской поездки в 56 г. ("от финов и вифинов", ст. 5 - двух давно слившихся племен, давших имя Вифинии) "к своему Лару" (ст. 9), богу домашнего очага. Ср. № 46.

Героиня ближе неизвестна, имя ее - греческое, переиначенное на латинский лад.

Ст. 3. …днем… - В послеполуденную сиесту.

Ст. 8. Девять… объятий… - Условное (заговорное) число; ср. эпиграмму Филодема, современника Катулла, в "Палатинской антологии", XI, 30, и Овидий, "Любовные элегии", III, 7, 26.

Ст. 11. и тунику и паллий. - Нижняя и верхняя одежда римлян в повседневном быту; в официальных случаях вместо паллия (плаща) надевали тогу.

"Отца и сына" - Адресаты ближе неизвестны. Воровство одежды в банях упоминается как обычное явление в Риме от Плавта до Петрония. Рифма в ст. 3-4 воспроизводит созвучие подлинника.

Неизвестно, написан этот гимн для исполнения на каком-нибудь настоящем празднике в честь Дианы (в марте или августе), подобно "Юбилейному гимну" Горация, или как простое лирическое упражнение, подобно оде I, 21 того же Горация; второе вероятнее. Диана прославляется как Латония (дочь Латоны, разрешившейся от бремени на Делосе, ст. 8), как Луна ("с чуждым светом", отраженным от Солнца, ст. 16), как Тривия-Геката, богиня ночи, и как Люцина-"Светлая", богиня-покровительница рожениц, отождествляемая также с Юноной, богиней брака. Как богиня охоты она покровительствует диким лесам (ст. 9-12), а как размерительница месяцев - сельским работам (ст. 17-20). Распределение строф между хорами юношей и девушек (ср. № 62) неизвестно.

Стихотворение обращено к другу-стихотворцу из Нового Кома на Ларийском озере (ныне Комо, к северу от Милана), ближе неизвестному. Писано из Вероны, видимо, вскоре после возвращения из Вифинии (№ 4 и 31).

Ст. 6. …друг его (он же мой)… - Так Катулл вычурно называет самого себя.

Ст. 14. "Диндимену" читал свою… - "Диндимена", заглавие поэмы Цецилия, - имя Кибелы, Матери богов, о которой сам Катулл писал в стихотворении № 63: свидетельство общего интереса сверстников Катулла к восточным культам.

Ст. 17. …ученей / Даже Музы Сапфо… - т. е. поэтессы VII-VI вв. Сапфо, за которой твердо закрепилась (со времен эпиграммы Платона, "Палатинская антология". IX, 506) прозвище "Десятая Муза". У александрийских поэтов и ученых она была в почете, Катулл перевел из нее стихотворение № 51.

"О стихах Волюзия" - Подруга поэта (как обычно, принято считать, что это Лесбия) повздорила с ним, он стал писать на нее язвительные стихи ("ямбы", ст. 5), тогда она согласилась примириться, но с тем, чтобы Катулл в честь этого сжег эту "писанину дряннейшего поэта" (может быть, намек на автохарактеристику Катулла в № 49); Катулл же подменяет свои стихи исторической поэмой Волюзия (ср. о нем № 95, 7), который-де поэт еще того дряннее. Этот Волюзий ближе неизвестен; высказывалось мнение, что это зашифрованное имя Танузия, историка, нападавшего на Цезаря (Светоний, "Юлий", 9; Плутарх, "Цезарь", 22), чьи "Анналы" тоже были очень длинными (Сенека, "Письма к Луцилию", 93, 10), но, по-видимому, не стихотворными, а прозаическими.

Ст. 7. …алтарь хромого бога… - Костер Вулкана, бога огня; в подлиннике изысканный эпитет-неологизм "медленноногого" (tardipedi).

Ст. 8. …на дровах… заклятых… - "„заклятыми" называются деревья, посвященные богам подземным и отвратительным; на костре из них следует по указу сожигать зловещих уродов и иные пагубные знаменья" (Макробий, III, 20, 3).

Ст. 11. О, рожденная… - Далее перечисляются места культа Венеры: на Кипре - Идалий, где она вышла из моря на сушу, Голг с древним ее храмом и Амафунт с общим храмом ее и Адониса; на Адриатике - Урий (связь его с Венерой неизвестна), Анкона с храмом Венеры Морской и Дуррахий (ныне Дуррес), людный перевалочный пункт между Италией и Грецией; на малоазиатском берегу Эгейского моря - Книд с храмом, знаменитым Праксителевой статуей нагой Афродиты. Книдские тростники упоминает еще Плиний Старший, XVI, 156.

Кабаки ("таверны") были местом времяпровождения простонародья, сенаторам прямо запрещалось посещать их, и люди высших сословий заходили туда лишь в поисках острых ощущений. Говорится ли у Катулла о настоящем кабаке (ст. 2 "девятый столб от храма Близнецов в шапках", т. е. от храма Диоскуров на форуме: Кастор и Поллукс часто изображались в круглых колпаках; столбы перед домами служили вывесками кабаков, а непристойные изображения и надписи на стенах, упоминаемые в ст. 10, сохранились на многих зданиях в Помпеях), или, метафорически, о частном доме, с которым он был в ссоре, сказать трудно. Ссора была из-за женщины: обычно считается, что из-за Лесбии, потому что ст. 12 "Которую любил я крепче всех в мире" повторяется в № 8, 5 (где, впрочем, Лесбия тоже не названа по имени), но, конечно, Катулл мог применить такую четкую формулу и к другой женщине. Цицерон в речи "За Целия", 48, говорит, что Клодия "раскрыла дом свой для всякой похоти и напоказ вела себя, как блудная девка", - но это такая же ораторская гипербола, как и у Катулла. Упоминаемый в конце Эгнатий "из кроличьего края", ст. 18 (из испанской Кельтиберии, где водился особый вид кроликов "неисчислимой плодовитости". - Плиний Старший, VIII, 127) - подробнее обличается в № 39.

Адресат - поэт того же круга, что и Катулл (Овидий, "Скорбные элегии", II, 436, перечисляет его в ряду эротических лириков вслед за Катуллом, Кальвом, Тицидой, Меммием, Цинной и др.), он же и оратор, адресат ряда писем Цицерона, погибший в 41 г. в гражданской войне на стороне сената против Антония и Октавиана. По настроению стихотворение перекликается с № 30; комментаторы XIX в. считали их предсмертными произведениями Катулла, разочарованного в любви и умирающего в чахотке.

Ст. 8. …печальнее плачей Симонида. - Греческий лирик Симонид Кеосский (556-467) прославился хоровыми песнями (в том числе надгробными "френами" - он считался начинателем этого жанра) и эпиграммами (в том числе эпитафиями).

Ср. № 37, 17-20. О том, что кельтиберы (группа племен центральной и северной Испании, смешавшихся из древних жителей Испании, иберов, и пришлых, кельтов) имели обыкновение мыться и чистить зубы мочой, упоминают Страбон (III, 4, 16, с. 164) и Диодор (V, 33, 5). Этнографы отмечали такой же обычай у эскимосов и чукчей. В Риме же зубы обычно чистили порошком пемзы или золой пережженных костей, рогов, раковин и т. п. Насмешки над людьми, которые смеются только затем, чтобы блеснуть зубами, восходят еще к аттической комедии (Алексид у Афинея, 568c).

Ст. 2-5. На суде… - куда Эгнаций приглашен как друг подсудимого; …над костром… - куда он приглашен как друг дома, и в обоих случаях должен соблюдать пристойную скорбь.

Ст. 9-10. …будь ты из Рима… - в Риме у людей зубы хороши из-за светской привычки к уходу за ними, в Тибуре - от здорового климата, в апеннинской Сабинской земле - от здорового образа жизни (см. № 44 и примеч.), в Умбрии - ради экономии на лечении, в Этрурии - ради удовольствий обжорства (тучность этрусков подчеркнута на всех античных изображениях), у ланувийцев в Лации - просто от природы; но даже им не рекомендуется смеяться без причины (комментарий Р. Эллиса). Жителей своей родной Транспаданской области (к северу от По) Катулл причисляет сюда как бы для справедливости.

Ст. 11. …бережливый умбр… - перевод по рукописному чтению; в издании Бардона принято чтение "Будь растолстелый умбр…" (pinguis вместо parcus).

Равид - лицо неизвестное. По интонациям и отдельным словам стихотворение близко к № 15 и поэтому связано скорее с соперничеством из-за Ювенция, чем с соперничеством из-за Лесбии. "Ямбами" (ст. 2) здесь, как и в № 54, 6, названы бранные стихи любого размера, в том числе и фалекиевского (которым написано и это стихотворение, и № 54). О долгой славе своих стихов (ст. 7) Катулл говорил еще в № 1, 10.

Амеана - гетера, любовница "лихоимца формийского" (ст. 4) Мамурры, героя № 29 (ср. № 57, 4); описание ее безобразия детализируется далее, в № 43; цена в 10 000 сестерциев за любовные услуги (фантастически высокая) повторяется в стихотворении № 103 о своднике Силоне. Текст последних строк испорчен; Бардон принимает более изысканное чтение "…больна: не умеет спросить образную медь (т. е. металлическое зеркало), какова она взаправду".

В основе стихотворения - древний народный правовой обычай: вместо того, чтобы обращаться в суд, потерпевший мог собрать друзей, окружить обидчика в людном месте, хором выкрикнуть свою обиду и потребовать компенсации. Так и здесь: женщина, к которой Катулл посылал свои стихи (комментаторы вполне произвольно отождествляли ее с Лесбией или с Амеаной), написанные на восковых табличках (см. примеч. к № 50), отказывается их возвратить, и Катулл скликает вокруг свои стихи: пусть они требуют, чтобы укравшая вернула им их таблички.

Ст. 1. Гендекасиллабы - по названию размера этого и других схожих стихотворений, ср. примеч. к № 12, 10.

"Которую сравнили с Лесбией" - Ср. № 41, 4, где повторяется стих, упоминающий "лихоимца формийского" Мамурру, о котором см. № 29. Стихотворение интересно как свод примет женской красоты по римскому вкусу; ср. "неказистый нос" выше, № 41, 3; "с тощим задом, носастая, с тальей короткой, с большою ступнею" (Гораций, "Сатиры", I, 2, 93); о мужчине - "глаза влажные, веки опухшие,… слюнявые губы, хриплый голос" (Апулей, "Апология", 59); наоборот, черные глаза упоминаются как достоинство у Горация ("Оды", I, 32, 11), а длинные руки - у Проперция (II, 2, 5).

Ст. 6. …в провинции… - имеется в виду Галлия, или Предальпийская (если стихотворение написано в Вероне), или Заальпийская (если Мамурра на Цезаревой службе возил туда и Амеану).

Публий Сестий, народный трибун 57 г., друг и подзащитный Цицерона (который, однако, не раз упоминает о скверном характере Сестия - "К брату Квинту", II, 4, 1, "К Аттику", IV, 3, 3), пригласил Катулла к себе на обед для обсуждения своего последнего сочинения - речи против Анция (лица неизвестного).

За обедом Катулл простудился и в шутку объявляет причиной этого бездарную речь хозяина ("холодный слог" - обычное выражение в античной литературной критике). Он отводит душу на своей вилле, лечась от кашля отваром из крапивы (ст. 14) - обычное латинское лекарство, рекомендуемое и Плинием, XXII, 35. Вилла эта лежит километрах в 40 к востоку от Рима; ближе ее к Риму расположен Тибур с его пышными садами и здоровым климатом, место аристократических загородных резиденций, а дальше нее от Рима - земля сабинов с ее лугами, оливковыми рощами и сельской простотой жизни (столь ценимой Горацием, который жил там лет 30 спустя). К этой вилле и обращается в своем стихотворении Катулл.

Герои ближе неизвестны; комментаторы допускают возможность, что это не реальные лица, а идеальные фигуры счастливых любовников. Имя Септимия указывает на римлянина из хорошей семьи, имя Акмы - на греческую вольноотпущенницу. Чихание у греков и римлян считалось знаменьем для последнего сказанного слова - так уже у Гомера, а выражение "благосклонно чихнули Эроты" - у Феокрита, 7, 96. Благоприятной считалась у греков правая сторона, у римлян левая, - таким образом, стихотворение нарочито стилизовано под греческие нравы. Упоминание о богатствах Сирии и Британии (ст. 22) указывает на 55 г. - поход Цезаря в Британию и подготовку Красса к походу на Восток. В том же 55 г. Помпей на пышных играх при освящении храма Венеры вывел для травли 600 львов - это могло подсказать образ в ст. 7 (Плиний Старший, VIII, 53-54, там же: "вся сила львов - в их взгляде").

На отъезд из Вифинии весной 56 г. в свите Меммия (см. № 31 и 4). Вифиния с ее главным городом Никеей (ст. 5) была страной плодородной, но полуварварской и разоренной недавней войною (№ 10, 28, 47), обратный же путь лежал мимо старинных греческих городов эгейского берега Малой Азии (ст. 6), всегда привлекавших внимание римских туристов: за 10 лет до Катулла Катон Младший нарочно замедлил вернуться с Востока в Рим "из желания постранствовать по историческим местам Азии" (Плутарх, "Катон", 12), а через 35 лет после Катулла Гораций спрашивал приятеля, как показались ему Хиос, Лесбос, Самос, Смирна и Колофон - "достойны иль нет своей славы?" ("Послания", I, 11, 1-2). Морской сезон на Средиземном море открывался в середине марта, но в равноденствия (ст. 2) и в солнцеворот перебивался опасными бурями (Плиний Старший, XVIII, 221). Весенний западный ветер Зефир считался при этом более "добрым" у римлян, чем у греков, потому что на Италию он дул с моря, а на Эгейское море с холодных гор Пинда; Катулл (ст. 3) смотрит на него глазами римлянина.

Порк (точнее, Порций) и Сократион - ближе неизвестные спутники проконсула Пизона и соперники Катулловых друзей Верания и Фабулла из той же свиты (см. № 28). Им больше повезло нажиться, и Катулл попрекает их воровством (ст. 1, "руки, обе левые" - см. примеч. к № 12, 1), развратом (Пизон назван Приапом, ср. Цицерон, "Против Пизона", 28, 69) и обжорством (ст. 5, "пир с утра", тогда как обычно в дополуденное время занимались только делами).

"О поцелуях" - Тема перекликается с знаменитыми стихами к Лесбии, № 5 и 7.

Ст. 3. Триста тысяч - для обозначения бессчетно большого числа - поговорочно, ср. № 9, 2.

Последствием этого стихотворения была ссора Катулла с Аврелием и Фурием, № 16.

Повод неизвестен, время тоже; гиперболически самоуничижительный стиль заставлял многих комментаторов видеть здесь иронию (ср. № 1 о своих "безделках"). Последний стих, действительно, двусмыслен и может пониматься "как ты - лучший за всех заступник" - тогда это может быть насмешкой над адвокатской неразборчивостью в выборе подзащитных (так, Цицерон обвинял Ватиния в 56 г. и защищал его в 54 г.; в обвинении оба раза принимал участие Кальв, поэтому для Катулла эти процессы были небезразличны, ср. № 14 и 53). Катулл мог дурно относиться к Цицерону за то, что тот осуждал неотерическую поэзию и аттицистическую прозу Кальва и других его друзей; и мог хорошо относиться за его речь "За Целия" против изменницы Клодии (Лесбии) в 56 г. и за его жестокую вражду с Клодием, братом Клодии, которого Катулл (судя по № 79) не любил.

Ср. № 14. Стихотворение написано по римскому эпистолярному этикету - с точки зрения адресата: не "я пишу тебе ночью, усталый…", а "я писал тебе ночью, усталый…"

Ст. 2. …на табличках моих мы забавлялись. - Деревянные таблички, крытые воском, служили для черновых записей и в античности и долгое время в средние века.

Ст. 20. Немесида (она же Рамнунтская дева в № 64, 395, № 66, 71, № 68, 77) - богиня возмездия, в частности за любовные обиды (у лирических поэтов).

"О любовном томлении" - Перевод знаменитого стихотворения Сапфо (фр. 2, сохранился в цитате в анонимном трактате "О возвышенном", 10), обращенного к ученице, которую она ревнует к жениху. Вот его подстрочный перевод (курсивом даны места, опущенные или измененные Катуллом):

Видится мне равен богам

Тот мужчина, который напротив тебя

И желанный смех, а от этого мое

Сердце в груди замирает:

Довольно мне быстрого на тебя взгляда, и уже

Говорить я не в силах,

Но ломается мой язык, тонкий

Тотчас пробегает под кожею огонь,

Глаза ничего не видят, шумом

Оглушен слух,

Обливаюсь я потом, дрожь

Всю меня охватывает, зеленее травы

Становлюсь, и чтоб умереть, немного,

Кажется, мне осталось;

Но все нужно вытерпеть…

Катулл вводит в стихотворение обращение к адресату - "Лесбия" (т. е. "лесбосская девушка"); видимо, после этого оно и стало для него постоянным псевдонимом его возлюбленной. Что Клодия стала "Лесбией" в честь самой Сапфо, - менее вероятно: Сапфо, по античному преданию, была чернява и некрасива. Катулл оборвал свой перевод на 3-й строфе, а 4-ю добавил от себя, чтобы она резко переосмыслила и весь предыдущий текст. В латинской поэзии такие повороты лирического сюжета были не редкостью (таков знаменитый второй эпод Горация с лирическим содержанием и сатирическими кавычками в концовке), но поэтам и филологам нового времени такой ход был непривычен, поэтому еще с XVI в. (комментарий Ахилла Стация, 1566) стало высказываться мнение, что 4-я строфа Катулла - или ошибка редактора, присоединившего к законченному стихотворению посторонний отрывок (как в № 2b, 14b, 78b), или подделка переписчика. Некоторые филологи держатся этого мнения до сих пор.

По тому же образцу Сапфо сделано описание связи души с телом у современника Катулла - Лукреция (III, 152-157, пер. Ф. А. Петровского):

…Если же дух потрясен сильнейшей тревогой, мы видим,

Что и душа целиком то же самое чувствует в теле:

Пот выступает на нем, бледнеет вся кожа, немеет

Оцепенелый язык, заплетается речь, застилает

Мраком глаза, звон в ушах, подкосились колени, и видно

Часто нам, как человек от ужаса падает наземь…

Ст. 13-16. Праздность, мой Катулл, для тебя зловредна… - Общее место античной моралистики: ср. в латинской поэзии еще у Теренция, "Самоистязатель", 109: "Всему тому виною - праздность крайняя! В твои года я занят не любовью был…" и т. д., а потом - в тираде Овидия, "Лекарство от любви", 135-150: "Праздность рождает любовь и, родив, бережет и лелеет; Праздность - почва и корм для вожделенного зла…" и т. д. Цари и грады, погибшие от изнеженности, - Сарданапал, Крез, Александр в Вавилоне, сибариты в Сибарисе и пр. В каком соотношении находится содержание катулловой строфы и 5-й строфы Сапфо, от которой сохранилось лишь начало, указывающее на подобный же композиционный перелом, - мы не знаем.

Ноний ближе неизвестен (Плиний Старший, XXXVII, 87, со ссылкой на это стихотворение упоминает, что сын его, сенатор, был казнен в 43 г. Антонием, желавшим присвоить себе его драгоценный опал, а внук его был консулом, по-видимому, в 35 г. н. э.). П. Ватиний, наоборот, был одним из самых заметных карьеристов-цезарианцев, против него произносили речи и Цицерон (в 56 г.) и Кальв (см. № 53), он был квестором в 63 г. (и уже тогда клялся своим будущим консульством - Цицерон, "Против Ватиния", 6), трибуном в 59 г., получил, по-видимому, твердое обещание консульства при договоре триумвиров в Луке в 56 г., стал претором в 55 г. (перебив эту должность у Катона Младшего, что было большим политическим скандалом); к этому времени, вероятно, и относится стихотворение Катулла. Консульства он достиг, но только в 47 г. и только "сменного", на несколько дней; некоторые исследователи полагают, что Катулл дожил до этого времени и написал эту эпиграмму о реальном, а не предполагаемом консульстве Ватиния, но это маловероятно. Ватиний, как и Ноний, страдал зобом (Цицерон, "Против Ватиния", 39; "К Аттику", II, 9, 2), отсюда объединение двух имен.

Похвала ораторскому таланту Кальва, как № 50 - похвала поэтическому таланту. О Ватинии ср. № 52 и примеч.; ср. также № 14, 3. Кальв выступал с речами против Ватиния не меньше трех раз - по-видимому, в 58 г. с обвинением в насилии против претора Меммия, будущего начальника Катулла в Вифинии; в 56 г., одновременно с Цицероном; в 54 г., с обвинением в подкупах при добывании претуры предыдущего года. Эти речи его пользовались наибольшей славой и читались еще через полтораста лет, при Таците ("Разговор об ораторах", 21 и 34; "особенно вторая речь - она богата красивыми словами и мыслями и хорошо рассчитана на судейский слух"). Какая из этих речей дала повод для стихотворения Катулла, неизвестно. Концовочное "Ну и шиш…!" ("Кальв был маленького роста, за что и Катулл в стихах называет его salaputium disertum" - Сенека Старший, "Контроверсии", VII, 4, 7) - перевод условный, соответствующее латинское слово (по-видимому, непристойное) более нигде не встречается.

Текст стихотворения испорчен (после ст. 1 в рукописях повторяются строки № 50, 16-17), строки несвязны. Может быть, перед нами незавершенный набросок или группа набросков; может быть, к ним же принадлежит не попавший в "Книгу Катулла Веронского" отрывок

И тебе не сбежать от наших ямбов, -

цитируемый со ссылкой на Катулла Порфирионом в комментариях к Горацию. Все упоминаемые лица ближе неизвестны, даже имена их восстанавливаются с сомнением; Цезарь "старается любой ценой войти в дружбу с людьми из самых низов", писал Цицерон ("К близким", VIII, 4, 2). Судя по ст. 6-7 (с реминисценцией из № 29, 12), это стихотворение написано после № 29, т. е. в 55/54 г.

Ст. 5. …в котле вареный дважды. - Намек на миф о Медее, которая таким колдовством вернула молодость Ясонову отцу; видимо, значит: "молодящийся старик",

Ст. 6. …ямбы… - см. примеч. к № 40.

Ст. 14-23 этого текста составляют в рукописях отдельный отрывок, расположенный после № 58, и перенесены сюда, между ст. 13 и 14 стихотворения № 55, предположительно. Главный признак единства текста - стихотворный размер: только здесь Катулл пользуется расшатанным, неравносложным фалекием (что передано и в переводе). Адресат стихотворения ближе неизвестен; тема его - лихорадочный поиск молодого человека по целому городу - не раз возникает в комедиях (Плавт, "Амфитрион", 1009 сл.; "Эпидик", 196 сл.; Теренций, "Братья", 713 сл.). Маршрут поиска (ст. 3-6): с Малого Марсова поля на Целийском холме, через Большой Цирк ("плутовскою" называет его публику Гораций, "Сатиры", I, 6, 113) к Тибру, потом к северу в центр города - форум с лавками (в том числе книжными) и храмом Юпитера Капитолийского над форумом, и наконец, дальше в сторону Большого Марсова поля, где летом 55 г. Помпей открыл большой каменный театр с портиком, сразу ставшим модным местом. Мифологические сравнения (58b, 1-10) уподобляют героя медному великану Талу, трижды в день обегавшему весь Крит при царе Миносе (Платон, "Минос", 321; Аполлодор, 1, 9, 26); Ладу, знаменитому олимпийскому бегуну-победителю (Павсаний, III, 21, 1); Пегасу, крылатому коню; Персею в крылатых сандалиях; коням "биги" (колесницы) фракийского царя Реса, украденным Одиссеем и Диомедом ("Илиада", VIII); и ветрам в мешке, подаренным Эолом Одиссею ("Одиссея", X).

Адресат - или Валерий Катон, поэт и грамматик, которого хвалили Тицида и Цинна и над которым посмеивался в стихах Фурий Бибакул (см. с. 146); или М. Порций Катон Младший, будущий герой гражданской войны против Цезаря, прославившийся самоубийством в Утике в 46 г., - при всей своей знаменитой строгости нрава он в быту отличался склонностью к неуклюжему юмору. В частности, на приятеля, отбившего у него невесту, Катон писал сатирические ямбы, "подражая едкости Архилоха" (Плутарх, "Катон Младший", 7). Стихотворение Катулла зачином своим тоже подражает зачину одного из фрагментов Архилоха (фр. 107 Д) (пер. В. В. Вересаева):

Эрасмонов сын, Харилай мой! Вещь тебе смешную,

Любимейший друг, расскажу я - вдоволь будет смеху!

Ср. № 29. "Цезарь не скрывал, что в стишках о Мамурре Катулл заклеймил его вечным клеймом" (Светоний, "Юлий", 73) - может быть, с намеком на ст. 5. Здесь, в отличие от № 29, политическая тема прямо не затрагивается, а перечисляются лишь общие пороки, в том числе и неудачливая "ученость" (ст. 7): Цезарь был автором сочинения по грамматике и любительских стихов, Мамурра тоже "лез на Парнас" (№ 105).

"О падении Лесбии" - Обычно считается, что это стихотворение (как и № 11) относится к последнему разрыву Катулла и Лесбии; но, конечно, подобные приступы гиперболического отчаяния могли быть у него и раньше. Во всяком случае, ст. 3 перекликается с № 8, 5 и № 37, 12. Адресат стихотворения - может быть, веронский Целий, поверенный Катулла в № 100, а может быть, М. Целий Руф (82?-46), народный трибун 52 г., претор 48 г., видный молодой оратор и политик, сперва поборник сената, потом Цезаря, светский человек, славившийся мотовством и распущенностью, корреспондент и подзащитный Цицерона в процессе 56 г. Целий тоже был любовником Клодии, сам (по-видимому) с нею порвал, и она обвиняла его в попытке отравить ее. В этой речи Цицерона ("За Целия", 38 и 49) и содержатся самые знаменитые цицероновские характеристики Клодии и ее распутства.

Руфа - ближе неизвестна; прозвище "Руфа" означает "рыжая" - обычный предмет насмешки. Судя по упоминанию Бононии (Болонья), стихотворение относится к веронской поре жизни Катулла. Перевод непристойных ст. 1-2 дан условный. Побираться, таская еду, выставляемую на кладбищах душам мертвых ("с костров смертных", ст. 3 - нарочитое преувеличение), считалось пределом нищенского падения.

Подлинник не дает возможности различить, обращено стихотворение к мужчине или женщине. Отрывочное стихотворение, перекликающееся с жалобами Ариадны в № 64, 154. Образец - Еврипид, "Медея", 1342-1343: "Ты львица, а не женщина! в тебе / Тирренской Скиллы дикая порода…" Скилла (ст. 2) - чудовище, хватающее пловцов с проплывающих кораблей; у Гомера изображается исполинской женщиной с тремя туловищами и шестью руками ("Одиссея", XII), но у поздних поэтов - женщиной с одним туловищем, опоясанным по бедрам песьими головами.

Виния (в рукописи Юния) Аврункулея ближе неизвестна. Манлий, может быть, тождествен с Л. Манлием Торкватом, будущим претором 49 г., павшим в 47 г. в Африке на стороне помпеянцев против Цезаря; Цицерон высоко ценил его как оратора ("Брут", 265) и вывел поборником эпикурейства в диалоге "О предельном добре и зле", где, между прочим, упоминается и о его любви к поэзии (I, 72).

Римский брак был сложным обрядом. Основная часть его справлялась днем в присутствии жрецов и свидетелей: подписывался контракт о приданом, посаженая мать ("пронуба") соединяла руки жениху и невесте, совершались установленные символические действия (при патрицианском браке новобрачные вкушали от полбенного хлеба и сидели на креслах, покрытых овчиной; при плебейском невеста была "продаваема" жениху за медную монету, которой ударяли о весы), приносились жертвы богам, а затем устраивался пир в доме отца невесты. С наступлением темноты начиналось шествие, провожавшее невесту в дом жениха, - с факелами (ст. 77, 98 и др.), флейтами (у Катулла не упоминаются), пением непристойных "фесценнинских песен" (ст. 126) и разбрасыванием орехов, символизирующих плодовитость (ст. 127). Невесту вели три мальчика-дружки, у которых оба родителя были в живых: один нес впереди факел (в этой роли Катулл представляет самого бога брака - Гименея, ст. 15), два других держали ее за руки (ст. 181-182), а перед домом жениха передавали ее посаженым матерям ("добрым женщинам" - единомужницам, ст. 186). У дверей она натирала косяки жиром ("лоснящаяся притолка", ст. 168) и переступала порог, не задевши, во избежание дурного знамения (ст. 166). Катулл сопровождает это описание римского обряда припевом "О Гимен, Гименей…" из песен, сопровождавших аналогичный греческий обряд.

Пять частей стихотворения - славословие богу Гименею (ст. 1-75), песня перед домом невесты (76-120), во время шествия (121-155), перед домом жениха (156-190) и перед порогом брачного покоя (191-235: "эпиталамий" в узком смысле слова). Ст. 80-83 и 112-114 не сохранились.

Ст. 1-2. …холма Геликонского / Житель… - Гименей, бог брака, считался сыном одной из Муз (по Катуллу - Урании, ст. 2, может быть, по сходству с Венерой-Уранией; другие называют Каллиопу, Клио, Терпсихору), а обителью Муз была гора Геликон с источником Аганиппой, возвышавшаяся в Беотии (Аонии) близ города Феспий (ниже, ст. 27-30).

Ст. 1-10. Ты чело увенчай… - Гименей изображается в женском свадебном уборе - венке, плаще (точнее, фате желтого свадебного цвета) и сандалиях.

Ст. 17. …к фригийцу-судье… - К Парису, судившему спор трех богинь о красоте.

Ст. 56. В руки… юноше… - Здесь и ниже (ст. 66 "даст… детей") использованы юридические формулы римского брака, по которому жена поступает "под руку" (во власть) мужа "для произведения детей".

Ст. 72. …защитников… - Воинами-легионерами могли быть только полноправные римские граждане, рожденные в браке, справленном по полному обряду.

Ст. 93. Гиацинта встает цветок! - Имеется в виду не современный гиацинт, принесенный с Востока только в средние века, а какая-то порода темного ириса или дельфиния: "гиацинтовыми" называет Гомер кудри Одиссея ("Одиссея", VI, 231).

Ст. 115. Белой ножкою ложа. - В отделке из слоновой кости. Ср. подобный же мотив во фрагменте Тициды (с. 145).

Ст. 128-129. Орехов пусть… даст наложник… - "Мальчики-наложники… покидая свою постыдную службу, разбрасывали орехи, детскую свою забаву, словно в знак, что уже гнушаются ребячествами", - пишет Сервий (комментируя вергилиевские слова "муж, сыпь орехи". - Эклога 8, 30). Обычно на свадьбе, конечно, орехи разбрасывал сам жених: образ "наложника" вводит только Катулл.

Ст. 134. Послужи-ка Таласию! - "Таласию!" - ритуальный возглас на римских свадьбах, смысл которого был неясен уже в классическую эпоху; в частности, Таласий считался латинском богом брака, подобным Гименею.

Ст. 136-137. Ты вчера еще был безус / И селянками брезговал… - Подразумевается: "когда хозяин, выезжая на виллы, брал тебя с собою".

Ст. 194. Словно белая лилия… - Условный перевод названия неизвестного растения parthenice ("девическое"). "Хотя мы под словом парфеника и отыскали русское название "стенник", но белый цвет этого растения, признаемся, нам незнаком; для нас довольно грации сравнения" (Фет).

Ст. 206-208. Тот песка африканского… примеры несчетного множества, как в № 7.

Ст. 213. …столь древний род… - Манлии Торкваты были знатным патрицианским родом, гордившимся предками-героями еще с IV в. до н. э.

Ст. 228-230. …как от матери… - Т. е. Телемах, сын Одиссея, обязан своим добрым именем не в последнюю очередь доброй славе Пенелопы, знаменитой верностью своему мужу.

Это единственное стихотворение Катулла, сохранившееся не только в веронской рукописи и списках с нее, но и отдельно - в составе парижской "рукописи де Ту" (codex Thuanens) IX в., антологии латинских лирических стихотворений. Изображается момент, когда пир в доме отца невесты уже кончен, а выход невесты к шествию происходит только в конце стихотворения. Промежуток занят перекличкой хоров, в которой каждая пара реплик варьирует одну и ту же тему; такие стилизации народных песен были разработаны Феокритом и другими александрийцами. Римских реалий в стихотворении нет, фон греческий, причем совершенно условный: предполагается, что горы Олимп (на севере Фессалии) и Эта (на юге Фессалии) стоят рядом (ст. 1, 7).

Ст. 1. Веспер - планета Венера как вечерняя звезда; как утренняя звезда ("под названьем другим", ст. 35) она называлась Фосфор.

Ст. 28. Что порешили мужи… - Т. е. брачный контракт заключается днем, а невеста жениху вручается вечером.

Ст. 33-35. В несохранившихся строках, по-видимому, девушки говорили: "Ночной Веспер благоприятствует краже: вот и у нас похитили подругу"; юноши отвечают: "Да, Веспер приводит ночь, но он же под именем Фосфора приводит и день".

Ст. 53. Ни садовод, ни пастух… - Точнее: "Ни земледел, ни бычок…" - бычков впрягали в плуг, которым в виноградниках проводили борозды между лозами для стока воды.

Ст. 64. Так против двоих не упорствуй… - Греческая пословица (восходящая к мифам о Геракле); переосмысление ее применительно к трем третям девства - причудливое новшество Катулла.

В мифологии Аттис - это имя любимца фригийской богини Кибелы (или Кивевы); центральным местом ее культа был город Пессинунт в глубине Малой Азии близ горы Диндимы (отсюда третье имя, "Диндимена", ст. 13, ср. 91), другим - гора Ида (ст. 30) в прибрежной Малой Азии близ Трои; эту Иду смешивали с другой Идой, на Крите, а Кибелу отождествляли с чтившейся на Крите Реей, матерью Зевса и других богов. Как богиня плодородия она чтилась экстатическими оргиями под звуки тимпанов (бубнов) и кимвалов (литавр), жрецы ее должны были вести аскетический образ жизни и обычно подвергали себя оскоплению архаическим каменным ножом. Эти жрецы назывались галлами (ст. 12) по названию малоазийской реки (отсюда же название "галлиямба" - редкого стихотворного размера, которым написано это стихотворение), а предводитель их назывался Аттис. Судьба такого Аттиса и представлена в стихотворении Катулла (может быть, по неизвестному эллинистическому образцу); возможно (но не более того), что толчок к нему дала Катуллу поездка в Малую Азию в 57-56 гг. Впрочем, культ Матери Богов был хорошо известен в Риме, пользовался официальным признанием с 204 г., в честь нее справлялись ежегодные Мегалесийские игры, процессии ее жрецов выразительно описывал Лукреций (II, 600-643).

Ст. 8. Аттис… схватила… - До оскопления Катулл говорит об Аттисе в мужском роде, после оскопления - в женском (ср. ст. 27 "новоявленная жена"); именно как приметы женственности упоминаются "белоснежные руки".

Ст. 22. …в загнутую дуду… - Духовые инструменты считались изобретением мифического фригийского сатира Марсия (а струнные - исконно греческими); обычно дудки ("флейты", как часто неправильно переводят) делались из прямого камыша, но в изображениях встречаются и изогнутые.

Ст. 23. Менады - вакханки: экстатические культы Кибелы и Вакха (священным растением которого был плющ), имели много общего.

Ст. 36. …без даров церериных… - Не вкусив хлеба.

Ст. 43. Пасифея - харита, жена бога сна Гипноса.

Ст. 53. …где снег не сходит… - Преувеличение, снег на Иде лежит только зимой: ср. ст. 30, 70 "зеленой Иды".

Ст. 60. Форум, стадий и палестра… - Стадий (стадион) служил для упражнений в беге, палестра - в борьбе; гимнасий - двор с прилегающими постройками для телесных упражнений вообще. Они считались приметами истинной греческой культуры с ее заботой о теле - гимнасий был в каждом, даже самом маленьком, греческом городе. Аттис, как и Катулл и каждый античный человек, испытывает перед дикой "негородской" природой не романтическое умиление, а ужас.

Ст. 66. …цветов венками… украшен… - Так украшали двери дома молодого человека его поклонники.

Ст. 76. …львам своим Кибела… - Кибела изображалась могучей женщиной в венце, похожем на башню, и на колеснице, запряженной львами.

Ст. 91. О Кибела… - Такая же охлаждающая концовка, как бы берущая в кавычки весь пафос основной части стихотворения, как и в № 51. Если "Аттис" - переложение эллинистического стихотворения, то эта концовка и здесь могла быть прибавлена самим Катуллом.

Стихотворение разрабатывает один из самых популярных греческих мифов. Свадьба смертного Пелея с богиней Фетидой (как и другой мифологический брак - Кадма с Гармонией), на которой гостями были сами боги, представлялась символом счастливого прошлого, когда люди и боги были близки. Об этой свадьбе упоминается и у Гомера ("Илиада", XXIV, 61-63), и в фрагментах Гесиода, и у Пиндара (Пиф. 3); однако конкретный эллинистический образец, послуживший основой для Катулла, неизвестен. Морской богине Фетиде было предсказано, что она родит сына, который будет сильнее своего отца; узнав это, Юпитер не решился соединиться с нею, а уступил ее (ст. 27) в жены смертному - аргонавту Пелею, и она родила ему Ахилла. Однако обычно рассказывалось, что брак Пелея с Фетидой предшествовал походу аргонавтов, справлялся на горе Пелионе, и кентавр Хирон предсказывал будущее Ахилла (так у Еврипида, "Ифигения в Авлиде", 1036-1074). Катулл переменил завязку, чтобы ввести важный для него мотив любви с первого взгляда между Пелеем и Фетидой.

Стихотворение построено по частой в эллинистических эпиллиях схеме - в рамку основного рассказа вставлен оттеняющий дополнительный; здесь это история брошенной Ариадны (тема, по тем же александрийским образцам популяризированная в Рима Овидием, "Героиды", 10; "Метаморфозы", VIII, 173-181; "Фасты", III, 459-516). План всего стихотворения - симметричный: вступление (1-30), смертные гости на свадьбе (31-49), изображение покрывала с вытканной историей Ариадны (50-266), божественные гости на свадьбе и вещая песня Парок (267-380), заключение (381-407). План вставной части тоже симметричный: в центре - жалобы брошенной Ариадны (124-201), перед этим - предыстория на Крите (76-123), после этого - предыстория в Афинах (202-248), в заключении - явление Диониса-Вакха для брака с Ариадной (251-264). Таким образом центр тяжести в обоих построениях единообразно смещен к концу (песня Парок, явление Вакха). Оба сюжета, обрамляющий и вставной, известны античному искусству; две росписи с изображением брошенной Ариадны найдены в Помпеях.

Ст. 1. Древле корабль из сосны, на хребте Пелиона рожденной… - Реминисценция знаменитого начала "Медеи" Еврипида, переложенной на латинский язык Эннием: "О, если бы дубравы пелионские / Под топорами сосен бы не рушили…" Пелион - гора в южной Фессалии, близ Пелеева царства, часто упоминаемая в мифах.

Ст. 3. В край, где Фасис течет… - т. е. в Колхиду, царство Эета, сына Солнца и отца Медеи. Фасис - ныне Риони.

Ст. 8. Им богиня сама… - Афина-Полиада ("Градодержица"), наставница людей в мореходстве. Арго изображается здесь как первый в мире корабль (ср. ст. 11), хотя дальше оказывается, что Тесей уже плавал на кораблях к Миносу и от Миноса; это - непоследовательность мифологической хронологии, замеченная уже самими древними (Федр, IV, 7).

Ст. 23a. Стих сохранился не полностью и дополнен Перлькампом.

Ст. 28-30. …дщери Нерея… внучку Тефия и Океан… - Тефия и Океан, дети Неба и Земли, были родителями Нерея и старших морских нимф, Океанид; Нерей был, в свою очередь, родителем младших морских нимф, Нереид, в числе которых была Амфитрита, ставшая женой Посидона (выше, ст. 11 - в переносном значении "море"), и Фетида, героиня поэмы.

Ст. 37. Все к Фарсалу сошлись… - В греческих мифах столица Пелея не названа; Катулл помещает ее в крупнейший город южной Фессалии, где находилось древнее святилище Фетиды (Страбон, IX, 5, 6). Гости же к нему являются даже из северной Фессалии (Краннон, Ларисса, Темпейская долина) и с острова Скироса, где потом будет воспитываться сын Пелея Ахилл.

Ст. 39. Не прочищают лозы виноградной кривою мотыгой… - В Италии виноградные лозы привязывали к деревьям или шестам, в Малой Азии давали им виться по земле, в Греции был в ходу и тот и другой способ; здесь Катулл указывает на второй.

Ст. 45. Тронов белеется кость… - Римская реалия: слоновой костью отделывались "курульные кресла" главных римских должностных лиц.

Ст. 52. …с пенношумного берега Дии… - Дия - сказочный остров, положение которого неопределенно; в "Одиссее", XI, 325, говорится, что Ариадну убила Артемида "тихой стрелой, наущенная Вакхом, на острове Дии". Когда этот мрачный миф был вытеснен более радостным, кончавшимся свадьбой Ариадны и Вакха, то Дия стала отождествляться с Наксосом, местом древнего культа Диониса-Вакха (впервые - у Каллимаха); видимо этой традиции следует и Катулл.

Ст. 71. Эрицина - римское прозвище Венеры (по ее сицилийскому храму в Эриксе).

Ст. 75. …гортинские кровли. - Гортина - город на Крите близ главного Миносова города Кносса; поэтому "гортинский", как и "кносский" (ст. 172) значит "критский".

Ст. 76. Город Кекропа… - Афины (по имени древнейшего афинского царя, сына Земли).

Ст. 77. …Андрогея убийство… - Андрогей, сын критского царя Миноса и брат Ариадны, был в Афинах на состязаниях, вышел победителем, был из зависти убит афинянами, и за это Минос заставил Афины каждый год посылать по семь юношей и девушек на съедение критскому чудовищу Минотавру.

Ст. 80. …необширный измучился город… - изящная ученая подробность: напоминание, что Афины стали большим городом только при Тесее (организовавшем "сселение" из окрестностей), а до этого занимали лишь акрополь и были так слабы, что не выдержали осады Миноса.

Ст. 83. Не хороня, хоронить… - Т. е. оплакивать заживо: стилистический оборот, заимствованный из греческого языка.

Ст. 86. Тотчас на гостя глядит… - Пробуждение любви Ариадны к Тесею изображено по образцу пробуждения любви Медеи к Ясону в "Аргонавтике" Аполлония Родосского, кн. III.

Ст. 89. …над струями Эврота… - В Спарте; мирт рос в этих местах (Павсаний, III, 22, 9), но в поэзии упоминался редко: мирт был мирным растением, а Спарта воинственной.

Ст. 95. Мальчик святой, к печалям людским примешавший блаженство! - Ср. 36, 3 (эпитет "святой") и 68, 18 (сладость и горечь любви).

Ст. 96. …богиня, кому Идалийские рощи подвластны! - Венера, см. 36, 12.

Ст. 100. …золота стала бледнее… - Бледность смуглой кожи сравнивается с золотом, как ниже, № 81, 4.

Ст. 118. …сестры… матери… - Матерью Ариадны была Пасифая, дочь Солнца, страдавшая противоестественной любовью к быку; сестрой - Федра, будущая жена Тесея, погибшая от несчастной любви к своему пасынку Ипполиту. Эти мотивы, при всей беглости упоминания, тоже вписываются в картину, рисуемую Катуллом.

Ст. 143. Женщина пусть ни одна не верит клятвам мужчины… - Этот стих буквально цитируется Ариадною в "Фастах" Овидия, III, 475, где она, заподозрив в измене уже и Вакха, восклицает: "Женщина пусть ни одна, - вновь крикну, - не верит мужчине!.."

Ст. 150. …и потерять скорей не решилась ли брата… - Чудовищного Минотавра, для борьбы с которым Ариадна дала Тесею спасительную нить (ст. 113; ср. ст. 181). Здесь вновь присутствуют ассоциации с судьбой Медеи, которая, спасая Ясона от погони, убила своего брата Абсирта, но потом все же была брошена Ясоном.

Ст. 154. Львица какая тебя родила… - Ср. № 60 и примечание о реминисценции из той же еврипидовской "Медеи".

Ст. 156. Сиртами ль ты порожден… - Сирты - опасное мелководье у песчаных берегов Ливии; упомянуты в параллель Харибде, символизирующей морскую глубину.

Ст. 159. …отца старика… суровых укоров… - Неожиданное сближение трагического образа Эгея с комедийным образом старика-отца, всегда недовольного сыном.

Ст. 172. …гнозийских [кносских] брегов не касались Кекроповы кормы… - См. выше примечания к ст. 75-76.

Ст. 178. …к Идейским горам… - Т. е. на родной Крит (о критской горе Иде см. примечание к № 63).

Ст. 204. …кивнул головою… - Знаменитый жест Зевса из "Илиады", I, 528.

Ст. 211. …Эрехфейскую пристань. - Афинскую, по имени древнего царя Эрехфея, прадеда Эгея (ср. ниже ст. 229).

Ст. 216. Ты, возвращенный едва… - Тесей родился и вырос на чужбине, а к Эгею в Афины пришел лишь незадолго до описываемых событий: характерный для Катулла чувствительный мотив.

Ст. 222. Благоприятной судьбы… знаки… - т. е. белые паруса.

Ст. 227. …иберской своей чернотою… - "Черноватый пурпур" по словам Сервия (комментарий к "Энеиде", IX, 582), выделывавшийся в Испании с помощью ржавчины местного железа.

Ст. 228. …Та, что в святом обитает Итоне… - Афина: так назывались город в Беотии и гора в южной Фессалии (место свадьбы Пелея и Фетиды!), оба со святилищами Афины.

Ст. 241. А с крепостной высоты… - С афинского акрополя; по другому преданию, Эгей бросился в море с южного аттического мыса Суния.

Ст. 261. Иакх - одно из имен Вакха-Диониса (в мистическом культе Элевсинской троицы - Цереры, Прозерпины и Иакха).

Ст. 252. …на Нисе рожденных… - Ниса - сказочная гора где-то на Востоке, на которой младенец Вакх был воспитан Силеном.

Ст. 256. Тирсы одни потрясали… - Тирс, виноградный прут с шишкой на конце, был непременной принадлежностью культа Вакха.

Ст. 259. Таинства знаки несли, в плетеных скрыв их кошницах… - По обряду элевсинских мистерий, см. примеч. к ст. 251.

Ст. 264. …из варварских дудок. - Дудки (флейты) считались фригийским изобретением, ср. № 63, 22.

Ст. 282. Фавон - латинское имя Зефира, западного ветра (см. примечание к № 46).

Ст. 285. Пеней - одна из крупнейших греческих рек, протекающая в Фессалии по Темпейской долине (см. примеч. к ст. 37).

Ст. 287. …сестер Мнемонид… - Муз, дочерей Мнемосины, богини памяти; одним из их обиталищ была Пиерия, область к северу от Пенея. Текст испорчен, перевод по конъектуре Гейнзиуса.

Ст. 290. …сестру Фаэтона… - Т. е. тополь: сестры-Гелиады, плакавшие о своем брате Фаэтоне, упавшем с солнечной колесницы, были обращены в тополя (Овидий, "Метаморфозы", II).

Ст. 294. Прометей - главный виновник свадьбы Пелея и Фетиды: это он открыл пророчество, что Фетида родит сына сильнее, чем отец. "Умом исхищренный" - приблизительная этимология его имени. "Легкие знаки… кары" - рубцы от цепей и орлиного клюва: может быть, также вделанный в перстень кусок скалы, где он страдал (Плиний Старший, XXXVII, 2).

Ст. 300. С единородной сестрой… - Артемидой; в Идре (Идриаде в Карии) она чтилась в образе подземной Гекаты. У Гомера, "Илиада", XXIV, 62, Аполлон присутствует на свадьбе Пелея и поет песню под звуки лиры; откуда у Катулла (или его источника) мотив "презренья" к Пелею, неясно: может быть, Аполлон, будущий заступник Трои и враг Ахилла, переносит эту вражду и на его отца?

Ст. 314. …веретено… с подвешенным диском… - Этот диск на нижнем конце веретена своею тяжестью придавал ему лишнюю энергию вращения.

Ст. 323. Ты, о Эматии столп… - Эматия - поэтическое название Македонии, но здесь оно по смежности перенесено на Пелееву Фессалию.

Ст. 339. Враг не спину его, но храбрую грудь лишь увидит… - Реминисценция из "Илиады", XIII, 289-290, о Мерионе: "Верно, не в выю тебе, не в хребет бы оружие пало: / Грудью б ты встретил копье…"

Ст. 344. …тевкрская кровь… - Тевкры (и, ниже, ст. 367, "дарданяне") - поэтическое название троянцев.

Ст. 345. Пелопа коварного третий наследник - Агамемнон: или по смене поколений Пелоп - Плисфен - Атрей - Агамемнон (не общепринятый вариант), или по смене власти Пелоп - Атрей - Фиест - Агамемнон (так у Гомера, "Илиада", II, 105 сл.). Пелоп-родоначальник назван "коварным" за то, что он убил колесничего Миртила, помогшего ему прийти к власти, и за это был проклят со своими потомками.

Ст. 357. Скамандр - река под Троей; битва на ее берегах описывается в "Илиаде", XXI.

Ст. 362. …та обреченная смерти добыча… - Поликсена, дочь Приама, после победы греков принесенная в жертву над могилой Ахилла.

Ст. 367. Цепи Нептуна… - Стены Трои, сложенные когда-то Нептуном (и Аполлоном) по приказу Юпитера.

Ст. 377. Шею ее окружить вчерашнею ниткой не сможет… - Поверье, что при потере девственности шея толстеет, известно у разных народов, но в латинской поэзии с достаточной внятностью больше не выражено нигде.

Ст. 391. Вел восклицавших тиад… - Тиады - то же, что и вакханки: экстатические спутницы Либера (италийское имя Вакха).

Ст. 394-395. Считалось, что в священном Аполлоновом городе Дельфах Аполлон обитает только летом, а зимою на его место торжественно вселяется Вакх. Маворс - Марс (архаическая форма имени), Тритона-ручья богиня - Афина-Минерва (одно из объяснений ее не совсем ясного прозвища "Тритогения"), дева Рамнунта - Немезида (по ее храму в аттическом городе).

Сопроводительное послание при переводе из Каллимаха (Баттиада, ст. 16, - т. е. потомка Батта, легендарного основателя Кирены, откуда был родом Каллимах, - ср. № 7) - по-видимому, при № 66. Адресат - знаменитый римский оратор, консул 69 г., старший современник и соперник Цицерона, сам писавший стихи (о которых Катулл в № 95 отзывается весьма нелестно). В подлиннике стихотворение представляет собой один длиннейший синтаксический период - может быть, имитируя ораторский стиль адресата. Написано, по-видимому, одновременно с № 68, где тоже говорится о смерти брата в Троаде ("на плоском прибрежье Ретея", ст. 7).

Ст. 6. …Леты… волна… - Лета, река забвения в подземном мире, в таком качестве впервые упоминается в греческой литературе у Платона ("Государство", 621c), в римской - здесь.

Ст. 13. Давлия (по названию местности в средней Греции) - Филомела, обращенная в соловья и плачущая о своем убитом племяннике Итисе. Отец Итиса Терей изнасиловал Филомелу и вырезал ей язык; за это Филомела и сестра ее, жена Терея, убили Итиса и накормили Терея мясом сына.

Ст. 20. Яблоко… - обычный в Греции знак объяснения в любви. Здесь это намек на стихи Каллимаха об Аконтии и Кидиппе (из сборника "Причины"): влюбленный Аконтий послал равнодушной Кидиппе яблоко с надписью "Клянусь выйти за Аконтия", она прочла ее вслух, и эти слова оказались ее клятвою и т. д.

Перевод стихотворения Каллимаха из сборника "Причины" (ученые элегии о причинах различных обычаев, явлений, предметов - в данном случае, созвездия). Береника Киренская была женой (и двоюродной сестрой, ст. 22) Птолемея III Евергета (247-222). Вскоре после воцарения и свадьбы Птолемей должен был выступать на войну против Селевка Азиатского (гиперболически изображенную в ст. 35-36); Береника, молясь о его благополучном возвращении, отрезала локон своих волос и посвятила их Афродите Зефиритской (ст. 57-58) - под этим именем была причтена к богам недавно умершая Арсиноя, тетка Береники и Птолемея. Но наутро волосы исчезли из храма. Царь был в гневе (потому что недоброжелатели, завладев ими, могли магическими операциями погубить и его и царицу); но придворный астроном Конон Самосский (ст. 1-6), друг Архимеда, спас положение, объявив, что эти волосы вознесены на небо (как когда-то "венец Ариадны", Северная Корона, ст. 59-60) и стали созвездием: название "Волосы Береники" было присвоено группе слабых звезд между Львом, Девой, Большой Медведицей ("Каллисто", "Ликаонова дочь", ст. 66) и Волопасом ("Боот", ст. 68), до этого не имевшей названия ("несут безымянность", писал о них незадолго до того Арат в своей астрономической поэме, ст. 145). Потом это название забылось и вновь было восстановлено в астрономической литературе уже в XVII в. при Тихо Браге. Каллимах описал это придворное событие по горячим следам; папирусные отрывки его элегии сохранились (фр. 110), вот их подстрочный перевод. Написано стихотворение от лица самой вознесенной в небо косы Береники.

(1) Увидевший в чертежах все пределы и то, где движутся [звезды]…

(7) …Конон усмотрел в воздухе и меня, Береникину

Косу, которую принесла она в дар всем богам…

(40) …Головою твоею и жизнью твоею, [царица], поклялась я…

(44) …перелетает быстрый потомок (?) Фии [Солнце? Борей?]

Бычий рожон матери твоей Арсинои, а через

Афон плыли гибельные ладьи мидян.

Что в силах мы, косы, ежели даже такие горы

Уступают железу? Да сгинет халибский род:

Злой посев выведши из земли, показал он первым

[Миру], и научил [людей] млатному ремеслу.

Тосковали по мне, по новоотрезанной, кудри-сестры;

Но мигом знамый родич эфиопского Мемнона, [Зефир],

Закружив, устремил быстрые свои крылья, -

Женственный ветер, конь опоясанной фиалками Локрийской Афродиты [Арсинои],

И схватил меня дыханием, и сквозь влажный унесши воздух,

Возложил меня на лоно Киприды.

Эта сама Зефирийская [Арсиноя] его к этой цели

[Избрала], канопских насельница берегов,

Чтобы не только невестины, Миноидины [Ариаднины]

[Волосы лучили свой свет] на людей;

Но чтобы меж многих числилась светочей

И я, Береникина прекрасная коса,

Водами омытую [Океана], к бессмертным всходящую,

Вместила меня Киприда, новую между старых звезд…

(67) …Поспешая в осенний Океан…

(75) …Но все это не столько мне приносит радости, сколько

Горя во мне, что уж не коснусь я той головы,

Из которой в девичестве много пила я ароматов,

А в супружестве уже не отведаю мирра.

Ст. 6. Тривия - Луна (см. примеч. к № 34, 15), влюбленная в прекрасного пастуха Эндимиона; когда она сходит к нему на карийскую гору Латм, происходят новолуния и лунные затмения.

Ст. 12. В край ассирийский… - Т. е. сирийский (частое в античности отождествление): в Сирии находилась Антиохия, столица Селевка Азиатского.

Ст. 27. Подвиг забыла ли ты… - Отец Береники хотел выдать ее за Птолемея III, а мать - за Деметрия, брата македонского царя. Деметрий приехал в Кирену, но был принят недоброжелательно и вскоре убит по обвинению в прелюбодеянии с царицей-матерью. Каллимах и Катулл считают, что в заговоре против него участвовала и Береника.

Ст. 43. …из холмов высочайший… - Гора Афон на фракийском берегу; Ксеркс, царь персов ("мидян"), в своем походе на Грецию в 480 г. не пожелал обводить флот вокруг его опасных скал и прорыл канал через перешеек между Афоном и материком.

Ст. 44. …Фии блистающий сын - Гелиос - Солнце.

Ст. 48. …племя халибов… - Народ в железорудном Закавказье, иногда считавшийся изобретателем обработки железа (наряду с мифическими киклопами и дактилями).

Ст. 51. …плакали сестры… - Другие кудри, оставшиеся на голове Береники.

Ст. 53-54. Единородец слетел… - Темное место. Почему обожествленная Арсиноя названа "Локрийской", неизвестно; может быть, по совпадению названий "Зефирия" - ее храма близ Канопа к востоку от Александрии (ст. 58) и "Зефирия" - мыса возле города Локров в Южной Италии. Братьями Мемнона (сыновьями Зари) были, между прочим, ветры всех сторон света, и один из них, западный Зефир, мог считаться "слугой" (ст. 58) Арсинои по имени ее храма Зефирия; но с конями ветры обычно не отождествлялись.

Ст. 55, 58. Венера и Зефирита - та же Арсиноя ("Афродита Зефирская").

Ст. 68. Долгий в закате своем… - Боот (Волопас) назван так еще у Гомера ("Одиссея", V, 272): это созвездие, вытянутое полосой от горизонта к полюсу, опускается за горизонт в течение четырех часов (по счету Арата и Евдокса).

Ст. 69. …стопы попирают бессмертных… - Богов, живущих выше звезд.

Ст. 70. Тефия - океан, окружающий землю (точнее - сестра и жена бога Океана, см. № 64, 29).

Ст. 71. Рамнунтская Дева - Немезида (см. примеч. к № 64, 394): она может наказать говорящую косу за то, что та ставит человеческую приязнь выше небесного удела.

Ст. 79. Вы, кого сочетать… - Логика перехода от эпической части к просительной: "в девичестве Береники я мало получала умащений, а в замужестве ее не успела ими насытиться; поэтому пусть новобрачные приносят мне в жертву именно благовония". В Греции замужние женщины душились сильнее и обильнее, чем девушки. Оникс (ст. 82) считался таким камнем, в сосудах из которого благовония долго не портились (Плиний Старший, XXXVI, 60).

Ст. 94. Хоть бы горел Водолей там, где горит Орион! - Водолей и Орион - созвездия на противоположных сторонах неба; смысл: "и пусть тогда хоть все смешается в небесах".

Разговор, полный не совсем понятных намеков на местные веронские сплетни. Раннее сочинение Катулла. Дом, с дверью которого разговаривает поэт, принадлежал старому Бальбу, потом его наследнику Цецилию; этот женился на молодой вдове из соседней Бриксии - хоть и вдова, она выдавала себя за девственницу, потому что ее первый муж был бессилен, но на самом деле она была в Бриксии любовницей собственного тестя и трех других мужчин. Это обличительное содержание вложено в форму, напоминающую "песни под дверью" возлюбленной, пародические образцы которых встречаются еще у Аристофана (а в Риме у Плавта) и которые через александрийскую поэзию перешли в римскую элегию (Проперций, I, 16; Овидий, I, 6); такое несоответствие формы и содержания должно было восприниматься комически.

Ст. 32. Бриксия, что у пяты Кикновой башни лежит. - Бриксия - нынешняя Брешия в 70 км к западу от Вероны, город галлов-ценоманов; о том, что Верона была основана его выходцами (ст. 34), не упоминается более нигде. "Кикнова башня" (текст испорчен, перевод условен) - место неизвестное. Упоминаемая далее Мелла (ст. 33) - приток По недалеко от Бриксии.

Ст. 47. …в делах о брюхатости ложной… - т. е. он пользовался такой славой развратника, что женщины притворялись беременными, чтобы потребовать его к ответу и получить отступного (?).

Одно из самых сложных стихотворений Катулла. Оно состоит из трех частей (ст. 1-40, 41-148 и 149-160): вторая - это элегия в честь Аллия, друга Катулла, написанная по его просьбе; первая - посвятительное послание при ней (как № 65 при № 66), третья - краткое послесловие. Таким образом, общее построение стихотворения - концентрическое; построение центральной элегии - тоже концентрическое: в воспоминание о своей любви (51-148) вставлено сравнение возлюбленной с Лаодамией (73-130), в него - отступление о Трое (87-104), а в него - плач о смерти брата (91-100). Аллий, адресат элегии - лицо неизвестное; имя его в рукописях настолько испорчено, что многие исследователи считают ст. 1-40 и ст. 41-160 двумя стихотворениями к разным лицам, "Малию" (или Манлию, иногда произвольно отождествляемому с адресатом № 6) и "Аллию". Ситуация, изображенная в стихотворении, по-видимому, такова. Когда-то у Аллия были в Риме дом и любовница; Катулл в нее влюбился, добрый друг поделился с ним (ст. 68), и они некоторое время наслаждались любовью втроем (точный смысл слов "общая любовь", communis amor в ст. 69). Потом Катулл уехал в Верону (ст. 28), красавица ушла от Аллия (ст. 5-6), и он просит Катулла вернуться, чтобы вновь наладить их отношения; (ст. 10, 28-30); а Катулл отвечает, что тоска о брате мешает ему вернуться, и желает другу с подругой примирения и счастья (ст. 155-160), Такое понимание (см.: Horvath I. K. Chronologica Catulliana. - Acta Antiqua. Budapest, 8, 1690, с небольшими вариантами) не является общепринятым: большинство ученых под впечатлением восторженных слов Катулла о своей подруге (ст. 70-72, 159-160), отождествляют ее с Лесбией, но все опирающиеся на это интерпретации заводят в непреодолимые сложности.

Ст. 5. …святая Венера… - В этом эпитете (sancta от sancire, ср. № 36, 3) есть значение "утверждать, санкционировать, освящать": она для Катулла - богиня прочного любовного союза.

Ст. 10. …Муз и Венеры даров. - Т. е. стихов и услуги в любви; или (как предпочитали понимать прежние комментаторы) "стихов о любви". Эти две просьбы упоминаются и ниже, ст. 39.

Ст. 15. …когда получил я белую тогу… - Белую тогу взрослого вместо окаймленной тоги подростка римляне надевали при совершеннолетии, около 16 лет.

Ст. 17. Вдоволь знавал я забав… - Это слово означало (lusus) не только любовь, но и сочинение стихов (ср. примеч. к ст. 10); именно оно имеется в виду ниже, ст. 26.

Ст. 18. Та, что умеет беде сладости горькой придать… - Венера (ниже, ст. 51, названная "двойственной"): парадоксальные определения такого рода восходят к Феогниду (1353: "Горечь и сладость в любви, и приманка в ней есть, и суровость…"). Попутно это намекает на чтимого Катуллом Каллимаха, чьи эпиграммы Мелеагр (вступление к "Венку", 52) называет "сладостно-горестный мед".

Ст. 22. …дом погребен. - Т. е. брат не оставил наследников, а Катулл еще не женат. Стих повторен ниже, ст. 94.

Ст. 33. …и книг здесь мало с собою… - Жалоба, характерная для "ученого поэта", который должен вдохновляться образцами и сверяться с ними; потом ее повторит Овидий в стихах из изгнания ("Скорбные элегии", III, 14, 37). "Упаковки", в которых Катулл хранит книги (ст. 36), - это круглые футляры, вмещающие по нескольку свитков (обычно - несколько "книг" одного сочинения).

Ст. 41. …богини… - Музы, обращение к которым было обещано в ст. 10.

Ст. 51. Аматусия - Венера - Киприда по названию города Амафунта на посвященном ей Кипре (упоминается в № 36, 14).

Ст. 53. Был я тогда распален подобно скале тринакрийской… - Имеется в виду огнедышащая Этна (Тринакрия - мифологическое название Сицилии).

Ст. 54. Малийский поток - горячие источники в средней Греции, давшие название ущелью Фермопил ("Горячим воротам").

Ст. 57-62. Словно прозрачный ручей… - Развернутое сравнение по образцу Гомера ("Илиада", IX, 14-15) и Феокрита (7, 76: "Дафнис же плакал, как снег, лежавший на Гема вершинах…" и т. д.).

Ст. 65. …Поллуксу и Кастору… - Эти братья - Диоскуры считались покровителями мореплавателей: ср. № 4, 27.

Ст. 73. Лаодамия вошла… - Лаодамия была женой Протесилая, первого из греков, павшего под Троей: "в Филаке он и супругу, с душою растерзанной, бросил, / Бросил и дом полуконченный…" ("Илиада", II, 700-701). Из этих слов Гомера развивается (в классической форме - у Еврипида в несохранившейся трагедии "Лаодамия") миф о том, что павший Протесилай и Лаодамия так тосковали друг о друге, что она спала с его восковой статуей, а он воротился к ней на одну ночь из царства мертвых, после чего, по-видимому, Лаодамия тоже умерла. Этот миф был популярен у александрийцев, и еще Левий (начало I в. до н. э.) переложил его по-латыни в лирическом размере под заглавием "Протесилаодамия" (сохранилось 7 малопонятных фрагментов). Катулл предоставляет эту романтическую часть мифа ассоциациям читателей, а сам ограничивается гомеровским мотивом и мотивом гнева богов (за то, что Протесилай и Лаодамия от избытка страсти справили брак раньше, чем брачный покой был достроен и освящен жертвоприношением).

Ст. 109. Килленский Феней - город в Аркадии, где показывали две глубокие расселины в земле, сделанные будто бы Гераклом ("недоподлинный амфитрионов сын", ст. 111-112: он совершал избиение чудовищных медных птиц в соседнем Стимфале - один из 12 подвигов, за которые он был принят в сонм богов и стал супругом Гебы, ст. 115-116), чтобы дать отток реке, затоплявшей Феней (Павсаний, VIII, 14).

Ст. 117. …любви твоей глубь… - Обращение к Лаодамии; о ней же далее, ст. 129-130.

Ст. 131. Не уступала ты ей… - Обращение к подруге; она представляется подобной Венере (ср. "богиня моя" в ст. 70) с ее спутником Купидоном в желтой тунике (точнее, шафранной: цвет свадебной одежды, ср. № 61, 10).

Ст. 142-143. Впрочем, людям ни в чем… - Текст не совсем ясен, многие издатели предполагают здесь лакуну. По-видимому, Катулл обращается к самому себе (как в № 8 и др.), убеждая себя - и, косвенно, Аллия - не пенять на измены подруги, как комедийный отец, блюститель нравственности.

Ст. 148. …камнем белее других. - Ученый намек (ср. № 107, 6) на фракийский обычай отмечать счастливые дни белыми, а несчастливые черными камешками (Плиний Старший, VII, 131).

Ст. 157. …тот, мне давший пристанище первым… - очень испорченное место, перевод по общему смыслу; ни имя неожиданно появляющегося персонажа, ни его роль в романе Катулла, Аллия и их подруги не ясны.

Адресата большинство комментаторов отождествляло с М. Целием Руфом, подзащитным Цицерона, любовником Лесбии, к которому, по-видимому, обращена ревнивая эпиграмма № 77 (и, может быть, № 73) и доверчивая № 58. Правда, Целий был модным красавцем, щеголем и сердцеедом, так что описание Катулла с его образом не вяжется, - но в этом, вероятно, и был комизм. Попрек козлиным запахом был расхожей бранью - ср. Гораций, эпод 12, 5. Развитие этой эпиграммы - в № 71.

Видимо, относится к Лесбии, так как ст. 2 (с традиционным образом любовных клятв - ср. Плавт, "Касина", 302: "А я сказал: пускай Юпитер просит сам - / Не уступлю жену!..") перекликается с посвященной ей эпиграммой № 72. Концовка - от греческого поговорочного выражения; ср. еще у Софокла, фр. 741: "Я на воде черчу все клятвы женские!.."

Это как бы вторая, более заостренная редакция эпиграммы № 69 на Руфа. Комментаторы, настаивающие, что этот Руф - Целий, любовник Лесбии, предполагают соответственно, что эпиграмма обращена к Метеллу, постылому мужу Лесбии, отравленному ею (?) в 59 г.

"О любви и уважении" - Ср. № 75. "Любовь" и "уважение" - условный перевод ключевых для Катулла понятий amare и bene velle (см. выше, с. 201). "Не предпочтешь даже Юпитера мне" (ст. 2) - перекличка с № 70, 2. "Любить только одного" - перифраза известного эпитета замужних женщин: "единомужница".

Адресат неизвестен; отождествления (с Альфеном из № 30; с Руфом из № 77) вполне произвольны. "Интонация - опять феогнидовская": практически-нравственная дидактика (Р. Эллис).

Этот Геллий предположительно отождествляется с Л. Геллием Попликолой, будущим консулом 36 г. до н. э. Его отец, тоже Л. Попликола, консул 72 и цензор 70 г., развелся с его матерью Поллой (которая потом вышла за Мессаллу, отца известного полководца, оратора и покровителя поэта Тибулла) и женился на второй жене; сын его был уличен в прелюбодеянии с этой мачехой и даже в покушении на жизнь отца; но отец потребовал, чтобы дело дали для разбора ему самому и красноречивой защитой оправдал преступного сына (Валерий Максим, V, 9, 1). Этот эпизод, видимо, и дал пищу для пятикратных нападок Катулла на кровосмесительство Геллия (ср. № 88-91). Известен и еще один Геллий Попликола, старший единоутробный брат Луция Марция Филиппа, консула 56 г., приверженец Клодия; его бранит Цицерон ("За Сестия", 110-111), поминая его мотовство, "поганый рот" и занятия греческой философией; может быть, это и есть "дядя" катулловского Геллия. Это усиливает комизм эпиграммы: традиционный римский образ "дяди" - это семейный "цензор" (Цицерон, "За Целия", 25), пожилой суровый блюститель нравственности (ср. Гораций, III, 12, 3).

Ст. 4. Гарпократ - по греческим представлениям, египетский бог молчания: жест египетского бога-младенца Гора (Гор-пахерд) с пальцем во рту (так египтяне изображали детей) греки понимали как приглашение к молчанию.

"О любви и уважении" - Ср. № 72 и 85. Многие издатели, начиная со Скалигера (1577), считают это четверостишие оторвавшейся концовкой стихотворения № 87, но без достаточных оснований. В подлиннике подлежащее стихотворения - "душа Катулла": это она губит себя служением (officium) любви и не может ни уважать (bene velle) Лесбию, ни перестать ее любить (amare); эту характерную отстраненность не удалось передать в переводе. Греческий образец этого стихотворения - у Феогнида, 1091-1094 (пер. В. Вересаева):

Тяжесть, одну только тяжесть любовь мне твоя доставляет,

Ни ненавидеть тебя я не могу, ни любить.

Знаю я, как тяжело ненавидеть друзей своих прежних,

Но тяжело и любить тех, кто не хочет того.

По-видимому, это стихотворение подводит итог роману Катулла с Лесбией, хотя имя ее не названо; начальные слова bene facta (добрые дела) перекликаются с ключевым понятием № 72 и 75 bene velle ("уважать", "благоволить"). Элегия имеет двухчастное строение: ст. 1-16 с обращением к себе (как в № 8; "крепись…"), ст. 17-26 с обращением к богам (как в № 36); мысль постепенно движется от прошлого (1-8) к настоящему (9-16) и будущему (17-26). Центральная сентенция "Долгую трудно любовь покончить внезапным разрывом…" (ст. 13), при всей ее серьезности у Катулла, восходит к греческой комедии: ср. Менандр, фр. 228 (262): "…Нелегкий труд - / В единый день изгнать безумье долгое!" и анонимный фр. 276 K: "…Нелегкий труд - / Избыть так быстро близость застарелую!"

"О его неблагодарности" - Адресат обычно отождествляется с оратором М. Целием Руфом, подзащитным Цицерона в процессе 56 г. против Клодии; так как Целий, подобно Катуллу, был в числе любовников Клодии, то это достаточно правдоподобно (ср. № 58 и безымянную № 73). Однако это лишь гипотеза: прямых указаний на любовное соперничество в эпиграмме нет. Менее вероятно, что этот Руф тождественен с носителем козлиного запаха в № 69.

Адресат ближе неизвестен. В рукописи эта эпиграмма записана слитно с последующим отрывком.

За № 78 в рукописях следует отрывок неизвестной эпиграммы:

Только жалею о том, что чистые чистой девицы

Ты испоганил уста грязной своею слюной.

Но от расплаты тебе не уйти: для всех поколений

Скажет старушка молва, кто ты такой и каков.

Если Лесбия - это Клодия, то Лесбий - это, несомненно, брат ее П. Клодий Пульхр, трибун 58 г., знаменитый враг Цицерона; "Пульхр" буквально значит "красавец", отсюда это слово в ст. 1 и 3. В Риме ходили упорные слухи, будто он состоит в кровосмесительной связи с сестрой (Цицерон, "За Целия", 32, 36, 78 и др.), отсюда этот намек в ст. 1-2. Концовка эпиграммы, однако не совсем ясна.

См. № 74. Примыкает к циклу инвектив № 74, 88-91, 116; главным мотивом перекликается с № 59 и 97-98. "Полдневный сон" (ст. 4) - сиеста на время полуденного зноя; счет часов в Риме начинался с рассвета, полдень приходился на 6 часов, сон до 8 часов считался изнеженно долгим.

"С ревностью" - Некоторые комментаторы произвольно отождествляют соперника с Аврелием, адресатом № 15 и 21 (натянутая игра слов Aurelius - inaurata "раззолоченная").

Ст. 3. Пизавра - город в Умбрии; он не имел гавани и поэтому мог слыть "сонным" (точнее, "мертвецким", moribunda - намек на нездоровый климат?).

Ст. 4. …с раззолоченной главой! - Позолоченные статуи ставились в Риме с 181 г. до н. э. в большом количестве; золото сравнивается с бледностью, как в № 64, 100 (см. примеч.)

Адресат, по-видимому, тождественен с веронским Квинтием из № 100, а женщина, за которую они спорят, - с Ауфиленой (№ 100, 110-111), хотя старые комментаторы охотно видели в ней Лесбию.

Если Лесбия - это Клодия, то муж ее - Кв. Метелл Целер, претор 63 г., наместник Предальпийской Галлии в 62 г., консул 60 г., умерший в 59 г. (ходили слухи, что он отравлен Клодией); стало быть, эпиграмма написана до 59 г. Впрочем, под словом vir мог подразумеваться и не муж, а постоянный любовник ("Лесбия часто меня при своем мужчине порочит…"). В последнем стихе перевод сделан по конъектуре Липсия coquitur; при обычном чтении loquitur будет "…так и горит и ворчит".

Видимо, имеется в виду Кв. Аррий, второстепенный оратор "из подручных Красса", упоминаемый Цицероном ("Брут", 242). "В Сирию послан он был" (ст. 7), вероятно, в походе Красса на Парфию, начавшемся осенью 55 г. Осмеиваемая манера произношения развилась в латинском языке в I в. до н. э. (отчасти под греческим влиянием), была предметом живых обсуждений (Варрон, Цезарь, Цицерон) и обычно считалась вульгарной ("постоянное придыхание делает речь простонародной" - Нигидий Фигул у Геллия, XIII, 6). Катулл именно на то и намекает, что речь Аррия выдает его простонародное происхождение, по крайней мере, по материнской линии ("вольноотпущенник дядя", ст. 5). Commoda значит "выгоды" (в частности, займы), insidiae - "козни"; Квинтилиан подтверждает (I, 5, 20 - конец I в. н. э.), что с придыханием произносились даже такие слова, как corona, centurio и praeco, "как это до сих пор можно видеть в надписях; об этом написана известная эпиграмма Катулла".

По сходству мысли с № 72 и 75 считается, что относится к Лесбии; заключительный образ (excrucior) перекликается с № 76, 10. Не поддается переводу игра глагольных форм, объединяющих вопрос и ответ: "…ты спросишь, почему я это делаю? Не знаю, но что со мною делается, я чувствую…" В греческой поэзии основной образ этого двустишия впервые появляется у легкомысленного Анакреонта (фр. 79: "Люблю и не люблю тебя, / И буйствую и не буйствую…"), а потом становится предметом обсуждения у философов ("чрезмерная любовь, говорит Феофраст, часто бывает причиною возникновения ненависти", - Плутарх, "Катон Старший", 37) и из греческой комедии попадает к Теренцию ("Евнух", 72: "и тошно, и любовь горит"). Из русских переводов этого непереводимого по краткости парадокса (odi et amo = "ненавижу и люблю"), кроме приведенных в "Дополнениях", заслуживают внимания еще два перевода:

И ненавижу тебя и люблю. - Почему же? - ты спросишь.

Сам я не знаю, но так чувствую я - и томлюсь.

(Ф. А. Петровский)

И ненавижу ее и люблю. Это чувство двойное.

Боги, зачем я люблю? и ненавижу зачем!

Первый интересен тем, что в нем подставлено слово "тебя" вместо обычного "ее" (что вполне возможно), второй - смелостью, с какой видоизменена "рассудочная" часть стихотворения, не соответствующая романтическому представлению о Катулле.

Квинтия, которую сравнивали с Лесбией, ближе неизвестна (сестра веронского Квинтия, № 82 и 100?). Темой женской красоты стихотворение пересекается с № 43; здесь она заостряется и терминологически (что не поддается переводу) - обсуждается новое в латинском языке слово formosa, которое для Катулла охватывает не только прежнее pulchra "красивая", но и venusta "обаятельная". Ср. Сенека, "Письма к Луцилию", 33, 5: "не та красива, у которой хвалят руку или ногу, а та, у кого весь облик не позволит восхищаться отдельными чертами" (пер. С. А. Ошерова); Петроний, фр. 31:

Мало иметь красоту; не пошлым женщина видом

Полюбовавшись в себе, может мечтать про успех.

Шутки, изящная речь, улыбки, остроты, игривость

Часто бывают сильней, чем чистота естества.

Только там красота, где что-то в ней есть от искусства;

Если же воля слаба, то обаянью конец.

В подлиннике стихотворение говорит о Лесбии не во втором, а в третьем лице; от этого строгий параллелизм эпиграммы (ослабленный в переводе) выступает еще четче. Конъектура "ты любима", по которой переведено стихотворение, введена была Скалигером, чтобы связать его с № 75, которое он считал оторвавшейся его концовкой.

Ср. № 74. Геллиев грех напоминает Катуллу ходячие представления греков и римлян о том, что персидские жрецы-"маги, говорят, сходятся со своими матерями и дочерями и даже сестрами, таков их устав" (Ксанф, фр. 28 М.). Об Океане и его жене Тефии ("крайней", обтекающей мир со всех сторон) см. примеч. к № 64, 29.

Стихотворение, по-видимому, хронологически предшествует трем предыдущим, воспроизводящим его центральный мотив (ст. 5-6 о кровосмесительстве), но не эффектно-парадоксальную логику. О дружбе Катулла с Геллием ср. № 116.

Стихотворение перекликается с № 83 на мужа Лесбии, но более схематически отточено. Значению гиперболического "проклинаю" (deprecor) в ст. 3 посвятил особую заметку Авл Геллий ("Аттические ночи" VII, 6).

Видимо, грубый ответ на предложение Цезаря помириться (после № 29 и 57 и перед № 54, т. е., в 55-56 гг.?). Потом, как известно из Светония ("Юлий", 73), Цезарь все-таки добился примирения. "Белый ли… черный ли" (ст. 2) - выражение поговорочное, ср. Цицерон, "Филиппики", II, 41; Федр, III, 15, 10.

Герой этой и трех других эпиграмм (№ 105, 114, 115) обозначен у Катулла непристойным словом mentula, эвфемически переведенным "хрен" (а у Фета - "хлыщ"). Прямое обыгрывание этого прозвища и представляет собой данная эпиграмма. "Горшок за овощами пошел" - несомненная пословица, но у других авторов она не встречается нигде. Считается, что под "Хреном" имеется в виду Мамурра, герой № 29 и 57 (на основании ст. 29, 13), но почему в одних эпиграммах Катулл называет Мамурру собственным именем, а в других условным, удовлетворительно не объяснено; по-видимому, цикл о "Хрене" сложился отдельно от № 29 и 57 (раньше, в пору веронской юности, судя по № 43? или позже, когда примирение с Цезарем мешало Катуллу называть цезарианца настоящим именем?).

"Поэме Цинны" - Г. Гельвий Цинна, друг Катулла, упоминался в № 10; его небольшая поэма о кровосмесительной любви царевны Смирны к ее отцу Киниру, правителю Кипра (где течет река Сатрах, ст. 5) и о ее превращении в дерево, источающее благовонную смирну (мирру), вошла в поговорку продолжительностью работы над ней: отсюда знаменитый совет Горация ("Наука поэзии", 388: "…до девятого года / Ты стихи храни про себя…"). Катулл противопоставляет его ученую краткость многословию стихов оратора Гортензия Гортала (адресанта № 65) и историка Волюзия ("героя" № 36); они сравниваются с Антимахом Колофонским, знаменитым греческим эпиком (ок. 400 г.), на которого за его многословие нападали александрийские поэты-новаторы во главе с Каллимахом; тем самым Цинна невысказанно уподобляется самому Каллимаху, а это для поэта катулловского круга - высший комплимент.

"На смерть его жены" - О Кальве см. № 14, 50 и 53. Отрывки из собственных стихов Кальва на смерть жены см. в Дополнениях; мотив загробной радости в них перекликается с Катуллом. "Римские поэты воспевали любовниц под условными именами, а жен под настоящими" (А. Ризе).

Эмилий ближе неизвестен. В Палатинской антологии есть сходные эпиграммы на человека с вонючим ртом (XI, 241-242 и 415, автор - Никарх), но они относятся уже к I в. н. э.

Ст. 6. …старый дорожный сундук… - Ploxenum - диалектизм ("Катулл нашел это слово на берегах По" - Квинтилиан, I, 5, 8): может быть, признак, что стихотворение написано в молодости в Вероне.

Ст. 10. …в мельне вертеть жернова. - Наказание для провинившегося раба.

Вектий (или Виктий, в рукописях - разночтения) - лицо неизвестное; может быть, это Л. Веттий, темный доносчик, в 62 г. обвинявший Цезаря в причастности к заговору Катилины, а в 59 г. - целый ряд сенаторов в заговоре против Помпея; этому доносу не поверили, Веттий был взят под стражу и умер в тюрьме.

Ср. № 48. Стихотворение комически играет медицинскими терминами, сглаженными в переводе (в ст. 14 названа в подлиннике чемерица, популярное в древности лекарство). Некоторые романтически настроенные филологи XIX в. (в том числе В. Лэндор, известный поэт) считали подложным заключительное двустишие, иронической прозой закругляющее эпиграмму.

Адресат и его друг (ср. № 82) - неизвестные веронские приятели Катулла; об Авфилене см. № 110-111. Тождествен ли этот Целий адресату № 58, любовнику Клодии, - сомнительно.

"Над его могилою" - О своем брате, скончавшемся в Троаде и погребенном у моря в Ретее близ древней Трои, Катулл уже писал в № 65 и 68; в нашем стихотворении ст. 6 частично повторяет № 68, ст. 20 и 92. Катулл посетил могилу брата во время вифинской поездки 57-56 гг. и по римскому обычаю совершил на ней возлияния вином, водой, медом и маслом (ст. 3, 8). Стихотворение написано в традиционной форме эпитафии (ср., напр., Мелеагр, "Палатинская антология", VII, 476) - и заканчивается словами "привет и прости!" (ave atque vale) - заключительным восклицанием римского похоронного обряда, часто появляющимся в надгробных надписях.

Адресат (ср. № 1?) и повод ближе неизвестны. О Гарпократе, боге молчания, см. примеч. к № 74, 4.

Грубый и алчный сводник - традиционная фигура римской комедии. Катулл обнажает условность этого типа, указывая: алчность и грубость в действительности только мешают друг другу. Цифра 10 000 сестерций (фантастически высокая) повторяется в № 41 в сходной ситуации.

Считается, что речь идет о Лесбии ("ибо только о Лесбии мог Катулл сказать „жизнь моя". - Р. Эллис), хотя сам Катулл в № 92 признавался: "постоянно ее проклинаю". Слова "жизни милей" ("жизнь моя") повторяются в № 109, 1 и № 68, 155; "драгоценнее глаз" - № 3, 14 и 82; оба - в № 45. Ни адресат, ни упоминаемый в конце стихотворения Таппон ближе неизвестны.

"Сочиняющего стихи" - См. примеч. к № 94. На "ученость" Мамурры есть намек в № 57, 7. Пи(м)плейская гора - в Пиерии, македонской области, посвященной Музам; "вилами" - частое поговорочное выражение.

Крикун (глашатай) - непременный участник распродаж, объявляющий цены, в том числе и на рабов. Старые комментаторы произвольно отожествляли этого мальчика с Ювенцием или с Клодием.

На примирение после ссоры. Эпиграмма намеренно многословна: каждое слово повторяется по 2-3 раза в разных сочетаниях. В ст. 6 намек на обычай отмечать счастливые дни белыми камешками - ср. № 68, 148 и примеч.

Может быть, адресат - П. Коминий из Сполеция, упоминаемый Цицероном как известный обвинитель (в частности - Корнелия, подзащитного Цицерона в громком процессе 66-65 гг.); это может объяснить политический оттенок слов "достойнейшим людям" (ст. 3: boni называли себя сенатские олигархи). Эпиграмма напоминает проклятия в "Ибисе" Овидия (167-178), образцом которого (и, по-видимому, Катулла) был Каллимах.

Ср. № 70. По-видимому, обращено к Лесбии. Программные для этики Катулла слова "дружбы святой договор" (sanctae foedus amicitiae) перекликаются с № 76, 3; № 87, 3; № 77, 6; № 96, 4; № 100, 6. Слова эти - из латинской дипломатической терминологии и не раз употребляются у историков (Ливий, 42, 12; Саллюстий, "Югурта", 104; Тацит, "Анналы", II, 58).

Авфилена упоминается в № 100 и, может быть, в № 82. Мотив кровосмешения повторяется в № 88-90 и был, по-видимому, расхожим общим местом в этом типе эпиграмм.

Адресат - лицо неизвестное. Очень темная эпиграмма, построенная на малопонятном каламбуре со словом multus: "большой, многочисленный", "говорливый, докучный" (?) "пассивный развратник" (??).

Первое консульство Помпея (вместе с Крассом) - 70 г., второе (тоже вместе с Крассом) - 55 г.; за эти 15 лет число любовников Мециллы увеличилось в тысячу раз. Эпиграмма приобретает остроту, если считать (как некоторые комментаторы), что Мецилла - это искаженное или зашифрованное имя Муции, жены самого Помпея в 70 г., которая, как уверяли, изменяла ему с Юлием Цезарем и с которой он развелся в 61 г. Цинна, к которому обращается автор, - поэт, герой № 95 (ср. № 10).

См. примеч. к № 94; концовка № 115 повторяет то же обыгрыванье самим Катуллом данной клички. Описываемое поместье лежало близ пиценского города Фирма на Адриатике и было очень небольшим (югер - четверть гектара), даже включая рыболовные угодья ("море воды", № 115, 2), так что гиперболическое его описание (до Океана, где воюет покровитель Мамурры Цезарь, и до гиперборейцев, блаженного Аполлонова народа на крайнем севере) иронично; иронично и сравнение его с легендарными богатствами лидийского царя Креза (VI в. до н. э.).

Геллий, неверный друг Катулла (№ 91), происходил из семьи, не чуждой литературным и философским интересам (см. примеч. к № 74), поэтому Катулл хотел "поднести" ему (mittere: переслать, перевести или посвятить, как Гортензию - № 66?) какие-то стихи из Каллимаха ("Баттиада", как в № 65, 10); до нас они, по-видимому, не дошли.

Ст. 7. …укроюсь полою накидки… - защитная поза при драке ("обернув руку плащом, я изготовился к бою", - говорит герой Петрония, 80). Что подразумевает Катулл за этой метафорой, не совсем ясно.

Гай Валерий Катулл (лат. Gaius Valerius Catullus), очень часто просто Катулл (ок. 87 до н. э. - ок. 54 до н. э.) - один из наиболее известных поэтов древнего Рима и главный представитель римской поэзии в эпоху Цицерона и Цезаря.

Биография

Точных сведений о биографии Гая Катулла сохранилось мало. Он родился в Вероне (Цизальпинская Галлия), вероятно в 87 г. до н. э. (667 год от основания Рима), в консульство Л. Корнелия Цинны (1-й раз консул в 87 г., 2-й в 86 г., 3-й в 85 г., 4-й в 84 г.). По-видимому, принадлежал к землевладельцам Северной Италии, известно, что Цезарь гостил в доме его отца. В поисках карьеры переселился в Рим, где окунулся в легкомысленную жизнь молодежи.

В Риме он стал во главе кружка молодых поэтов «неотериков», который был связан узами тесного товарищества (jus sodalicii), и отличался особенно в ямбах, в едкой эпиграмме и в вольных стихотворениях любовного характера. Между друзьями поэта, которым он посвятил немало стихотворений, особенно близок к нему был Гай Лициний Кальв и Гай Гельвий Цинна. В Риме развернулась его любовная история с женщиной, воспетой им в стихах под псевдонимом Лесбия.

Из произведений Катулла видно, что он был в литературных связях и с главными представителями господствовавшей тогда прозаической литературы - с Цицероном, оратором Гортензием, Корнелием Непотом и другими, пылая, вместе с Кальвом, непримиримой ненавистью к Юлию Цезарю и бросая в него и в его друзей самыми язвительными ямбами и едкими эпиграммами (57, 93, 29), к которым Цезарь, по словам Светония, не оставался нечувствительным.

Его отец владел виллой в веронской области, на Сирмионском полуострове, который вдавался от южного берега в lacus Benacus (ныне озеро Гарда) и который воспет Катуллом как прекраснейший из всех полуостровов (№ 31); кроме того, была у него вилла близ Тибура (№ 44). Тем не менее он, видимо, был не очень богат.

В 57 г. до н. э. он сопровождал в Вифинию пропретора Луция Меммия Гемелла (№ 28 и 10), поэта-любителя, которому Тит Лукреций Кар посвятил поэму «О природе вещей». На обратном пути посетил могилу погребенного близ Трои брата (№ 101), потерю которого он оплакивал самым искренним и поистине трогательным образом (№ 65, 68). Проведя в Азии примерно два года, он возвращается морем домой, приезжает к озеру Бенака и возвращается в свою родную Виллу на Сирмионе. Оттуда после свидания с отцом он возвращается в Рим.

Умер Катулл очень рано, едва 30 лет от роду; год смерти его в точности неизвестен, скорее всего 54 или же 47 год (707 год от основания Рима). Св. Иероним пишет, что Катулл родился в 87 до н. э. и умер в Риме в возрасте 30 лет, однако, поскольку ряд стихотворений написан после 57 до н. э., Иероним ошибается либо относительно даты рождения Катулла, либо относительно его возраста на момент смерти. Наиболее поздние из упоминающихся в его лирике событий относятся к 55-54 до н. э.

Творчество

«Книга Катулла Веронского»

В Средневековье произведения Катулла были утеряны. Единственный его сборник был вновь найден в XIII веке в единственном экземпляре в его родном городе Вероне. Рукопись была утрачена, но с неё были сделаны две копии, от которых происходят многочисленные изводы XV века.

Этот сборник включает 116 стихотворений, разных по размеру и количеству строк (от 2 до 480). Точнее, Веронский сборник содержит 113 стихотворений с нумерацией 1-17 и 21-116, так как № 18, 19 и 20 были вставлены одним из издателей, а авторство Катулла сомнительно, и поэтому в современных изданиях исключаются, но нумерация осталась.

Стихотворения размещены, в соответствии с античным принципом «пестроты» (poikilia), без какого-либо хронологического или тематического порядка, а только по формальным признакам: вначале короткие стихотворения, написанные разными лирическими размерами (1 - 60), потом большие произведения (61 - 68), а за ними - короткие стихотворения, написанные элегическим дистихом (69 - 116). О связи между разными стихотворениями, о последовательности их написания и т. п. можно только догадываться.

Жил примерно в 80-50 гг до р.Хр (может быть, и позже, но данных по периоду после 30 лет нет). Пользовался александрийским 11-строчником, заимствованым у греков. Создал 116 стихотворений, в которых открыл все известные темы лирической поэзии (как после него Шекспир в драматургии), после которых неизведанных тем в лирике не осталось.

КАТУЛЛ, ГАЙ ВАЛЕРИЙ (Gaius Valerius Catullus) (ок. 84 – ок. 54 до н.э.), римский поэт, более всего известный своими краткими, насыщенными страстью любовными стихами. Как едва ли не все латинские поэты, Катулл – провинциал, он родился в Вероне на севере Италии. Вероятно, его семья отличалась богатством и знатностью, поскольку Юлий Цезарь не раз гостил у отца Катулла, и сам Катулл, хоть он и рассыпается в комичных жалобах по поводу паутины в своем кошельке, мог содержать одну виллу на Сирмионе (полуостров на озере Бенак, совр. Гарда) вблизи Вероны и вторую – на отрогах Сабинских гор. В ранней молодости Катулл переехал в Рим и там, не считая нескольких отлучек, провел все годы своей недолгой жизни.

Молодой провинциал с хорошими связями мог сделать карьеру на форуме и в суде, однако в Катулле не было практической жилки, и он всецело отдался поэзии и любви. Катулл вошел в группу молодых поэтов «неотериков» (т.е. «новых поэтов»), усвоивших некоторые элементы техники ученой александрийской поэзии. Двух наиболее выдающихся поэтов этой группы Катулл считал своими ближайшими друзьями: Гая Гельвия Цинну, который сопровождал его в Вифинию, и Гая Лициния Кальва, аристократа и довольно известного политика. По-видимому, Катулл отлично освоился в столичных литературных и светских кругах, где он вскоре повстречался с будущей героиней своих стихотворений – Лесбией. Судя по всему, в жизни ее звали Клодией, она была женой Квинта Цецилия Метелла Целера, консула 60 до н.э., и сестрой Публия Клодия Пульхра, личного и политического врага Цицерона. Клодия, происходившая из старинного рода, отличалась красотой и ветреностью и воспринимала блестящего молодого поэта Катулла как очередного любовника, но для Катулла она сделалась страстью и мукой на всю жизнь. Незадолго до 57 до н.э., уже ввергнутый в отчаяние неверностью Клодии, Катулл получил еще одно горестное известие: его брат, единственный родственник, которого он любил, скончался в Малой Азии вблизи Трои. Весной 57 до н.э. Катулл выехал в Вифинию, где он год томился в свите проконсула Гая Меммия, поэта-дилетанта и не слишком искреннего эпикурейца, которому Лукреций посвятил свою поэму О природе вещей. Катулл, очевидно, надеялся извлечь из этой поездки какую-то материальную выгоду, однако его постигло разочарование, и в двух стихотворениях, написанных по возвращении (10; 28), он резко обличает скупость и неблагородство Меммия. Находясь в Вифинии, Катулл посетил могилу брата и в трогательном стихотворении (101) описал совершенный им заупокойный обряд и торжественное прощание с могилой: «atque in perpetuum, frater, ave atque vale» («и навеки теперь здравствуй, мой брат, и прощай»). Весной 56 до н.э. Катулл покинул Вифинию на приобретенном им небольшом судне и после посещения Родоса, а также, вероятно, некоторых прославленных городов Эгейского моря вернулся на родину, в Сирмион (46; 31; 4). Дата его смерти не установлена. Св. Иероним пишет, что Катулл родился в 87 до н.э. и умер в Риме в возрасте 30 лет, однако, поскольку ряд стихотворений написан после 57 до н.э., Иероним ошибается либо относительно даты рождения Катулла, либо относительно его возраста на момент смерти. Наиболее поздние из упоминающихся в его лирике событий относятся к 55–54 до н.э.

Помимо немногочисленных фрагментов, до нас дошло 113 стихотворений Катулла, каждое от 2 до 403 строк. Еще три произведения (18–20) сомнительного авторства современные издания опускают. Стихотворения делятся на три группы: короткие с использованием самых разнообразных размеров (1–17; 21–60), более длинные, также различные по метрике (61–68), и короткие стихотворения, написанные элегическим размером (69–116). Поскольку сам Катулл вряд ли стал бы распределять свои произведения столь формальным образом, следует предположить, что сборник был скомпонован его друзьями и опубликован посмертно. По-видимому, сам Катулл успел издать сборник меньшего размера, поскольку первое стихотворение, посвящение старшему другу Корнелию Непоту, явно предшествует книге.

Среди стихотворений Катулла наиболее прославлены те, которые описывают блаженство и горести его романа с Лесбией. Датировать большинство из них не представляется возможным, но многие явно написаны прежде прочих. Одно из наиболее ранних (51), переложение любовного стихотворения гречанки Сафо с Лесбоса (отсюда псевдоним Лесбии), передает изумление поэта перед тем человеком, который в состоянии спокойно взирать на Лесбию и рассудительно беседовать с ней: сам он погружается при виде нее в полное смятение. К ранним стихотворениям относится и страстное прославление жизни и любви: «vivamus, mea Lesbia, atque amemus» («будем, Лесбия, жить, любя друг друга», 5). Другие стихотворения изображают Лесбию забавляющейся с ручным воробьем (2), ее горе по поводу смерти этого любимца (3), муки Катулла из-за неверности Лесбии (58), наполняющие его противоречивые чувства, «odi et amo» («ненавижу и люблю») (85), горечь и отчаяние поэта (11; 8; 76). Многие из коротких стихотворений Катулла обращены к друзьям или же метят во врагов, ибо Катулл оказался равно талантлив в любви и ненависти. С друзьями он задушевен и нередко игрив: одного он шутливо упрекает в скрытности в любовных делах (6), другого радостно приветствует по возвращении из Испании (9), третьему шлет забавное приглашение на обед (13). Врагов Катулл высмеивает и поносит беспощадно, даже Юлий Цезарь не избежал его нападок, хотя в конце концов Катулл с ним, похоже, помирился. В коротких стихотворениях Катулл попеременно бывает и страстным, и непристойным, и изящным, и остроумным, и проникновенным, но повсюду он производит впечатление полной естественности. Из больших произведений особенно интересны три. В блистательной экзотической поэме (63) описывается судьба Аттиса, юного афинянина, который приплыл в Малую Азию и там, в припадке религиозного исступления, себя оскопил; завершающие поэму три строки от первого лица позволяют предположить, что эта история имела для Катулла некое символическое значение. Еще одно произведение (64) сам Катулл, вероятно, оценивал как свой шедевр: это красивый, искусно сложенный эпиллий (поэма на мифологический сюжет) в духе александрийской школы, посвященный бракосочетанию Пелея и Фетиды, со вставной новеллой о расставании Тесея с Ариадной. В другом большом стихотворении (68), написанном высоким слогом, но несколько бессвязно (быть может, на самом деле это не единое стихотворение), Катулл откликается на просьбу друга прислать ему стихотворное утешение и рассказывает о своем собственном горе, вызванном смертью брата и разочарованием в Лесбии. Тем самым Катулл, едва ли не случайно, создал первую латинскую любовную элегию, это своеобразное соединение учености и страсти, которую следом за ним развивал Проперций. Место смерти брата – окрестности Трои – вероятно, навело поэта на мысль обратиться к мифу о Лаодамии и Протесилае. В безжалостно погубленной любви Лаодамии к Протесилаю, который первым из греков погиб под Троей, Катулл видит прообраз того, что довелось испытать ему самому. Катулл обрел популярность еще при жизни. Поэты следующего поколения, Овидий и Проперций, называют его своим учителем в жанре любовной поэзии; Вергилий прилежно изучал Катулла; и даже Гораций, отнюдь не симпатизировавший неотерикам, подражал некоторым его произведениям. Из позднейших поэтов Катуллом, похоже, интересовался один лишь Марциал. Поскольку Катулла, в отличие от Вергилия и Горация, не включили в круг авторов, изучаемых в школе, в эпоху империи его читали все меньше и меньше, так что его имя упоминается лишь Плинием Старшим, Квинтилианом, Авлом Геллием и немногими другими. На протяжении почти всего Средневековья Катулл пребывал в забвении, разве что эпиталамий (62) был включен в антологию, сохранившуюся в рукописи 8–9 вв., а веронский епископ Ратер писал в 965, что «читает прежде не известного ему Катулла». В начале 13 в. некоему уроженцу Вероны посчастливилось обнаружить старую ветхую рукопись (возможно, бывшую в руках Ратера). С этой рукописи, впоследствии утраченной, были сделаны две копии, от которых, в свою очередь, произошли многочисленные изводы 15 в. Если бы не эта